Моя пылкая любовница Трейси Энн Уоррен Любовница #1 Красавица Джулианна Хоторн готова на все, чтобы заставить Рейфа Пендрагона простить долг се брату. Она даже согласна стать любовницей этого безжалостного человека. Однако под маской суровости и хладнокровия Рейф скрывает тоску по любви и нежности — и очень скоро связь с Джулианной превращается для него в страсть, не знающую границ. Таинственный враг Рейфа грозит Джулианне смертью, если их отношения немедленно не прекратятся. Рейф встает перед выбором: отказаться от возлюбленной, чтобы спасти ее, или, рискуя жизнью, схватиться с опасным противником? Трейси Энн Уоррен Моя пылкая любовница Глава 1 Лондон, 1812 год Арендованный экипаж остановился. Леди Джулианна Хоторн наклонилась, посмотрела в окно кареты и сильно удивилась. Вместо обычного, ничем не примечательного одноэтажного дома перед ней возвышался внушительный особняк. Три его этажа почти закрывали безоблачное синее небо. Элегантная георгианская резиденция могла похвалиться изящным каменным фасадом, зелеными железными поручнями и ярко-белой дверью, похоже, недавно покрашенной. Может быть, кучер ошибся адресом, подумала она. Уж конечно, этот красивый дом не может принадлежать мужчине, с которым она приехала повидаться. Леди Джулианна сунула дрожащую руку в шелковый ридикюль и вытащила оттуда небольшой квадратик бумаги, на котором рукой финансиста был написан адрес. Блумсбери-стрит, 36. Взгляд снова метнулся к особняку — цифры «три» и «шесть» ясно виднелись на двери. Сердце ее упало. Нет, никакой ошибки. Нравится ей это или нет, но именно тут и обитает этот негодяй. Она протянула кучеру щедрую горсть монет и пообещала еще, если он дождется, пока она не завершит свое дело. В таком тихом жилом районе, как этот, почти невозможно будет найти другой кеб. Она не осмелилась воспользоваться собственной каретой, той, на стенке которой отчетливо виден фамильный герб покойного мужа. Никто, ни один из ее знакомых не должен знать, что она посещала это место. Торопливо, чтобы не успеть передумать и не позволить страху прогнать ее отсюда, как робкую серую мышку, она заставила себя выйти из кареты. Постояла немного, нервно разглаживая складки теплой шерстяной накидки и светло-вишневого атласного платья, и, поняв, что больше откладывать нельзя, заставила себя шагнуть вперед. Поднявшись по ступенькам, взялась за молоток и дважды хорошенько стукнула в дверь. Через некоторое время дверь открылась (бесшумно, видимо, петли хорошо смазаны), и на нее уставилась пара жестких черных глаз. Джулианна, женщина миниатюрная, привыкла высоко задирать голову, чтобы взглянуть на мужчин, но этот… эта махина была самым высоким человеком, когда-либо ею виденным. Он походил на дерево. На очень большой, очень крепкий дуб, растущий в дремучем густом лесу. Но больше всего ее потряс ужасный серповидный шрам, пересекавший его левую щеку от виска до челюсти. Джулианна ахнула, и во рту у нее мгновенно пересохло. — Да? Чего надо? — требовательно спросил он. Низкий басовитый голос пугал так же, как и все остальное. Во всем его облике было что-то дубовое, допотопное. Ее язык, обычно такой острый и находчивый, словно прилип к зубам, не желая приходить на помощь. Громила нахмурился еще сильнее. Джулианна изо всех сил пыталась взять себя в руки. Резко выдохнув, она заставила себя начать: — Я… я приехала, чтобы поговорить с мистером Рейфом Пендрагоном. Возможно, это вы и есть, сэр? «Боже милосердный, — взмолилась мысленно она, — пусть это будет не он!» Громила так нахмурился, что его густые черные брови на гладком бледном лбу зашевелились, подобно рассерженным гусеницам. — Дракон занят, сегодня у него нет времени на шлюх, даже если они чертовски соблазнительны. Попытай удачи в другом месте, фифочка. И самым грубым образом захлопнул у нее перед носом дверь. Дрожа от шока, Джулианна стояла, не в силах шевельнуться, и холодный февральский ветер заползал ей под юбку. Она поплотнее запахнула накидку. Что он сказал, этот невежа? Что-то о соблазнительных шлюхах. Что, ради всего святого, такое шлюха? Если это то, что она подозревает… Джулианна так оскорбилась, что забыла про холод. И еще он назвал ее «фифочка». Чудовище! Сжав губы, стиснув зубы, она подняла руку, обтянутую перчаткой, и снова постучалась. Дверь распахнулась, на пороге появился тот же жуткий субъект. — Ну, чего еще? Глухая, что ли? Сказал уже — Дракон шлюхами не интересуется! Выпрямившись во весь рост, Джулианна вздернула подбородок. — Любезный, — заявила она таким аристократическим тоном, что ее отец, если бы был жив, засиял бы от гордости, — очевидно, произошла какая-то ошибка. Меня зовут леди Джулианна Хоторн, и у меня есть неотложное дело, которое я должна обсудить с вашим хозяином. Прошу передать ему это и сообщить, что я жду ответа немедленно. Строго взглянув, она протянула ему небольшую визитную карточку со своим именем. Пальцы, похожие на сардельки, схватили изящный прямоугольник. Он едва взглянул на визитку, и Джулианна подумала, что этот олух не умеет читать. Сминаяквадратик картона в руке, он начал закрывать дверь, но Джулианна метнулась вперед и проскользнула в щель. — Я подожду здесь, — заявила она, принимая оборонительную позу посреди славного, облицованного плиткой холла. — А вы можете пойти поискать мистера Пендрагона. Громадина окинул ее одобрительным взглядом. В темных глазах мелькнуло восхищение. — А ты настырная штучка, а? Повернувшись, он пошел по коридору и исчез из виду. Снова задрожав от собственной дерзости, Джулианна прерывисто вздохнула. Ей, леди по рождению и воспитанию, не часто приходилось отстаивать свои права подобным образом. И если бы не крайняя необходимость, храбрости бы ей точно не хватило, тут она не сомневалась. Впрочем, если бы не особые обстоятельства, она бы просто не пришла в этот дом. Но как говорится в пословице, отчаянные времена требуют отчаянных мер. На карту поставлено благосостояние ее семьи, и она должна спасти ее, несмотря ни на что. Громила скоро вернулся. Для человека его размеров шаги у него были на удивление тихие. — Он говорит, ты можешь войти. — Гигант ткнул большим пальцем за свое мускулистое плечо: — Левая дверь, конец коридора. Хорошо вымуштрованный слуга проводил бы ее туда и доложил хозяину, как предписывают правила. Но в этом здоровенном увальне не было ничего даже отдаленно напоминающего приличия. Он просто повернулся, открыл потайную панель в стене и исчез, вероятно, спустился куда-то вниз. Джулианна снова набрала полную грудь воздуха и приготовилась к обороне. Если хозяин хоть чем-то напоминает слугу, ей предстоит по-настоящему жуткое испытание. Дракон. Она вспомнила, как дрожал голос у брата Гарри, когда он назвал это имя. Несколько вечеров назад, много выпив, брат признался ей, что попал во власть финансиста. — Прости меня, Джулс! — стонал брат, и его карие глаза увлажнились слезами и стыдом. — Я тебя подвел. Я всех нас подвел. Знаю, что не должен был трогать этих денег, но над джентльменом довлеют законы чести. — О каких деньгах ты говоришь? — Джулианна встревоженно нахмурилась. — Уж наверное, не о ссуде на ремонт семейной фермы? Ты хочешь сказать, что рискнул всеми этими деньгами, играя в карты? Он повесил голову: — Ну, не всеми. Во всяком случае, не сразу. Я немного играл… как все делают… но было еще и другое. — Что же? Гарри мялся, явно не желая продолжать. — Ну… еще была девушка. Прелестная оперная танцовщица. Она… гм… имеет пристрастие к бриллиантам. Джулианна поджала губы, но промолчала. — Сначала вроде денег уходило немного. Чуть-чуть тут, чуть-чуть там. Я думал, смогу выплатить все сразу из доходов с осеннего урожая. Но он оказался не таким щедрым, как ожидалось, и я все ждал, что удача повернется ко мне лицом за карточным столом. Все думал: вот еще одна партия — и я выиграю. — Но ты проиграл… Он помотал головой. Лицо его было совершенно белым. — Ссуда пришла в банк, и я вынужден был потратить ее на уплату долга. Ты разве не понимаешь — для джентльмена это дело чести. — Значит, ты взял еще одну ссуду? Надо полагать, у этого самого Дракона? Плечи Гарри напряглись. — По крайней мере он не один из этих ростовщиков. Я еще не настолько выжил из ума, чтобы связываться с ними. Новая ссуда честная, хотя проценты немного выше, чем в банке. — Если этот Пендрагон — порядочный человек, почему не попросить у него об отсрочке? Уж наверное, он поймет разумные доводы. — Я сказал, что сделка честная, но не сказал, что Пендрагон — порядочный человек. Он такой же жесткийи безжалостный, как и они. Не будет никаких отсрочек. Брат помолчал, испуганно, прерывисто дыша. — Если я не заплачу до конца месяца, имение будет конфисковано. У меня не останется выбора, только продать его. — О, Гарри! — ахнула Джулианна, в ужасе прижав руку к губам. — И не будет денег, чтобы Мэрис могла выезжать в следующем месяце, — признался он. — Хотя для нее особого значения не имеет, даже если мы разоримся, — с ее-то приданым. Слава Богу, отец устроил все так, что я не могу и пальцем прикоснуться к ее доле, а то не знаю, до какой низости я мог бы опуститься. — Он растерянно потер рукой лицо. — Чума меня забери, Джулс, что мне теперь делать? Может, проще всего пустить себе пулю в лоб, да и дело с концом? Она схватила брата заплечи и заставила посмотреть на нее. — Об этом не может быть и речи! Самоубийство — не выход, и чтобы ты даже не думал об этом больше, слышишь? Ты наш брат, мыс Мэрис любим тебя, несмотря на то что ты совершил ужасную ошибку. Мы найдем выход. Я найду выход. Обязательно должно быть какое-то разумное решение. С тех пор Джулианна больше ни о чем не могла думать. Все ее мысли, все стремления были направлены на поиск выхода. И в конце концов она придумала план, достаточно удачный, как ей казалось, который, как она надеялась, должен удовлетворить все стороны. Конечно, он подразумевал некоторую снисходительность со стороны финансиста. Гарри сказал, что когда доходит до бизнеса, этот человек становится безжалостным, и прозвище Пендрагона тоже не особенно ободряло, но ведь даже у самого холодного человека в глубине души должна оставаться хотя бы слабая искра сострадания. Осталось только как-то до него достучаться. Крепко вцепившись в свой ридикюль, Джулианна шла по коридору, собрав воедино всю свою волю и решимость. Последняя дверь налево оказалась открытой. Она не стала стучаться, просто вошла. В конце концов, ее ждут. Комната с панелями темного дерева была мрачноватой, но теплой. В огромном камине, встроенном в стену по правую руку, пылал жаркий огонь. «Как это символично! — подумала Джулианна. — Какая подходящая для дракона атмосфера!» Затрещало бревно в камине, пламя взревело и вместе с золой взметнулось вверх, немного напугав ее, но Джулианна все же шагнула на середину комнаты. На стенах висели полки, тесно заставленные книгами; толстые шерстяные ковры с экзотическими китайскими иероглифами покрывали полы. На углу массивного письменного стола красного дерева стоял канделябр с горящими свечами, бледный зимний свет безуспешно пытался пробиться сквозь два высоких окна с двумя подвижными рамами. За столом сидел мужчина и писал что-то в толстом гроссбухе с кожаным переплетом. Когда Джулианна приблизилась, он отложил перо и поднял на нее глаза. Только сейчас она хорошенько разглядела его. Возможно, в ней говорило предубеждение, но Джулианна была готова столкнуться с уродливым и свирепым ростовщиком, представляя себе некоего сурового старика с жестоким ртом, ссохшегося от жадности. Однако при виде хозяина дома она буквально задохнулась. Сравнительно молодой и, можно сказать, красивый, он излучал истинную мужскую силу, и это подействовало на девушку как удар молнии, пронзив ее с головы до кончиков пальцев на ногах. И его никак нельзя было назвать стариком — совсем наоборот. Лет тридцати снебольшим, если она поняла правильно, он был в самом расцвете сил и в прекрасной форме. Черты лица благородные, прямой нос, сильный квадратный подбородок. На бронзовой коже щек — глубокие ямочки; резкие складки обрамляют твердый рот. Волосы каштановые, короткие, подстриженные по последней моде. И ко всей этой красоте глаза, от одного взгляда на которые по ее телу прошел трепет. Яркие и пронизывающие, того же прозрачного зеленого оттенка, как холодная вода в реке в весенний день. Глаза властные и проницательные. Глаза, которые словно проникают в глубь любого человека и пронизывают его душу насквозь. Наверное, вот так выглядел архангел Гавриил накануне грехопадения — своего любопытства по поводу ее дерзкого вторжения. — Леди Хоторн, я полагаю? Его голос вырвал Джулианну из транса, в который она, похоже, впала. Девушка вздрогнула и мгновенно вспомнила, зачем пришла. — Да, — ответила она. — А вы, насколько я понимаю, мистер Рейф Пендрагон, человек, который дает ссуды. — Да, помимо прочих инвестиций и финансовых сделок. Вижу, вы женщина, предпочитающая переходить прямо к делу, но сначала не позволите ли взять ваш плащ? Джулианна сообразила — он ее настолько загипнотизировал, что она так и не сняла накидку. Осознав это, она поняла и другое — ей так жарко, что она уже мечтала о легком дуновении ветерка. Кивнув, она расстегнула застежку. Оказавшись у нее за спиной, Пендрагон снял с ее плечотороченную мехом накидку. Он вел себя исключительно вежливо, стараясь не задеть девушку своимикрупными руками. Но его присутствие рядом нервировало. Подавляло. Внезапно задохнувшись, она поспешно шагнула вперед. — Вы должны простить Ганнибала, — заметил Пендрагон, пересекая комнату и аккуратно вешая ее накидку на спинку стула. — Он никогда не умел вести себя прилично. Он хочет сказать, что у громилы есть имя? — Так, может быть, вам следует нанять кого-нибудь другого, чтобы отпугивать посетителей? В глазах финансиста засверкали искорки веселья. — Пожалуй. Но от него есть определенная польза. «Еще бы, — подумала Джулианна. — Отлично представляю эту пользу. Например, пугать до полусмерти неосмотрительных юнцов вроде моего брата». — Не желаете ли чего-нибудь освежающего? — спросил Пендрагон. — Может быть, чаю? Или хереса? Его голос имел приятный бархатистый оттенок. Он разговаривал как джентльмен, интонации и модуляции выдавали в нем человека культурного и хорошо образованного. Так чем же он зарабатывает себе на жизнь? Дает взаймы, делает инвестиции и играет на бирже? Любопытство чуть не взяло над ней верх. Вопросы так и крутились на языке. Джулианна резко одернула себя, подавив этот глупый порыв. Это не светский визит, укорила она себя. Она пришла, чтобы спасти от катастрофы свою семью — дорогих ее сердцу брата и сестру, самых близких людей. Нужно сосредоточиться на этом, и только на этом. — Нет, спасибо, — произнесла она. — Я бы предпочла обсудить причину моего к вам визита. — А да, разумеется. — Он вернулся за стол и жестом предложил ей занять кресло напротив. — Прошу вас, присаживайтесь и расскажите, зачем вы пришли. Пока Джулианна усаживалась, он продолжал стоять, сел только после нее и молча ждал, когда она приступит к делу. Сердце ее колотилось. Джулианна вцепилась в ридикюль и сделала глубокий вздох, не зная, с чего начать. — Меня зовут леди Джулианна Хоторн, — выпалила она скороговоркой. — Мне казалось, это мы уже установили, миледи. Она сглотнула. В горле пересохло. «Зря я отказалась от чая», — подумала Джулианна. Зная, что еще немного, и она окончательно разнервничается, Джулианна заставила себя продолжать: — Мне сообщили, что у вас возникли деловые отношения с моим братом, Гарри Дэвисом, графом Аллертоном. Его лицо оставалось бесстрастным. — Его сиятельство и я знакомы. — Насколько я понимаю, он должен вам некую сумму денег, и этот долг должен быть в ближайшее время выплачен. Пендрагон чуть наклонил голову: — Если вы так считаете… — Вот почему я пришла… чтобы поговорить о ссуде от имени лорда Аллертона. Он иронически вскинул бровь, и взгляд его помрачнел. — Надо полагать, он не может заплатить и упросил вас похлопотать за него, так? Мне казалось, что у вашего брата больше гордости и здравого смысла. Щеки ее запылали, и ей стало еще жарче, чем прежде. — Его гордость очень сильно задета, и чувства тоже. Собственно, Гарри вообще ничего не знает о моем сегодняшнем к вам визите. А если бы узнал, был бы очень недоволен. Тем не менее я сочла встречу с вами совершенно необходимой. — Она помолчала и понизила голос, придав ему оттенок конфиденциальности. — Мой брат очень молод, мистер Пендрагон, ему всего лишь двадцать, и он еще только учится управлять своими делами. Наш отец умер меньше года назад, и я боюсь, что Гарри еще не готов принять на себя бремяответственности, которое неизбежно сопутствует титулу. Но он славный молодой человек, которому просто необходимо немного времени, чтобы обрести самостоятельность. И могу вас заверить, что он твердо намерен выполнить свои обязательства. — В таком случае ему следует научиться пользоваться мозгами, а не глупо проматывать деньги. Что это было: азартные игры или женщины? Глаза Джулианны широко распахнулись. Пендрагон печально покачал головой: — Понятно — и то и другое. Однако пороки вашего брата — вовсе не мое дело. — Вообще-то я думаю, что в данных обстоятельствах и ваше тоже. Не могу оправдывать опрометчивое поведение Гарри, но могу вас заверить: он искренне сожалеет о том, что натворил. И обещаю, он сделает все, что в его силах, чтобы это исправить, если у него будет такая возможность. Вы производите впечатление разумного человека. Может быть, вы не откажете ему в отсрочке? Допустим, еще девяносто дней… — Прошу прощения, миледи, но к чему это приведет? Если Аллертон не нашел денег сейчас, вряд ли он раздобудет их через три месяца. Результат получится один и тот же. — Но каждый человек заслуживает доли сострадания! — Безусловно, и поэтому в этом прекрасном городе множество превосходных церквей и благотворительных организаций. Ну, а я управляю инвестиционной компанией, и у меня нет привычки безрассудно оказывать любезности. Усилием воли Джулианна подавила дрожь. Гарри прав, думала она, у этого человека нет сердца. Пендрагон расслабился в своем кресле. — А теперь будет ли мне позволено задать вам один вопрос? — Разумеется. — Мне любопытно узнать, что думает ваш муж о том, что вы явились сюда вместо брата. Или ему тоже неизвестно об этом визите? Джулианна застыла. — Я вдова, сэр. И решения принимаю сама. — Что ж, это многое объясняет. Его замечание ее задело, но она решила не обращать на него внимания. — Если вы отказываетесь дать моему брату отсрочку, — продолжала Джулианна, — я готова предложить вам альтернативную форму выплаты. — Развязав ридикюль, она сунула руку внутрь. — Вот здесь список нескольких очень хороших картин, принадлежащих лично мне. В том числе оригинал Тинторетто и исключительной красоты Караваджо. Старые работы большой ценности. — Она передала Дракону список и снова начала рыться в ридикюле. — Кроме того, я принесла с собой несколько драгоценностей. Ожерелье, браслет и серьги — комплект, подаренный мне покойным мужем во время нашего супружества. Сапфиры и бриллианты стоят не менее пяти тысяч фунтов. Они принадлежат только мне и никоим образом не относятся к неделимому имуществу мужа. Открыв бархатный мешочек, она вытащила драгоценности и разложила их на столе. В живом свете свечей камни сверкали и переливались. Пендрагон наклонился вперед: — Они великолепны. Воодушевившись, Джулианна решила чуть надавить: — Я сделала подсчеты и пришла к выводу, что эти драгоценности не полностью покрывают ссуду, взятую моим братом. Но если вы согласитесь принять их сейчас, я обещаю выплатить вам оставшуюся тысячу фунтов наличными первого апреля. Видите ли, к тому времени на мой счет поступит мое квартальное содержание. Пендрагон отложил в сторону список картин, переплел пальцы, пристроил на них подбородок и стал рассматривать сидевшую напротив женщину. Она просто великолепна, размышлял он, красивая, изящная и так полна искренней живости и оптимистической надежды. Как жаль, что ему снова придется ее разочаровать! Какой же глупец этот Аллертон! О чем думал этот беспечный щенок, с такой легкостью поставив под угрозу благосостояние и репутацию своей семьи? Даже если граф вовсе не знает о том, что его сестра сегодня пришла сюда, этот юный лордик заслуживает только одного — хорошей порки за свое безответственное поведение. Леди такого изящества и очарования, как Джулианна Хоторн, не должна обсуждать финансовые проблемы с мужчиной, подобным ему. Она вообще не должна обсуждать деловые вопросы. Она должна сидеть дома, пить чай в кругу своих элегантных подруг, смеяться, рассказывать забавные истории, а не находиться тут, в кабинете незнакомого мужчины, и не лезть из кожи вон, чтобы всучить ему свои драгоценности. Пытаясь говорить твердо, но вместе с тем любезно, он произнес: — Это очень красивые вещи, миледи. Однако они недостаточно ценны, чтобы покрыть неоплаченные обязательства вашего брата. Ее хорошенькие губки приоткрылись. Его взгляд словно приковался к ним — так летит мотылек на огонь. Не в силах удержаться, он мысленно пришел к выводу, что они пухлые, розовые и столь же соблазнительные, как спелая июньская клубника. И мягкие. О, они выглядели настолько нежными, что посрамили бы и шелк! Стряхнув с себя внезапный прилив вожделения, Дракон вернулся к обсуждаемому вопросу. — Драгоценности нуждаются в оценке, — сказал он. — Если считать, что камни настоящие… Ее глаза оскорбленно сверкнули. — …в чем я не сомневаюсь, — добавил он, — полагаю, весь комплект будет стоить чуть больше двух тысяч фунтов. — Всего? Но ведь… — Перепродажа, ваше сиятельство. Человек платит в ювелирной лавке намного больше, чем драгоценности в действительности стоят. Что до картин, то искусство, даже изобразительное искусство, очень невыгодный товар. Потребуются месяцы, чтобы продать ваши картины, и скорее всего намного дешевле, чем вы их оцениваете. Углы ее губок печально опустились, прелестные карие глаза исполнились разочарования. — У меня есть и другие вещи, которые смогут покрыть разницу, — заторопилась Джулианна. — Очень хороший комплект серебра, и еще библиотека моего мужа… Он вскинул руку: — Прошу вас, не продолжайте. Все это бессмысленно. Даже если бы все названные вами вещи стоили столько, сколько вам кажется, они все равно не смогут покрыть расписок вашего брата. — Ноя не понимаю почему, — залепетала Джулианна. — Сколько он, по-вашему, должен? — Чуть больше десяти тысяч фунтов. Пендрагон вздохнул. Значит, щенок ее еще и обманул. — Его долг в три раза больше названной вами суммы. — Не может быть! — Голос ее дрогнул. — Он должен мне тридцать тысяч фунтов. Кровь отхлынула от ее лица. Она смертельно побледнела и прошептала: — Боже милостивый… — Может быть, теперь вы не откажетесь от хереса? Джулианна ничего не ответила. Он поднялся, отошел ивскоре вернулся с небольшим бокалом, наполненным прозрачной жидкостью янтарного цвета. — Прошу, — предложил Пендрагон, протягивая ей напиток. — Советую сделать глоток-другой. Но она даже не шевельнулась. Джулианна подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — Вы знаете, что Гарри потеряет имение, если не выполнит своих обязательств? Что у него не будет другого пути, кроме как продать дом, служивший нашей семье домашний очагом более ста пятидесяти лет? Рейф подавил всплеск сострадания. В своей профессии он давно научился обходиться без лишних эмоций. — Да, мне известно состояние его дел. Аллертон предложил свою собственность как гарантию, когда брал ссуду. Честно говоря, ваши предки поступили весьма халатно, не включив имение в майоратное наследование. Учитывая это, я удивлен, что его не продали много лет назад. Она явно пыталась взять себя в руки — быстро, прерывисто дышала, и ее пышная грудь, обтянутая шелковым лифом и прикрытая сверху изящной кружевной косынкой, поднималась и опускалась. Пендрагон не мог отвести от нее глаз. «Какой великолепный экземпляр женственности!» — думал он. Словно специально создана для того, чтобы мужчине захотелось посадить ее к себе на колени и начать любовные игры. Она не была хорошенькой в общепринятом смысле слова — слишком смуглая для традиционной английской красавицы, — но все равно невыразимо хороша. Темные волосы глянцевито блестели. Глаза были необычного кофейного цвета с крохотными пятнышками, сверкавшими, как золотая пыльца. А кожа гладкая и просвечивающая, как летний персик, и наверняка такая же ароматная. Возможно, в ее жилах течет французская кровь или итальянская, выглядит она экзотично и… опьяняюще. С ее губ сорвался тяжелый вздох, вырвав Пендрагона из чувственных размышлений. — Как вам ни трудно с этим смириться, но финансовое соглашение между мной и лордом Аллертоном подписано и останется неизменным. А теперь, миледи, думаю, вам следует уйти. Я сам вас провожу до дверей, поскольку Ганнибал наверняка занят чем-то внизу. Взяв со стола небольшой черный бархатный мешочек, он начал складывать в него драгоценности, давая понять, что визит окончен. — Погодите! — воскликнула Джулианна. Он остановился: — Да? — Я не могу все так оставить, — сказала она в явной панике. — Я пришла, чтобы помочь брату и спасти семью. Наверняка мы с вами можем заключить какое-то другое соглашение! Наверняка есть что-то, что я могу вам предложить, что-то, нужное вам! Подавив вздох, он засунул драгоценности в мешочек, затянул завязки и молча положил его перед ней. Последние несколько минут Рейф изо всех сил старался вести себя предупредительно и любезно, пытался помочь ей понять, что никакие мольбы и увещевания, даже самые трогательные, не сумеют его поколебать. Он искренне восхищался ее преданностью и упорством, но теперь она действительно должна признать свое поражение. Леди Хоторн, несмотря на все свои благие намерения, должна вернуться домой и позволить этому безмозглому щенку, своему братцу, выпить порцию горького лекарства. И Рейф решил немедленно подтолкнуть ее в нужном направлении. Он испробовал разумное убеждение, хладнокровные доводы. Вероятно, тут требуется более фундаментальный подход, что-то достаточно жестокое, чтобы ранить ее, ужаснуть и заставить уйти. — Что-нибудь нужное мне? — с подчеркнутой, зловещей медлительностью произнес он. И, уже никуда не торопясь, прижался бедром к краю стола, внезапно нависнув всем своим крупным телом над ее миниатюрной фигуркой. Пригвоздив ее к месту своим дерзким взглядом, он дал волю похотливому вожделению, овладевшему им с той минуты, как она вошла в его кабинет. В жилах жарко бурлила кровь, и Пендрагон больше не препятствовал своим чувствам. Глаза его заблестели. Он пожирал ее взглядом, начав с утонченного лица, медленно, оценивающе спустился к шее и дальше, к груди. Там он задержался чуть дольше, затем опустился к животу, бедрам, к изящным ступням. А потом Пендрагон повторил все в обратном направлении, вверх, медленно, жадно лаская ее взглядом. Губы ее приоткрылись, щеки заполыхали. — Мадам, — произнес он голосом, полным чувственности и угрозы, — я уже сказал вам, что ваши вещи не представляют для меня никакой ценности. Я хочу от вас только одного — раздеть донага и уложить в мою постель. И если вы не желаете предложить мне себя в обмен на долг вашего брата, нам больше не о чем разговаривать. Она ахнула и задрожала всем телом. Пендрагон ждал, предполагая, что она даст ему пощечину. Однако леди Хоторн продолжала сидеть на месте, молча и совершенно неподвижно, и только по ее щекам можно было догадаться о бушующей у нее в душе буре — они порозовели, потом побледнели, потом снова порозовели. Наконец она прерывисто вздохнула и вздернула подбородок. — Если я соглашусь, — пробормотала она, — то каковы будут ваши условия? Глава 2 Рейф моргнул и едва не потерял равновесие. Бедро его чуть не соскочило со стола, но в последнюю долю секунды он все-таки сумел удержаться. «Она и вправду сказала то, что я услышал? Нет, — тут же заверил он себя, — мне это просто показалось». — Мои условия? — медленно протянул он, выжидая. Вместо того чтобы метнуть в него негодующий взгляд, она переплела пальцы, уставилась на свои колени и шепнула: — Да. Чего вы хотите? — Ее щеки тут же заполыхали, как жаркое июльское солнце. — То есть я знаю, чего вы хотите, но когда вы… где вы… Будет ли это только один раз? Боже, но вы же не хотите этого прямо сейчас, да? И тут же его охватило дикое, неукротимое желание, а мужское достоинство сделалось твердым. Перед глазами возникли пылкие постельные сцены. На какой-то миг он представил себе, как хватает Джулианну из кресла и укладывает на свой письменный стол. Сначала целует ее до беспамятства (мысли подернулись чувственным туманом), потом задирает на ней юбки и… Сообразив, что лучше сесть попрочнее до того, как он окончательно дойдет до животного состояния и кинется на нее, Рейф осторожно выпрямился и попятился к своему надежному креслу. Усевшись в него, он воспользовался передышкой и взял себя в руки. Сказать, что он удивился, значило ничего не сказать, особенно если учесть, что он был не тем человеком, который часто позволяет застать себя врасплох. «Она что, в самом деле готова принять мое наглое предложение?» Уж этого он никак не ожидал. Он предполагал, что его развязные речи перепугают ее и заставят немедленно уйти, как случилось бы с любой обычной женщиной. Ну, начать с того, что обычная женщина просто не явилась бы к нему домой и не стала бы так храбро просить за своего брата. Джулианна Хоторн, вне всякого сомнения, не была похожа на других, и при этом леди от кончиков своих наманикюренных пальцев до кончиков изящных пальчиков на ногах. И, как истинная леди, просто обязана была плюнуть ему в лицо, не задумавшись ни на секунду. Она должна была оскорбиться. Почему же этого не произошло? Почему она не говорит ему, что он омерзительная, презренная свинья? И почему он сам не делает то, что просто обязан сделать, — выставить ее за дверь? Неловко ерзая в кресле, он точно знал почему. Прищурившись, Пендрагон внимательно изучал ее. Как далеко она готова зайти? Он решил прощупать почву. — Нет, не сегодня, — заявил он. — И не думаю, что одного раза будет достаточно. — Втянув в легкие побольше воздуха, он продолжал, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно: — Самое лучшее соитие в мире не стоит тридцати тысяч фунтов. Нет, мадам, наше соглашение будет намного длительнее, если мы к нему придем. Вот сейчас она уйдет, подумал он. Прямо сейчас — схватит накидку, вспомнит о достоинстве и вернется в свой изящный замкнутый мирок, где подлые финансисты-плебеи вроде него самого не домогаются благородных леди. Поджав губы, она так стиснула пальцы, что было странно, отчего они не ломаются. — И н-насколько длительное? А в самом деле, сколько нужно времени, чтобы выплатить такой огромный долг? Сколько времени держать ее в качестве своей любовницы, чтобы удовлетворить свое желание? Сколько дней, недель и месяцев ему потребуется, чтобы насытиться этой редкой, необычной красотой, пока ее обаяние не начнет тускнеть? Пока ему не надоест, что неизбежно произойдет, и он перестанет ее вожделеть? Какую цену назначить за добродетель леди? Разумеется, женщины низших классов постоянно продают свое тело, чтобы заработать несколько шиллингов на хлеб и крышу над головой. Но эта женщина не шлюха. Она не будет голодать и не замерзнет в глухом переулке, если не отдастся ему. И тут осознание того, о чем он размышляет, разозлило Пендрагона. Что, ее братец так ей дорог? Неужели спасение молодого графа от финансовой и социальной катастрофы стоит того, чтобы отдать себя буквально в руки незнакомого ей до сегодняшнего дня мужчины? — Прежде чем я обдумаю все подробности, — вслух произнес Дракон, — объясните мне, миледи, почему вы готовы пойти на это? Глаза ее сверкнули. — Я уже сказала почему. Я должна помочь своей семье. — Вашему брату в первую очередь. Он что, действительно стоит такой цены? Даже если я приму вас в дело, если можно так выразиться, что ему помешает спустить свое состояние после того, как этот долг будет выплачен? Где гарантии, что ваш благородный жест не окажется напрасным, если в будущем он снова растратит деньги? — Гарри пообещал мне, что больше никогда не будет играть в азартные игры, и я ему верю. Он несчастен и раскаивается, и это убедило меня, что урок пошел ему впрок. Он вовсе не испорченный молодой человек, скорее — просто сбившийся с пути. — Долговые тюрьмы полны такими людьми, которые когда-то считались хорошими. — Гарри в самом деле хороший, — заступилась она за брата. — Кроме того, пострадает не только он. У меня есть младшая сестра. Ей семнадцать, и через несколько недель она должна начать выходить в свет. Я опасаюсь поставить ее в неловкое положение, тем более не хочу, чтобы ей пришлось выходить замуж ради денег. Я хочу, чтобы она могла любить мужчину, за которого выйдет, и восхищаться им, а не чувствовать себя обязанной обвенчаться, чтобы пополнить семейные сундуки. Как сделала когда-то сама Джулианна? Неужели ее вынудили выйти замуж не по своему выбору? Она слишком молода, чтобы быть вдовой, моложе его самого, а ему тридцать пять. Двадцать семь, двадцать восемь, прикинул он. Женщина в самом расцвете, и впереди у нее еще много развлечений и приятных встреч. Хоторн. Пендрагон смутно припомнил, что слышал о владельце собственности под таким именем. Имуществоперешло к какому-то дальнему родственнику, когда старый лорд умер, не оставив наследника мужского пола. Неужели она — его вдова? Если так, то муж был старше на несколько десятков лет. Рейф посмотрел на нее долгим взглядом, чувствуя, как ноет тело от желания попробовать леди на вкус, и вдруг удивился — ас чего он вообще начал с ней спорить? Если женщина готова предложить себя в обмен на долг Аллертона, кто он такой, чтобы отговаривать ее? И все же — стоит ли шанс уложить ее к себе в постель тридцати тысяч фунтов? Много лет назад он бы твердо, хотя и с сожалением, сказал «нет». Ему бы пришлось сказать «нет». Но сила воли и упрямая решимость преуспеть помогли ему превратиться в богатого человека. Очень богатого человека, который, если придется выбирать, легко может себе позволить делать именно то, что ему хочется. Так что, поддаться соблазну? Бог свидетель, он ее хочет. Тело просто изнемогает от сильного желания. Аж скулы сводит. Пендрагон не мог припомнить, чтобы так сильно хотел женщину. В ней есть что-то, что привлекает его на первобытном, природном уровне. Он представил, каково это будет — обнимать ее, целовать эти мягкие, спелые, как вишенки, губы, прижимать ее нагое тело к своему и погружаться глубоко-глубоко в ее влажное тепло. «Назовите свои условия», — сказала она. Достаточно назвать условия, и у него появится отличная возможность проделывать с ней все это. — Шесть месяцев, — отрывисто бросил он. — Шесть? — Ее темные глаза округлились. — Да, шесть. Пять тысяч фунтов за месяц, до тех пор пока долг не будет выплачен. Это исключительно щедрое предложение, заверяю вас. Большинство любовниц и доли этого не получают. Леди Хоторн снова потупилась. — Значит, вот кем я буду, — негромко пробормотала она. — Вашей любовницей? — Мне это кажется наиболее подобающим и наименее оскорбительным названием для того, что мы с вами обсуждаем. — Ему срочно требовалось отвлечься, и он провел большим пальцем по гладкому краю серебряного ножа для вскрытия писем. — Я хочу вас не менее трех раз в неделю. В обычных обстоятельствах я бы поселил вас в доме, куда мог приходить в любое время. Но полагаю, в данном случае это невозможно. Голова ее дернулась кверху, в глазах снова полыхнул огонь. — Нет. Ни один из моих знакомых никогда ничего об этом не узнает. Вы поклянетесь, что не обмолвитесь и словом о нашей договоренности никому, в особенности моему брату или любому из его приятелей. — И вы считаете, что ваши тайные отношения с плебеем вроде меня останутся в полном секрете? И даже слух не просочится? В лице Джулианны мелькнула тревога, словно она испугалась, что Пендрагон откажется от своего предложения из-за ее требования. — Речь идет не только о моей репутации! — воскликнула она. — Я обязана думать о сестре. Не хватало, чтобы мои поступки ее запятнали. Вы же понимаете, даже намек на скандал уничтожит все ее шансы в обществе. Да, подумал Рейф, он понимает. Аристократы, когда доходит до выбора, могут быть злобными и ядовитыми, как змеи, в особенности по отношению к своему классу. И особенно по отношению к женщинам, если почувствуют, что те нарушили установленные светом правила приличия. — Не волнуйтесь, — заверил он леди Хоторн. — Никто никогда не узнает. У меня тоже есть репутация, и я хорошо известен своим тактом и осмотрительностью в любом вопросе. Это будет только нашим личным делом, и больше ничьим. Джулианна облегченно выдохнула и снова постаралась подавить дрожь, то и дело охватывавшую ее. «Ради всего святого, что я такое делаю?» Она задавала себе этот вопрос снова и снова. Неужели она действительно сидит здесь напротив убийственно хладнокровного мужчины и обсуждает с ним, как лучше обменять свое тело на долг Гарри? Брат был бы вне себя от ярости и, бесспорно, категорически запретил бы ей это. Но что еще она может сделать? Со дня смерти матери Джулианна, которой тогда было всего одиннадцать лет, заботилась о своих младших брате и сестре и стала для них скорее матерью, чем старшей сестрой. В мире у нее не осталось никого, кроме них. Она не может бросить их сейчас, несмотря на величину жертвы. — Хорошо, — пробормотала она. — Остается решить, где и когда. Хоть я и вдова, все равно не могу уходить и приходить, когда мне заблагорассудится. Придется встречаться тогда, когда моего отсутствия никто не заметит. Может быть, после обеда? И мучительно покраснела. Как унизительно! За все годы брака она никогда не вступала с мужем в интимные отношения в другое время суток, кроме ночи. — Это меня устраивает. Я пересмотрю свое расписание. Что до места, у меня есть на примете кое-что. Я подумаю и дам вам знать. Но вам придется сообщить мне свой адрес, чтобы я мог отправить к вам посыльного. Разумеется, осторожно. В некотором оцепенении Джулианна назвала свой адрес на Аппер-Брук-стрит, только сейчас полностью осознав, что делает. Неужели она и вправду согласилась на этот постыдный план? С каждым произнесенным словом, с каждой прошедшей секундой он становился все реальнее. Словно жесткий кулак стиснул ее желудок. Джулианну замутило. Она держалась только невероятным усилием воли. Больше всего ей хотелось вернуться в ждущий ее экипаж и помчаться в свой безопасный и уютный дом. Дом… теперь Дракон знает, где она живет. Она пришла, чтобы предложить ему свои драгоценности, а предложила себя. — Осталось обсудить последний вопрос, — произнес Пендрагон своим низким бархатным голосом, от которого ее бросило в дрожь. — Вероятность того, что вы забеременеете. Джулианна замерла. Услышанное ее так шокировало, что она на какое-то время лишилась дара речи. Он продолжал: — Я сделаю все возможное, чтобы предотвратить это. Существует несколько доступных способов, но нужно признать, что ни один из них не является вполне надежным. Вам тоже следует принимать меры предосторожности — травы и все такое. Таким образом мы оба сократим вероятность нежелательных последствий нашей связи. Видит Бог, меньше всего я хочу, чтобы в этом мире появился еще один бастард. Он что, незаконнорожденный? Какое странное замечание! Джулианна вспомнила, как он назвал себя плебеем. Что ж, многие мужчины его круга появляются на свет вне брака. Если это и так, ей-то какое дело? Она подавила вздох. Джулианна определенно испытывала облегчение. Она хотела забеременеть от Пендрагона не больше, чем он желал зачать ей ребенка. — Вы можете не беспокоиться, мистер Пендрагон, — отозвалась Джулианна, снова обретя голос. — Ребенка не будет. Он нахмурился: — Это почему же? — Потому что я бесплодна. — Она отвернула голову к окну и невидящим взором уставилась на бледный столб света, отражавшийся в стекле. — Вы уверены? Мучительно смутившись от того, что приходится обсуждать такой деликатный, интимный вопрос, Джулианна резко повернула голову обратно: — Совершенно уверена. За пять лет супружества я так и не смогла зачать. — Стало быть, мы договорились? Его холодные зеленые глаза смотрели на нее, как смотрит на свою жертву пантера. Крупный, в высшей степени мужественный, он подавлял Джулианну, несмотря на разделявшее их расстояние. Она с трудом подавила дрожь, остро ощущая его так, как никогда в жизни не ощущала мужчину. Неужели она и вправду готова отдать себя в его власть? Джулианна содрогнулась в душе. Каково это будет — позволить ему прикасаться к себе, целовать себя, дать ему право овладеть ее телом? Сердце тревожно заныло. Это всего лишь на шесть месяцев, напомнила она себе. Ради семьи она готова выдержать все, что угодно. — Да, — негромко пробормотала Джулианна. — Мы договорились. Он наклонился еще ближе: — Скрепим сделку поцелуем? — Нет! — вскрикнула она, вскочив с кресла. — Сегодня никаких поцелуев не будет! Пендрагон засмеялся. Ямочки на щеках сделались глубже, и он стал еще красивее, чем раньше. — Значит, мне придется утешаться фантазиями до нашего следующего свидания. Перегнувшись через стол, он взял в руки гроссбух в дорогом кожаном переплете и распахнул его. Проведя пальцем по странице, остановился на какой-то записи в середине. — Лорд Аллертон должен заплатить по своим обязательствам в следующий четверг. Надеюсь, среда будет подходящим днем, чтобы начать выполнять наше соглашение? Так скоро? Джулианна пришла в ужас. Ей остается всего лишь восемь дней, чуть больше недели для того, чтобы свыкнуться с шагом, целиком меняющим всю ее жизнь. А когда она встанет на эту дорожку, обратного пути не будет. А с другой стороны… неделя, месяц, год — какая разница? Не важно, сколько у нее будет времени, — его все равно не хватит. Время не поможет ей легче принять эту сделку. — Очень хорошо, — согласилась она, чтобы не успеть струсить. — Пусть будет следующая среда. Рейф кивнул. — А что насчет вашего брата? Что вы ему скажете? О Боже! Гарри. — Я что-нибудь придумаю, — произнесла Джулианна. — Что-нибудь такое, что не вызовет у него возражений. Что-нибудь, во что он поверит. Она встала, обрадовавшись, что визит подошел к концу, хотя ноги подкашивались. — Что ж, час уже поздний, я должна идти. Буду ждать вашего письма. — Вы скоро получите его. Он накинул на Джулианну накидку и положил широкие ладони ей на плечи. — Если вы не придете к часу дня в следующую среду, — пробормотал он, почти касаясь губами ее уха, — я буду считать, что вы передумали и разорвали соглашение. В этом случае условия ссуды вашего брата, включая дату выплаты, остаются неизменными. И хорошенько обдумайте ту ложь, которую ему преподнесете, если не хотите, чтобы она вас терзала. Джулианна вырвалась и резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с ним. — А как насчет вас, сэр? У меня нет ничего, кроме вашего слова, и хотя я бы предпочла записать условия договора, кому я буду их показывать, если вы решите обмануть меня? Откуда я знаю, что вы выполните условия сделки и освободите моего брата от обязательств, когда это… соглашение подойдет к концу? Челюсти его напряглись, глаза под набрякшими веками засверкали. — Вы этого не знаете. Но хотя я не могу назвать себя джентльменом, я тем не менее человек слова. Дотех пор пока вы выполняете условия нашего соглашения, я буду делать то же самое. Никаких фокусов. Никаких обманов. Доверять мне или нет — решать только вам. Я даю вам свое разрешение забыть этот день и позволить вашему брату самому разбираться с собственными долгами. Всего хорошего, леди Хоторн. У меня еще много дел. — До среды, мистер Пендрагон, — негромко произнесла Джулианна. — Не трудитесь звонить своему человеку, я выйду сама. Глава 3 — А как вот эта, Джулс? Смотри, из нее получится сногсшибательная амазонка! Джулианна взглянула на образец ткани, который протягивала ей Мэрис, — роскошный прусский синий бархат, слишком яркий для семнадцатилетней девушки. Джулианна с наигранной печалью вскинула бровь, продолжая поддерживать игру, в которую они с сестрой играли вот уже почти час, с тех пор как пришли к портнихе. — Из нее получится очаровательная амазонка для меня, — произнесла она. — И пожалуй, нужно попросить мадам ля Кру сшить ее. Мне бы не помешал новый наряд для выезда. Мэрис выпятила нижнюю губу, сделав вид, что обиделась. — Не понимаю, почему мне нельзя носить то, что я хочу. Мне надоели все эти скучные пастельные цвета. — Успокойся, — в который раз повторила Джулианна, изо всех сил стараясь скрыть смех, вызванный мелодраматическим заявлением сестры. — Ты ведь и сама знаешь, что выглядишь ослепительно, какого бы цвета ни было твое платье. — Вовсе нет. Я чувствую себя простушкой. Разве тебе не кажется, что в этом я буду выглядеть гораздо лучше? — Мэрис взяла кусок изумрудно-зеленого атласа. — Видишь? — настаивала она, приложив ткань к своей бледной коже и темным волосам. — Разве это не восхитительно? Джулианна помотала головой: — Ты меня не уговоришь, милая. Ты же знаешь, дебютантки должны одеваться в приглушенные тона. Станешь замужней леди, можешь носить все, что захочешь, любой цвет, а пока… — Она пожала плечами, недоговорив. — Как замечательно быть замужней женщиной! — вздохнула Мэрис. — Свободной от всех этих ужасных правил и ограничений. «Чудачка», — подумала Джулианна, внимательно рассматривая рулоны подходящих тканей. «Замечательным» брак бывает крайне редко. Степень свободы, доступная леди, зависит напрямую от ее супруга. Она хотела, чтобы Мэрис не спешила с замужеством и выбрала себе хорошего мужа. Такого, кто сделает ее счастливой. Если сумеет… Джулианна взяла муслин кремового цвета с разбросанными на нем крохотными фиалками. — Как тебе вот этот? Из него можно сшить прелестное платьице. — Да, пожалуй. — Протянув руку, Мэрис поднесла ткань ближе к свету, струившемуся сквозь витринные стекла. — Вообще-то мне нравится. — Она помолчала. — Джулс, прости, что я так капризничаю. Я знаю, что ты права и пытаешься давать мне только подобающие советы, просто нервничаю из-за своего дебюта. А вдруг у меня ничего не получится? Вдруг я никому не понравлюсь? Говорят, что в этом году в моде блондинки. — Не будь глупышкой, — улыбнулась Джулианна. — Тебя будут обожать, а когда увидят твое очаровательное личико, в моду сразу же войдут брюнетки, а о блондинках всепозабудут. — Она чмокнула сестру в нежную щечку. — Хватит тревожиться. Ты проведешь дивный сезон, и я запрещаю тебе об этом беспокоиться. Твое дело — получать удовольствие. Ты прелестная, милая девушка, и никто не сумеет перед тобой устоять, а джентльмены — в первую очередь. Мэрис с надеждой взглянула на нее: — Ты правда так думаешь? — Я это знаю. А теперь примерь вон то розовое платье, которое отложила для тебя мадам. Давай посмотрим, идет ли тебе такой стиль. — Розовое, фу! — Мэрис шутливо содрогнулась и возвела глаза к потолку. Улыбнувшись, она послушно пошла к примерочным кабинкам в задней части лавки «Если бы мои заботы были такими же простыми, — размышляла Джулианна. — Чтобы я могла беспокоиться только о расцветке нового платья и о том, буду ли я популярной в этом сезоне». Всю прошедшую неделю она ломала голову, пытаясь придумать какой-нибудь выход из соглашения, заключенного с Драконом. Теперь она понимала, почему его так называют. За этим прозвищем скрывалось куда больше, чем схожесть с его фамилией. Этот мужчина — настоящее чудовище. Коварный и хитрый обольститель, который может загипнотизировать человека взглядом своих холодных зеленых глаз, убаюкать словами, а потом ловко поймать в приготовленную им западню. Как это ни нелепо, она все еще цеплялась за призрачную надежду, что Гарри как-нибудь выпутается из своих долговых обязательств сам, что он появится у нее на пороге и скажет, что нашел деньги и выплатил долг. Но один взгляд на него вчера вечером, когда Джулианна пришла в городской семейный дом на обед, — и все ее иллюзии рухнули. Под потускневшими карими глазами лежали темные круги, обычно смуглое лицо побледнело и приобрело зеленоватый оттенок, и, кроме того, алкоголь… Он пил вино бокал за бокалом, глотая его так, как мучимый жаждой человек набрасывается на воду. И тогда Джулианна поняла, что спасения ждать неоткуда. Но сможет ли она сделать то, на что согласилась? Хватит ли у нее на самом деле решимости в буквальном смысле слова отдать себя, свое тело в руки мужчины, подобного Рейфу Пендрагону? Хватит ли ей силы воли, чтобы стать любовницей Дракона? Можно, конечно, выйти замуж. Подруги постоянно уговаривали ее найти себе нового мужа. «Ты еще молодая, — говорили они. — Привлекательная. Только посмотри, сколько вокруг тебя вьется мужчин». То, как лорд Саммерсфилд упорно делает ей предложение (это произошло не меньше полудюжины раз), уже стало ходячей шуткой. И есть еще двое джентльменов, оба весьма обеспеченные, которые тоже вьются вокруг нее. Любой из них готов хоть завтра надеть ей кольцо на палец, стоит только слово сказать. Но она не хочет произносить это слово. У нее уже был муж, и другого ей не нужно. В отличие от замужних женщин из своего окружения, вынужденных умолять или обманывать своих мужей ради каждого фартинга, Джулианна имела собственный доход. Денежное содержание было небольшим, но достаточным, денег хватало на самое необходимое, на нескольких слуг, а время от времени она позволяла себе даже пороскошествовать. Еще у нее был дом на Аппер-Брук-стрит, перешедший в ее личную собственность после смерти мужа, Бэзила. Нет, думала Джулианна, быть вдовой не так уж плохо. Этот статус обеспечивал ей свободу и независимость, которыми она дорожила и от которых совершенно не собиралась отказываться. Конечно, замужество было бы респектабельным выходом из сложившегося положения, и большинство женщин, оказавшихся на ее месте, сделали бы именно этот выбор. Но Джулианну однажды уже вынудили выйти замуж, и, видит Бог, ничего путного из этого не получилось. Узнай люди, какую сделку она заключила с Пендрагоном, ее бы осудили, стали бы ее избегать за то, что она связалась с человеком, не равным ей по социальному положению. Но несмотря на весь риск и унижение (позволить такому мужчине владеть ее телом!), она лучше проведет шесть месяцев в качестве его любовницы, чем всю оставшуюся жизнь в западне ещё одного тривиального брака с мужчиной, которого не любит. При мысли о том, что ей придется сделать через каких-то два дня, сердце сжималось, а в крови начиналось какое-то странное брожение, которое Джулианна могла объяснить только как чувственное предвкушение. Пусть ей и страшно, но невозможно отрицать, что Рейф Пендрагон — невероятно красивый мужчина. От одного воспоминания о нем, о его проницательных зеленых глазах, скульптурной лепке подбородка, ямочках на щеках Джулианну бросало в жар и трепет. При мысли о том, что скоро она предоставит ему право целовать ее, прикасаться к ней, исследовать ее тело самым подробным образом, горло у нее пересыхало, а пульс тревожно учащался. Ей никогда особенно не нравился акт интимной любви, но кто знает, что может произойти с таким мужчиной, как Пендрагон? «Господи! — мысленно воскликнула Джулианна, чувствуя, как заливаются краской щеки. — Чем все это закончится?» Ее размышления прервались, когда она краем глаза заметила какое-то движение в дальнем конце лавки. Из примерочной вышла Мэрис. Младшая сестра выглядела живым воплощением юности и красоты, а цвет нового платья, вопреки презрительному мнению Мэрис о бледных оттенках, очень ей шел. Джулианна улыбнулась, исполнившись еще большей решимости дать Мэрис возможность насладиться тем, чего была лишена она сама, — беззаботным сезоном, полным невинных радостей и веселья. А важнее всего — подарить ей свободу самой выбрать мужа и выйти за него замуж по одной-единственной причине. По любви. Если Гарри обанкротится, с этими мечтами придется распрощаться. Мэрис не сможет выезжать, потому что не хватит денег на новые наряды, на приемы и балы, куда приглашают дебютанток. И хотя Джулианна с удовольствием помогла бы сестре, ее финансовых возможностей даже близко не хватит, чтобы покрыть такие расходы. «Мой путь ясен», — поняла Джулианна. И через два дня, несмотря ни на что, она сделает то, что должна, лишь бы сохранить семью и счастье близких. После похода по магазинам Джулианна и Мэрис поехали в Аллертон-Хаус на Гросвенор-сквер. Надеясь перехватить Гарри до того, как он умчится, чтобы провести вечер с друзьями, Джулианна согласилась остаться и спокойно пообедать с Мэрис и Генриеттой Мейхью, дальней родственницей по матери. Вдова со взрослыми детьми, Генриетта с благодарностью приняла предложение побыть во время сезона компаньонкой Мэрис. До последнего месяца ее сестра жила у Джулианны, но та решила, что выезжать она должна из более роскошного фамильного особняка. Вечер шел своим чередом, с вкусной едой и приятными разговорами, но Гарри так и не появился. Написав записку своему своенравному брату, Джулианна велела дворецкому передать ее лорду Аллертону в ту же секунду, как он приедет. Попрощавшись, она доехала в карете до расположенного неподалеку собственного дома и легла в постель. На следующее утро она хмурилась, глядя на тарелку с едва тронутой едой. В чашке остывал чай, и тут в столовую наконец-то вошел Гарри. Джулианна с облегчением посмотрела на него. Растрепанный, с затуманенным взором, он выглядел так, словно еще даже не ложился. — Получил твою записку, — пробормотал брат, подтягивая стул и садясь напротив Джулианны. — Что за срочность такая? Почему мне пришлось бежать сюда сломя голову, даже не выпив чашку кофе? Чувствую себя отвратительно, имей в виду, несмотря на какое-то паршивое варево, которое мой лакей влил мне в глотку час назад. Джулианна сделала знак лакею принести чашку горячего кофе для брата. Поставив ее на стол, слуга поклонился и вышел из столовой, закрыв за собой двери. Гарри с закрытыми глазами сделал глоток ароматного напитка, словно набираясь сил. — Дьявол забери мою голову! — Я вижу, ты опять пьянствовал, — заметила Джулианна, стараясь, чтобы голос ее звучал не слишком осуждающе. — Чума меня забери, да! А что еще остается мужчине, если он вот-вот разорится? Просто пытаюсь забыть о своих проблемах единственным известным мне способом. — Ну, если бы ты пришел домой вчера, я бы избавила тебя от страданий. У меня хорошие новости. — Джулианна внимательно посмотрела на брата. Гарри протянул руку и отодвинул тарелку. Похоже, от запаха еды его мутило. — Что же это за новости? Не понимаю, что может быть хорошего сейчас, когда Дракон дышит мне в затылок и готов разорить меня уже послезавтра. Может, это и немилосердно, но мне очень жаль, что никто не оказал нам любезность и не переехал его экипажем. Джулианна кашлянула. Перед ее внутренним взором возникла картинка — Рейф Пендрагон лежит распростертый на улице в центре Лондона. Зная его, пусть даже так мало, как она, Джулианна подозревала, что он это переживет. Просто встанет на ноги, отряхнется и начнет методически выслеживать человека, посягнувшего на его жизнь. — В общем, забудь свои кровожадные мысли, потому что в этом нет нужды. — Джулианна помолчала, понимая, что как только она скажет свою ложь вслух, обратного пути уже не будет. Сделав глубокий вздох, она ринулась вперед: — Гарри, случилось нечто поразительное. Я нашла деньги, чтобы выплатить твой долг. Его темные брови взлетели вверх. — Что? — Да. После того как на прошлой неделе ты мне все рассказал, я начала проверять счета, пытаясь найти средства, чтобы помочь тебе. И наткнулась на старую шкатулку. — Шкатулку? — Шкатулку Бэзила. Я в свое время ее убрала и совершенно про нее забыла. А внутри, ты не поверишь, лежали сертификаты. Акции инвестиционного фонда судоходной компании. Желая узнать их стоимость, я немедленно связалась со своим поверенным и попросила заняться этим. И оказалось, что в шкатулке лежало целое состояние. — Правда? И к-как много? Джулианна видела, как Гарри торопливо делает мысленные подсчеты, боясь, что найденных денег не хватит, чтобы покрыть его настоящий долг. — Достаточно, чтобы выплатить взятую тобой ссуду. Всю ссуду, а не только ту часть, которую ты мне назвал, — твердым голосом произнесла Джулианна. Он оттянул галстук. — О чем это ты? — О том, что я знаю. Я нанесла мистеру Пендрагону визит, и он сказал мне, сколько ты ему на самом деле должен. Тридцать тысяч фунтов. Гарри мрачно нахмурился: — Джулс, о чем ты думала, когда пошла к нему? Он вовсе не тот человек, с которым могут общаться леди. — Вскочив из-за стола, Гарри заметался по комнате. Через несколько секунд он остановился, застонал и стиснул голову кулаками. Очевидно, вчерашняя попойка давала о себе знать. — Ох, — стонал он, — я знал, что совершил ошибку, когда начал тебе об этом рассказывать! — Это очень хорошо, что ты сделал это, иначе сейчас плавал бы по речке в лодке без весла. Или твоя мужская гордость стоит того, чтобы потерять имение? Стоит того, чтобы обанкротить семью? — Джулианна выдохнула. — Крометого, все уже сделано. Твой долг выплачен. Гарри прекратил метаться. — Выплачен? Ты хочешь сказать, акции так дорого стоили? О Боже, Джулианна, он принял твой платеж? Неужели кошмар действительно кончился? Она потупилась, думая о настоящей плате, которую согласился принять Пендрагон. — Да, все в порядке. Ты свободный человек, и имение спасено. По крайней мере в настоящий момент. На лице Гарри появилась радостная улыбка. Кинувшись вперед, он сжал сестру в медвежьих объятиях. — Джулс, милая, как я смогу тебя отблагодарить? Как я смогу с тобой расплатиться? Тридцать тысяч фунтов — это чудовищно большие деньги, но я найду способ их тебе вернуть. Клянусь, найду. Джулианна засмеялась и оттолкнула его. — Да. Ну что, все это прекрасно, только обещай мне, что больше ничего подобного не сделаешь. Ты должен держаться подальше от игорных столов. А если берешь ссуду для семейной фермы, то трать эти деньги по назначению. Гарри прижал руку к груди: — О, обещаю! Теперь я стану приличным джентльменом-фермером и разговаривать буду только о новых методах культивации и современном сельскохозяйственном производстве. — Ну, так далеко можешь не заходить, — смеясь, ответила Джулианна. — Я только хочу, чтобы ты перестал рисковать своим положением, счастьем семьи, а не превращался в зануду. В конце концов, вряд ли я смогу выручить тебя из беды еще раз, если ты снова попадешь в нее. Сомневаюсь, что мне удастся обнаружить еще одно состояние в виде забытых акций, спрятанных в кабинете Бэзила. — Все это просто поразительно. И даже странно. Я не знал, что Бэзил интересовался ценными бумагами. Как хорошо, что Гарри с такой готовностью принял ее байку о деньгах и о том, что она уже заплатила его долг, подумала Джулианна. Перегнувшись через стол, Гарри еще раз чмокнул сестру в щеку. — Ну, и где мои векселя? — небрежно спросил он. — Что ты сказал? — Мои векселя. Ну, расписки. Дракон должен был их тебе отдать, когда ты расплатилась. Это всегда делается, когда погашаешь финансовые обязательства. Его векселя. Боже милостивый, вот об этом она вовсе не подумала! — Гм… А, ну да, — растерянно сказала Джулианна. — Конечно, он их мне отдал, но я… я их сожгла. — Сожгла? — Да. Долг выплачен, и я решила, что самое лучшее — оставить всю эту ужасную историю в прошлом. Чтобы ты больше о ней не думал. «Пожалуйста, — взмолилась она, — пожалуйста, забудь о ней!» Гарри нахмурился, посидел так, потом взял еще один гренок. Постепенно лицо его прояснилось. — Пожалуй, ты права. Лучше всего забыть о том, что это случилось, и начать все сначала. — Да, — рассеянно бросила Джулианна. При мысли о том, что ей такая роскошь недоступна, сердце ее тревожно заныло. Ее соглашение только начинается. Глава 4 Рейф щелчком открыл гравированную крышку золотых карманных часов и посмотрел на время. Без десяти час. Что ж, он даст леди Хоторн час сверх условленного времени и, пожалуй, накинет еще десять минут. А потом поедет домой и начнет подготовку к тому, чтобы получить долг с молодого графа. Ясно же, что сестра лорда Аллертона не появится. А если быть до конца честным, то он ее и не ждал. Несмотря на все мольбы и увещевания, понятно же, что она одумалась и не собирается выполнять сделку. И имеет на это полное право. Тогда почему он так сильно разочарован? Рейф вздохнул. Желание, поющее в крови, внезапно начало его раздражать. Оказывается, одной мысли о леди Хоторн в постели достаточно, чтобы привести его в состояние боевой готовности. Вообще-то он вовсе не из тех мужчин, кому похоть может затмить мозги, но когда дело касается именно этой леди, он как будто перестает соображать. Логическая, разумная часть личности Рейфа все еще удивлялась, что он предложил Джулианне эту сделку, но животная часть ликовала, а сейчас, когда возникла вероятность, что его отвергнут, просто взвыла в голос. Судя по всему, он ее больше никогда не увидит. За долгую жизнь он несколько раз вступал в связь с аристократками, каждой из которых хотелось привнести в свою скучную жизнь элемент тайных встреч и возбуждения. Однако, как правило, он старался держаться от них подальше, поскольку такие отношения ничем хорошим не заканчивались. А что до добродетельных вдов вроде леди Хоторн… ну, леди, подобные ей, обычно очень разборчивы в выборе любовников и, уж конечно же, не выбирают себе мужчин вне своего узкого социального круга. Его отец, виконт из одного из прилегающих к Лондону графств, был уже женатым человеком, когда встретился с Шарлоттой Пендрагон, дочерью бедного священника из небольшого сельского прихода. Молодой виконт, несчастливый в своем браке по договору, приехал на север, чтобы навестить друга и поохотиться. Он возвращался домой под ледяным осенним дождем и наткнулся на промокшую, продрогшую девушку, шедшую пешком. Он остановился, посадил ее на своего коня, закутал в свой теплый плащ и отвез домой. И там, над чашками горячего чаю, укутавшись в одеяла перед горящим камином, эти двое влюбились друг в друга. Они знали, что это неправильно, пытались побороть свое чувство, но все равно продолжали встречаться — их любовь оказалась слишком сильной, чтобы ее отвергнуть. И когда мисс Пендрагон, приличная девушка из приличной семьи, обнаружила, что беременна, виконт поселил ее в доме в соседнем графстве и поклялся, что будет заботиться о ней и об их ребенке до конца своих дней. Этим ребенком и был он, Рейф. Первым сыном своего отца, так и не признанным публично, хотя и очень любимым. Ни воспитание, ни образование, ни манеры — ничто не имело значения, только обстоятельства его рождения. Только то, что он был внебрачным. Интересно, что бы подумала обо всем этом леди Хоторн, если б знала? Хотя это тоже не имеет никакого значения, поскольку ее мнение о нем ровным счетом ничего не изменит. Он ублюдок и всегда будет пребывать в этом качестве. И это как раз то, что она должна думать о нем после его постыдного предложения. Рейф снова посмотрел на часы: десять минут второго. Ну что ж, пожал он плечами, некоторые фантазии просто не имеют права на существование. Через несколько секунд в дверь постучали. Его брови взлетели вверх, кровь быстрее заструилась по жилам. Предвкушение снова завладело им. Поднявшись с дивана, он направился в холл. Рейф открыл дверь и на крыльце увидел Джулианну. В плаще она казалась такой маленькой. Простой серый капюшон закрывал ее лицо так надежно, что виднелись только кончик носа, губы и подбородок. С трудом подавив порыв втащить ее внутрь и заключить в объятия, Рейф удовольствовался улыбкой. — Я уже решил, что вы не придете, пробормотал он. Ее нежный аромат щекотал ноздри. — Я не сразу нашла кеб, — почти шепотом ответила она. — И мой кучер задержался дольше, чем я ожидала. Налетел порыв холодного ветра. Ее юбки зашелестели, а края капюшона затрепетали. Несмотря на яркое солнце, день был холодным. — Я замерз. Входите. На какую-то долю секунды она замялась, но вошла. Рейф заметил, что кебмен смотрит на них, и махнул ему рукой, давая понять, чтобы тот уезжал. Когда он закрывал дверь, Джулианна резко повернулась: — Почему мой кеб уехал? Я же велела ему ждать! — Не беспокойтесь, я отправлю вас домой. — Он подошел ближе. — А теперь, почему бы вам не снять плащ? Она до сих пор не откинула капюшон, словно страшась лишиться этой иллюзорной защиты. Словно все еще сомневалась, стоит ли ей оставаться тут с ним. Нужно признать, с ее стороны это был смелый поступок — прийти сюда. Будь он джентльменом, позволил бы ей закутаться в плащ, приказал бы запрячь карету и отвез ее домой. Но поскольку таковым ему никогда не быть, он давно оставил всякие попытки даже казаться им. Рейф медленно протянул руку и откинул ее капюшон. Под ним оказалась шляпка с широкими полями и темной кружевной вуалеткой, закрывавшей ей глаза. Он невольно улыбнулся: — Я вижу, вы предприняли все возможные предосторожности, чтобы остаться неузнанной. — Конечно, — самым серьезным тоном ответила Джулианна. — Чтобы никто ничего даже не подозревал. — Здесь очень тихий район. Всего несколько обитателей, и никто из них не знает друг друга. Именно поэтому я и выбрал этот дом — за его вполне уединенное расположение. Не так уж просто найти что-нибудь подобное в шумной столице. Дом, расположенный на юг от Куин-сквер, был, в самом деле безупречным. Красивое двухэтажное георгианское строение прекрасно гармонировало с окрестностями. С обеих сторон дома и подъездной дорожки росли кусты вечнозеленого самшита и высокие вязы с давно оголившимися ветвями. Спереди два акра земли были обнесены высокой кирпичной стеной, обеспечивая полную отрешенность от внешней жизни. — Ну, — повторил он, шагнув еще ближе, — позвольте помочь вам снять плащ. Она отпрянула: — Я… я сама, благодарю. Сильно трясущимися руками она развязала темно-синюю ленту под подбородком и сняла шляпку. Волосы ее блестели, темные и глянцевитые, как соболиный мех, в воздухе витал едва уловимый приятный аромат. Рейф забрал у нее шляпку и положил на мраморный столик. Когда он повернулся, Джулианна возилась с застежкой плаща, но у нее ничего не получалось. Подойдя к ней, Рейф накрыл ее маленькие ладошки своими руками, мягко остановив ее. — Пожалуйста, позвольте мне. Спустя секунду она уступила, безвольно опустив руки и отведя взгляд. Рейф вздохнул: — Вы уверены, что согласны? Еще не поздно передумать, знаете ли. Глаза ее резко распахнулись. — Прошу вас, не играйте со мной. Я уже сказала брату, что его долг выплачен, и не могу явиться к нему и сообщить, что солгала. Этанаша сделка— единственный выход. — Она помолчала, и ее лицо внезапно озарилось надеждой. — Если, конечно, вы не надумали простить долг. Рейф моргнул. «Простить долг? Невозможно. Я уже объяснил». Даже будь он настолько великодушен, чтобы подумать о подобном, он вовсе не такой дурак. В конце концов, прозвище «Дракон» он получил вовсе не за то, что позволяет людям выманивать у себя деньги — даже если это очаровательные маленькие вдовушки с глазами настолько темными, что напоминают шоколад, и с губками, похожими на лепестки только что распустившейся розы. Будь он склонен к галантности, наверное, проводил бы ее к выходу после нескольких поцелуев и любезного «благодарю». Но он обязан поддерживать свой имидж среди деловых собратьев, а репутация — это то единственное, что он не может позволить себе утратить. Кроме того, он ее хочет. Хочет очень сильно. Поэтому не имеет значения, какие порывы вихрятся сейчас у него в голове, — сегодня в меню не будет никаких глупостей вроде благотворительности. — Нет, — непреклонно отрезал Рейф. — Соглашение остается в силе. Шесть месяцев в качестве моей любовницы — или тридцать тысяч фунтов завтра. Выбор остается за вами. Но если вы выбираете соглашение, признайте, что делаете это вполне осмысленно, взвесив все «за» и «против». Подтвердите, что ложитесь в мою постель добровольно. Наступило долгое молчание. Потом она сделала глубокий вздох и подняла глаза. — Так и есть. Теперь можете снять с меня плащ, если хотите. Напряжение вдруг окончательно оставило Рейфа, мгновенно сменившись приливом желания. Он протянул руку, снял тяжелую накидку с плеч леди Хоторн и повесил в шкаф под лестницей. Вернувшись обратно, он остановился прямо перед Джулианной, медленно лаская ее взглядом сверху вниз. Сегодня она надела темно-зеленое кашемировое платье с длинными рукавами, консервативной черной ленточкой по воротнику и манжетам. Скромный наряд, милая леди явно не стремилась на это свидание нарядиться. Но, несмотря на свою простоту, платье не маскировало изящных изгибов ее тела, не прятало форму ее груди, не скрывало бедер, откровенно подчеркивавших ее женственность. Рейф просто не мог дождаться, когда он снимет с нее платье и обнаружит все то великолепие, которое, он не сомневался, скоро будет лицезреть. Она вздернула подбородок, словно смогла прочесть его похотливые мысли и теперь ждала, что он набросится на нее прямо здесь, в холле. Соблазнительная мысль, хулигански подумал он. Но это удовольствие придется отложить до тех пор, пока тут не станет теплее. Сжав губы, Джулианна приготовилась ко всему. Все ее инстинкты кричали «Тревога!», предупреждали, что Рейф Пендрагон — мужчина, с которым не так-то просто справиться. Будь у нее хоть чуть-чуть здравого смысла, она бы сбежала. Немедленно! Но она не могла отступить, не могла нарушить слово, и надеялась она только на силу своей воли и характера. Они помогут все это пережить. «Боже милостивый, — беззвучно всхлипнула Джулианна, — что я наделала!» Но прежде чем она успела окончательно впасть в панику, Пендрагон протянул руку и взял ее обтянутую перчаткой ладонь. Медленно, словно гипнотизируя, он начат снимать перчатку, стягивая ее по очереди с каждого пальчика. Теперь обнаженная рука Джулианны лежала в его руке, и все это показалось ей даже более интимным, чем, допустим, поцелуй. Не отводя от нее взгляда зеленых глаз, он снова поднял ее руку вверх и прижал ее к своей щеке. Ее ладонь сразу загорелась теплом, его кожа оказалась гладкой, недавно выбритой. Завороженная его прикосновением, Джулианна ждала. Сердце ее отчаянно колотилось, дыхание сделалось поверхностным. Она дышала все быстрее и прерывистее, потому что Пендрагон вдруг сдвинул ее ладонь так, что она прижалась к его губам. Он приоткрыл рот и влажным кончиком языка провел по ее ладони круг. Джулианна ахнула. Пендрагон поцеловал это место и опустил ее руку, свернув пальцы в кулачок. Джулианна вздрогнула — ее, словно пронзило током, кожа запылала, потом ее бросило в холод, потом снова в жар. «Я должна чувствовать себя оскорбленной, — выбранила она себя. — Оскорбленной и потрясенной до глубины души». Даже Бэзил не прикасался к ней, таким образом, а ведь он был ей мужем. Но только никакого оскорбления она не чувствовала и отшатнуться ей не хотелось. «Я не могу ему отказать, — убеждала она себя. — Только поэтому и позволила такую вольность. Только поэтому остаюсь рядом». Да только вовсе не принуждение удерживало ее на месте, когда Пендрагон повторил все с другой рукой — перчатка, ласка, поцелуй. А потом спокойно отошел, чтобы положить ее перчатки на столик рядом со шляпкой. Руки ее дрожали, щеки пылали. В запястьях бешено колотился пульс, и Джулианна поняла, что никогда ничего подобного не испытывала. «Что он со мной сделал? И что сделает дальше?» Вернувшись обратно, Пендрагон взял ее за правую руку и, не произнеся ни слова, мягко потянул за собой. Они поднялись вверх по лестнице, потом пошли по длинному, застланному ковром коридору к высокой деревянной двери в самом его конце. Остановившись, Пендрагон широко распахнул дверь, и Джулианна увидела просторную комнату. Видимо, это и есть хозяйские покои. Комната была декорирована в коричневых и зеленых тонах, и в ней сразу ощущалась мужская атмосфера. Вдоль стен тянулись книжные полки, сделанные из темного орехового дерева. В центре комнаты стоял широкий диван с темно-зеленой обивкой, а по бокам его — два кожаных кресла в тон. В камине весело пылал огонь. Каминная полка была из белого и золотистого мрамора. Италия, решила Джулианна, заметив вырезанных на ней крохотных овечек и пастушков. А дальше, за двойными дверями, находилась спальня. Всмотревшись, она разглядела высокий гардероб и большой туалетный столик с зеркалом в позолоченной раме, оба предмета — прекрасной тонкой работы. Но внимание Джулианны привлекло совсем другое — огромная кровать с балдахином. Высокая и широкая, она была сделана из того же темного орехового дерева, что и книжные полки, и остальная мебель. Она главенствовала в комнате, затмевая все остальное, а балдахин, сшитый из тяжелого золотистого атласа, спускался почти от самого потолка высотой не меньше десяти футов. Чувствуя, как пересохло во рту, Джулианна попыталась отвести взгляд и посмотреть на огромные окна. Сквозь них в комнату вливался яркий солнечный свет и расплескивался на покрытом коврами полу, как лужицы расплавленного золота. Пендрагон закрыл дверь у нее за спиной, и мягкий щелчок замка показался Джулианне громким, как выстрел из ружья. Только сейчас он отпустил ее руку. — Не хотите ли чего-нибудь выпить? — спросил Пендрагон, кивнув на массивный буфет. Там на серебряном подносе стояли хрустальный графин и бокалы. Обычно она не употребляла спиртного, и уж тем более ничего более крепкого, чем редкий стаканчик хереса. Но сейчас Джулианна оказалась в весьма необычной ситуации — в чужом доме, в чужой спальне, наедине с мужчиной, который ждал, что она вот-вот станет его любовницей. — Да, — согласилась она, решив, что это как раз то, что ей сейчас нужно. Он отошел, чтобы наполнить бокалы, и вернулся назад слишком быстро. Джулианна еще не успела приготовиться. Пендрагон протянул ей бокал, на дюйм, наполненный янтарным бренди. Джулианна взяла его обеими руками, побоявшись, что иначе просто уронит, а потом глубоко втянула ноздрями резкий сладковатый аромат. Она никогда в жизни не пила бренди. Собрав все свое мужество, Джулианна сделала большой глоток, и у нее мгновенно перехватило дыхание, а горло запылало, как обожженное. Задыхаясь, хватая ртом воздух, она закашлялась, и голова у нее закружилась. — Легче, — посоветовал Пендрагон, потирая ей спину между лопатками. — Не нужно делать такие огромные глотки. Пейте по чуть-чуть. Она кашлянула еще несколько раз. Снова обретя голос, Джулианна протянула ему бокал: — Возьмите, пожалуйста. Мне достаточно. В глазах хозяина дома мелькнули искорки веселья, но, забирая бокал, он не произнес ни слова. Потом поднес к губам свой собственный и осушил его одним глотком. Джулианна уставилась на него, сначала с изумлением, а потом, увидев, что, на него это никак не подействовало, с восхищением. Пендрагон отошел, скрывшись из виду. За спиной слабо звякнуло стекло, и Джулианна предположила, что он снова наполнил свой бокал, однако через несколько мгновений его руки легли ей на плечи. Она подскочила на месте и тут же задрожала — его губы прижались к чувствительной коже у нее на шее. Борясь со своей реакцией, она пыталась не дрожать, когда он вел губами по шее, и потом тоже, когда он начал легко целовать ее в шею, в щеку и, наконец, в ушко. — От вас восхитительно пахнет, — пробормотал он. — Что это? — О, это… это всего лишь немного розовой воды. Я всегда пользуюсь ею после ванны. Господи! Джулианна сжалась от ужаса, сообразив, что сказала и какие образы ее признание должно вызвать. — Мне нравится. — Он произнес это низким хриплым голосом, почти прорычал. Прежде чем Джулианна успела придумать ответ, он ткнулся носом в ее ухо, а потом прихватил мочку зубами. И укусил, довольно сильно, так что ухо начало жечь. Шоки наслаждение одновременно пронзили Джулианну до кончиков пальцев. А он уже начал целовать ее за ухом, время от времени проводя там языком. Приоткрыв рот, подышал на кожу, и она запылала. Глаза Джулианны закрылись, коленки внезапно ослабли. В растерянности она даже не сразу почувствовала, что его руки оставили ее плечи и начали расстегивать крохотные пуговки, тянувшиеся по всей спинке платья. Где-то посредине Джулианна очнулась от дурмана и вспомнила, зачем она сюда пришла. Ее словно окатило ледяной водой. Она дождалась, пока все пуговки будут расстегнуты, метнулась в сторону, прижимая к груди руки, и уставилась на свои туфли, не в силах посмотреть ему в глаза. — Я приготовлюсь, — пробормотала она, пятясь в сторону спальни. Он удивленно изогнул бровь: — Как пожелаете. Продолжая одной рукой придерживать лиф, Джулианна закрыла за собой двойную дверь. В спальне было тепло, потому что в камине пылал огонь. Несмотря на это, Джулианна дрожала. Странно — это напомнило ей, как она чувствовала себя много лет назад перед первой брачной ночью. Только на этот раз мужчина по ту сторону двери — не ее муж, сейчас не ночь, а волнуется она куда сильнее, чем тогда. Тогда она была слишком наивна и понятия не имела, что ее ждет. По крайней мере, сейчас не будет больно, подбодрила она сама себя. Если, конечно, он не станет вести себя грубо. Но пока Пендрагон очень нежен, нет причин думать, что он вдруг изменится. Может, все будет не так уж и страшно. Она просто ляжет и позволит ему делать то, что он хочет. Бэзилу на это требовалось не больше пятнадцати минут. Хорошо бы Рейф Пендрагон тоже делал все быстро. Она велела кучеру вернуться за ней в четыре и ждать у шляпного магазина на Бонд-стрит. Сейчас без четверти два — времени полно. Испугавшись, что Пендрагон уже испытывает нетерпение, Джулианна торопливо скинула платье и аккуратно повесила его в гардероб. Потом начала тянуть и дергать шнуровку на корсете и ослабила ее достаточно, чтобы стянуть и его тоже. И осталась практически раздетой, в одной сорочке и шелковой нижней юбке. Оставаться совсем без одежды Джулианна не желала, молясь, чтобы Пендрагон не потребовал от нее появиться перед ним полностью обнаженной. Даже Бэзил не настаивал ни на чем подобном — ни разу за все пять лет брака. Чулки она снимать не стала, чтобы ноги не замерзли. Волосы были заколоты в аккуратный узел, и Джулианна понадеялась, что они не слишком растреплются — без помощи горничной, Дейзи, она не сможет привести их в порядок перед возвращением домой. Понимая, что более готовой к предстоящему она уже не будет, Джулианна отогнула тяжелое атласное покрывало на кровати и забралась под простыню. Сердце едва не выскакивало из груди. Джулианна вздохнула и крикнула: — Можете войти! И, чувствуя, что от волнения ее подташнивает, уставилась на дверную ручку. Та медленно повернулась. Глава 5 Неизвестно, чего ожидал Рейф, но только не того, что увидел по другую сторону двери. Джулианна походила на ребенка, и это выбивало его из колеи. Ее темные глаза были широко распахнуты, в них плескалась неуверенность. Не знай Рейф, что это не так, он бы решил, что перед ним не вдова, а невинная девушка. Но ведь она действительно вдова, напомнил он себе, и прекрасно знает, чего ей следует ждать, знает все об интимных отношениях мужчины и женщины. У него будет прекрасная любовница, размышлял Пендрагон. Нет ничего лучше, чем смотреть на женщину, забывшуюся в чувственном удовольствии, слышать ее хрипловатые вздохи и выкрики наслаждения, когда она испытывает оргазм, лежа в его объятиях. Он рассчитывал, что будет часто слышать, как Джулианна Хоторн стонет и кричит от наслаждения. Ослабив галстук, Пендрагон сорвал его с шеи и бросил на кресло. Дожидаясь в гостиной, он успел снять сюртук и жилет и скинуть башмаки. И решил, что остальную одежду — рубашку и панталоны — снимать не будет. Если все пойдет так, как надо, он надеялся уговорить Джулианну помочь ему раздеться. От этой мысли мужское естество болезненно заныло, а панталоны внезапно сделались очень тесными — он представил себе, как ее маленькие ручки гладят его обнаженное тело, обнимают его, ласкают. У него уже довольно давно не было любовницы. Джулианна не походила на его знакомых женщин. Конечно, она продавала ему себя, но при этом не была куртизанкой. Напротив, каждое ее движение или жест были исполнены грации и элегантной утонченности. И эта женщина будет делить с ним постель целых шесть месяцев! Времени более чем достаточно, чтобы испытать с ней самые изощренные удовольствия, решил он. Пендрагон наблюдал, как она смотрит на него своими темными, бархатными глазами. Впрочем, едва он подошел к кровати, Джулианна зажмурилась. Что это с ней? Неужели она и в самом деле так нервничает? И что на ней надето под этой простыней — может, вообще ничего? Джулианна лежала не шевелясь, все ее тело словно одеревенело, так сильно она старалась не дрожать. Но все усилия оказались бесполезны — едва матрац прогнулся под его весом, она невольно вздрогнула. А когда Пендрагон подвинулся ближе, сглотнула, остро ощущая под боком его тело. Он смотрит на нее. Джулианна ощущала на себе взгляд его глаз — холодных, ясных, зеленых, дерзко ее рассматривавших. А еще она ощущала тепло его тела. Чуяла его мужскую силу. Вдыхала легкий, приятный аромат хорошего одеколона. Мягко, но решительно Рейф Пендрагон потянул простыню. Джулианна прикусила нижнюю губу. Он медленно вытащил простыню из ее пальцев и отвел в сторону, обнажив ее тело. Щеки ее заалели. Джулианна ждала, внутри ее все трепетало. Ждала, что он прикоснется к ней. Ждала, что поцелует. Потом потискает ее груди, задерет вверх сорочку, раздвинет бедра и войдет и нее. Но он не предпринимал ничего. Да что он там делает? Просто лежит и смотрит на нее? Странно. По рукам и ногам побежали мурашки. Нервы словно готовились прорваться наружу сквозь кожу. Она все еще пыталась лежать зажмурившись, но, в конце концов, не выдержала. Глаза распахнулись, и она мгновенно натолкнулась на взгляд Пендрагона. Он лежал на боку, подперев голову рукой, и внимательно рассматривал Джулианну. На точеном лице застыло выражение терпеливого любопытства. — Что вы делаете? — воскликнула она, придя в полное замешательство. Одна темная бровь взлетела вверх. — Смотрю на вас. Мне хотелось выяснить, как долго вы сможете пролежать зажмурившись. Губы Пендрагона изогнулись в медленной соблазнительной улыбке. — Я хочу видеть вас, когда мы будем заниматься любовью, видеть выражение ваших глаз, когда буду дарить вам удовольствие. Более того, я хочу, чтобы и вы видели выражение моих глаз, когда будете дарить удовольствие мне. Губы ее приоткрылись, она беззвучно выдохнула. Пендрагон провел по ее шее пальцем. — У вас исключительно красивая кожа. Вы это знаете? Кремовая. Нежная, Прозрачная. — Он провел рукой по ее щеке, спустился к нижней губе и повел по ней в медленной томительной ласке. — Красивые глаза, красивые губы. Губы, созданные для поцелуев. От его прикосновения в губе что-то затрепетало. — Я только сейчас понял, что до сих пор вас не поцеловал. Насколько я помню, вы мне этого раньше не разрешили. Ее пронзила дрожь. — Нет, — негромко пробормотала она. — Похоже, я должен это исправить, раз уж мы остались вдвоем. Наедине. Джулианна ждала, заставив себя не закрывать глаза. Он склонился над ней. Его плечи казались шире, чем раньше, а руки были крепкими и сильными. Прикоснувшиеся к ней губы Рейфа оказались теплыми и гладкими и лишь слегка влажными. Упругие, легкие как перышко, они играли с ее губами — искусно и уверенно. Внезапно ей захотелось чего-то большего. И, словно почувствовав ее отклик, Рейф поцеловал ее крепче, наполнив ее рот своим теплым, сладким дыханием. Она ощутила на языке легкий привкус выпитого чуть раньше бренди. Джулианна думала, что он вторгнется в ее рот языком, как извивающаяся змея, и она сразу подавится. Но он всего лишь лизнул ее, примерно так же, как лизнул ее ладони, когда они стояли в холле на первом этаже. Одним лишь кончиком языка он провел по ее губам линию, и онисразу увлажнились и заныли. Внезапно ей стало не хватать воздуха, легкие словно разрывались. Нервные окончания будто ожили, и Джулианна лежала как зачарованная, а Рейф все повторил, только теперь провел круг по ее губам в обратном направлении. Он застонал. Этот звук задрожал на ее губах, и тут Рейф откинул ее голову назад и сильно впился в губы. Поцелуй стал совсем другим. В висках Джулианны стучала кровь, перед глазами все расплывалось, а он целовал ее тысячами разных способов, целовал так, как никто и никогда до сих пор. Она утратила чувство времени, забыла про место, где находилась, сознание затуманилось, а Рейф склонился над ней, и его прикосновения были так искусны — жадные, но терпеливые, требовательные, но — о! — такие невероятно нежные! Уже ни о чем не думая, она начала ответно целовать его, сильно прижимаясь к его губам, подражая ему, проводя языком по его языку, покусывая его губы, посасывая их, — и внезапно сильное томление проникло в самую ее сердцевину и расцвело там мучительной болью! Когда Рейф прервал поцелуй, Джулианна дышала быстро и прерывисто, грудь ее вздымалась и опускалась в быстром коротком ритме. Рейф опустил взгляд на ее груди, на их трепещущие вершины, прикрытые сорочкой. От его пристального взгляда соски напряглись. Джулианна смущенно отвернулась, надеясь, что он ничего не заметил. Пендрагон положил ладонь ей на щеку и прижался к ней губами, а потом начал прокладывать поцелуями дорожку к ее горлу. — Ты очень страстная— пробормотал он, целуя особенно чувствительное местечко за левым ухом. — Я в этом и не сомневался. — Бэзил говорил, что я фригидная. — Слова вырвались до того, как она успела их обдумать. Рейф приподнялся на локте: — Кто такой Бэзил? — Мой муж. Он умер пять лет назад. — Да. Но сколько времени у тебя не было любовника? Ее глаза широко распахнулись. — У меня никогда не было любовника. Только муж. Глубоко в глазах Рейфа вспыхнули искры, яркие, как сверкающие изумруды. — В таком случае я должен его поблагодарить. — Поблагодарить? — А как же иначе? — протянул он, целуя каждую ее грудь по очереди. — Твой муж, совершенно очевидно, был болваном, ничего не знающим о том, как удовлетворить женщину. Поверь мне, сладкая, уж кем-кем, но фригидной тебя назвать никак нельзя. И благодаря его неумелости и глупости радость просветить тебя досталась мне. — Ноя не думаю… — Тише, — сказал Рейф, прижав палец к ее губам. — Тебе не нужно думать. Тебе нужно только чувствовать. — Потянув за ленту ее сорочки, он развязал изящный розовый бант. — Давай-ка проверим, что ты будешь чувствовать сейчас. Рейф начал отворачивать сорочку, обнажая ее грудь, но Джулианна схватила его за руку: — Не надо! Он поднял голову и вопросительно посмотрел ей в глаза: — Почему? Она захлопала ресницами: — П-потому что сейчас день и вы меня увидите! Разве нельзя просто укрыться одеялом и вы потрогаете меня там? — Нет. Я хочу тебя видеть. Это едва ли не самое приятное. — И снова потянулся к сорочке. Она раскраснелась еще сильнее и, понимая, что никак не сможет остановить его, закрыла глаза и приготовилась терпеть. Рейф отогнул нежный белый шелк, обнажая ее груди, иДжулианну пронзила дрожь. Она чувствовала, что онснова смотрит на нее все тем же настойчивым, серьезным взглядом, но решила ни за что не открывать глаза, даже чтобы подглядеть. Молчание затянулось, и унижение медленно охватывало Джулианну. Больше всего ей хотелось свернуться клубочком и спрятаться подальше, но прежде чем она успела что-то сделать, Рейф накрыл одну ее грудь своей ладонью и легонько качнул, словно проверяя форму и вес. — Ты такая красавица, Джулианна. — Низкий и хрипловатый, его голос походил на теплый мед. — Открой глаза, — велел он, — и посмотри, как великолепно создал тебя Господь. Тебе нечего стыдиться, милая леди. Совсем нечего. Несмотря на свое нежелание, Джулианна повиновалась. Вид собственной груди в его широкой ладони испугал и одновременно, словно загипнотизировал ее. Ее кожа казалась такой бледной по сравнению с темно-бронзовой его. — Видишь, как ты сложена? — спросил он, легонько лаская ее. — Ты само совершенство. Просто безупречна. И провел большим пальцем по ее соску. С губ Джулианны сорвался резкий вздох наслаждения, а через секунду она негромко застонала. Палец обводил и обводил круги, медленные и невыносимо порочные. — Тебе это нравится? — спросил Рейф, продолжая свою неспешную, мучительную, восхитительную ласку. Не в силах произнести ни слова, она только кивнула и заерзала на простыне. — А вот это? Если не понравится, сразу скажи. И прежде чем Джулианна поняла его намерения, он наклонился и взял ее сосок в рот. Его язык дразнил и мучил, голова Джулианны металась по подушке — она никогда ничего подобного себе не представляла. Сжав кулаки, Джулианна изо всех сил пыталась подавить крики, рвущиеся из груди. Но оказалось, что это невозможно, когда Рейф поймал сосок зубами и легонько его прикусил. С ее губ сорвался стон. Рейф сладострастно улыбнулся и занялся другой грудью, даря ей точно такое же наслаждение. Джулианна, запустив пальцы в густой шелк его волос, прижимала голову Рейфа к себе, стараясь, чтобы он находил самые чувствительные местечки. Между ног у нее растекалось влажное тепло, и где-то внутри образовалось и стало расти желание испытать мужскую ласку. Джулианна не могла припомнить, чтобы ей когда-нибудь раньше хотелось вот такого интимного трепета, но Рейф делал с ней что-то такое — что-то волшебное, — что заставляло ее пылать от вожделения. И, словно угадав ее мысли, ее желания, он опустил руку, взялся за подал нижней юбки и медленно задрал его на бедра. Джулианна инстинктивно напряглась и задрожала, но он успокоил ее, быстро заставив забыть обо всем. Рейф легонько подул на разбухшие соски Джулианны, и она вновь затрепетала. Целуя ее живот, он провел рукой по бедру и начал игру. Джулианна не могла ни о чем думать — прикосновения и поцелуи продолжались, и она вообще перестала ощущать окружающий мир. Рейф погрузил язык в ее пупок, и ее словно охватило пламенем. Он бормотал негромкие, чувственные слова, а рука между бедер поднималась все выше и выше, и, прежде чем Джулианна успела что-либо понять, он скользнул своим длинным пальцем внутрь. Все внизу снова увлажнилось. Тело смущало Джулианну своим несдержанным откликом, но Рейф, похоже, не обращал на это внимания. Рука его двигалась, палец входил и выходил, снова и снова. Когда он добавил и второй палец, Джулианна забыла, кто она и как ее зовут, полностью захваченная новыми, незнакомыми ощущениями и все возрастающей потребностью своего тела, которую она толком не понимала даже сейчас. Слушаясь только собственного сильного желания, она широко раздвинула ноги и позволила Рейфу делать то, что он хочет. Дыхание срывалось с ее губ резко и коротко. — Вот так, — бормотал он, все ускоряя и ускоряя движения пальцев. — Давай. Почувствуй это, Джулианна. Просто почувствуй это. Закрыв рукой лицо, она повиновалась, полностью отдавшись наслаждению. И, милосердные небеса, какое это было наслаждение! Внезапно внутри стало разрастаться неясное давление. Джулианна закусила губу, пытаясь удержать стон, но Рейф не позволил ей этого. Он словно побуждал ее закричать вслух, так громко, как ей этого хотелось. Она решила, что не выдержит больше ни секунды, все ее тело будто охватило огнем и невыносимым желанием, и Джулианна погрузилась в море неизведанного доселе наслаждения. Спина ее изогнулась. Слепящий восторг сжал Джулианну в своих тисках и безжалостно заставил биться в конвульсиях, оставив ее ослабевшей и всхлипывающей. Прошло много времени, пока она снова смогла соображать, дышать и говорить. — О Боже милостивый! Рейф засмеялся и посмотрел на нее пылающим взглядом. И прежде чем Джулианна успела согласиться или отказаться, его пальцы снова задвигались у нее внутри — заставляя жаждать и томиться так, что она оказалась беспомощной в своих попытках сопротивляться, Рейф полностью поработил ее, сделал зависимой от его прикосновений, заставил хотеть его так, как она никогда ничего в своей жизни не хотела. Джулианна не думала, что такое возможно, однако он за несколько секунд вновь разбудил ее желание, и все ее чувства поглотило страстное вожделение, которым она уже не могла управлять. Не замедляя ритма, он просунул руку ей под спину, посадил Джулианну и снова занялся ее грудями, посасывая их так жадно, словно это был деликатес и он никак не мог насытиться его восхитительным вкусом. Содрогаясь, она полностью отдалась в его власть, сосредоточившись только на Рейфе. На его руках. На его губах. Он прижал ее к своему телу, подводя к наслаждению, такому сильному, что Джулианна сомневалась, сможет ли его выдержать. И вдруг, как и в первый раз, он отпустил ее парить в вышине, и пока она извивалась в его объятиях, крики наслаждения срывались с ее губ. Подняв голову, Рейф завладел ее губами, на этот раз требовательно и настойчиво. Больше ничего не боясь, она отвечала ему поцелуем на поцелуй, прикосновением на прикосновение, упивалась его приоткрытыми губами с той же страстью, что и он. Рейф целовал ее, словно призывал к полному подчинению, и она соглашалась. Когда он оторвался от нее, тяжелое дыхание срывалось с его губ, а глаза пылко сверкали страстью. — Давай избавим тебя от этих прелестных вещиц, пока я просто не сорвал их с твоего тела. Услышав это вопиющее предложение, Джулианна ахнула, но не сделала ничего, чтобы помешать ему. Рейф развязал тесемки на ее нижней юбке и стянул юбку и тонкую шелковую сорочку через голову. Он окинул взглядом ее обнаженное тело — на Джулианне остались только чулки и украшенные лентами подвязки, и взгляд его сделался еще напряженнее. Она вспыхнула, снова резко ощутила свою уязвимость и стыдливо скрестила руки на груди, но Рейф ей не позволил. Наклонившись, он мягко развел ее руки и опустил их вниз. — Не прячься, — побранил он Джулианну решительно, но нежно. — Тебе совершенно нечего скрывать, моя дорогая. Она сглотнула, и смело посмотрела ему в яркие зеленые глаза, прочла в них искреннее восхищение и неприкрытую страсть и почувствовала, что беспокойство медленно исчезает. Может быть, ему и вправду нравится то, что он видит, подумала Джулианна, и на ее губах заиграла легкая улыбка. Рейф улыбнулся в ответ, и на его щеках появились глубокие ямочки, при виде которых пальцы на ногах Джулианны в буквальном смысле слова подогнулись, а внутри возникло странное ощущение, как будто она летела вниз с горки. Соски напряглись. Рейф игриво поймал один, наклонился и медленно поцеловал. Джулианна вздохнула и приникла к нему. Через несколько долгих мгновений он запустил пальцы в ее волосы, и оттуда во все стороны полетели маленькие серебряные шпильки. — Ой! — воскликнула Джулианна, когда длинные локоны упали ей на плечи игривым водопадом. Рейф накрутил ее волосы себе на запястье, зарылся в них лицом и глубоко вдохнул, закрыв от удовольствия глаза. Потом поднял голову и сказал низким шепотом: — Помоги мне снять одежду. У Джулианны перехватило дыхание. Неужели он хочет этого? Судя по его напряженному лицу, так оно и было. Сердце замерло в груди, возбуждение сменилось тревогой. Джулианна задрожала, остро осознав, что он предлагает ей сделать то, чего она никогда ни для одного мужчины не делала. «Осмелюсь ли я?» Рейф заставил себя расслабиться и спокойно ждал, выполнит ли она его просьбу. За прошедший час она прошла огромный путь. Он бросил вызов ее предубеждениям и чувствительности — и ее способности испытывать страсть. Муж ее был, по всей видимости, надменным и самовлюбленным ослом, не думавшим ни о ком, кроме себя самого. Ясно, что он обращался с Джулианной с бессердечным равнодушием, нисколько не заботясь о ее чувствах и потребностях. Наверняка он собирался использовать ее только как самку, а все остальное его не заботило. Какое он, должно быть, испытал разочарование, когда она не сумела зачать! Ну, теперь все это в прошлом, а уж Рейф к ней станет относиться иначе. Она лежала перед ним нагая, чистые блестящие волосы, как темная вуаль, рассыпались по ее плечам, ниспадая почти до талии. Рейф внимательно рассматривал Джулианну. Из-под локонов виднелась ее роскошная грудь, пышная и дразнящая. Она так удобно ложилась ему в ладонь! Талия у нее была тонкая, как у песочных часов, зато бедра — женственные и полные, ноги длинные, нежные и гладкие. Джулианна все еще не шевелилась, и Рейф решил, что потребовал от нее слишком многого. Учитывая ее застенчивость, ничего удивительного тут нет, покорно подумал он. Ничего, впереди еще много недель, хватит времени, чтобы ее уговорить. Но прежде чем он успел что-то сделать, Джулианна протянула изящную руку и положила ладонь ему на рукав. Его естество так подскочило, будто она положила руку именно туда. Джулианна медленно начала расстегивать пуговицы у него на манжетах, одну за другой. Справившись с ними, она потянулась вверх, чтобы расстегнуть три пуговки на воротничке. Его желание просто разбушевалось. Когда ее прохладные пальцы задели разгоряченную кожу на горле, Рейф с трудом сглотнул. Одна. Две. Три. Казалось, прошла целая вечность, пока она расстегнула воротничок и отогнула его. Сделав это, Джулианна опустила взгляд, и между ее прелестными бровями появилась тоненькая морщинка. Руки ее вспорхнули вверх и в нерешительности замерли. Рейф затаил дыхание. Будет ли она продолжать? Хватит ли ей смелости? И вознес к небу безмолвную молитву, когда она решительно взялась за рубашку и резким движением высвободила полы. Одним, рывком Джулианна стянула тонкий лен через голову Рейфа, встряхнула рубашку и, изогнувшись, аккуратно положила в изножье кровати. Сладкие роскошные груди при этом соблазнительно подскакивали. В горле зародился неудержимый стон. Рейф сжал кулаки и притиснул руки к телу, борясь с желанием швырнуть Джулианну на кровать и самым естественным образом покончить с этой пыткой. Он мог бы в мгновение ока сорвать с себя панталоны и оказаться у нее между ног, целуя ее и овладев ею, как требовало тело. Но он не хотел, пугать Джулианну, не хотел нарушить возникшее между ними доверие. Закусив губу, Рейф заставил себя терпеливо ждать, зная, что вознаграждение будет особенно сладким. Она чуть отодвинулась назад, глядя на его обнаженную грудь. Рейф видел ее любопытство и, не шевелясь, позволил ей изучать себя — широкие плечи, длинные руки, крепкую грудь с темными завитками волос. Он надеялся, что ей нравится то, что она видит. Обычно женщины приходили в восторг, когда он снимал с себя рубашку, и мечтали провести руками по мускулистой груди и гладкой коже. Но Джулианна ничего не сказала. Она сглотнула и наклонилась к его ногам. Рейф подавил улыбку — слишком уж заметно было ее стремление не прикасаться к панталонам. Он ждал, приподнявшись на локтях и глядя, как она смотрит на последний предмет его туалета и выдающуюся выпуклость, натянувшую ткань. Он уже начал подумывать, что придется снимать панталоны самому, как вдруг Джулианна, собравшись с мужеством и быстро выдохнув, протянула руку к золотым пуговкам. Рейф не думал, что можно возбудиться еще сильнее, но, как ни поразительно, это произошло, и его естество заныло от вида и ощущения ее ладоней так близко отэтой части его тела. Ему так хотелось, чтобы она его потрогала! Чувствуя, что он уже на грани, Рейф стиснул ее руки и потянул Джулианну на себя. Запустив пальцы в ее волосы, он прижался губами к ее губам, весь во власти едва сдерживаемой страсти. Джулианна издала негромкий удивленный звук, прильнула к нему и робко положила ладонь Рейфу на грудь. — Да, — пробормотал он. — Потрогай меня. Боже, да, потрогай! Побуждаемая им, Джулианна позволила своим рукам начать исследование. Они скользнули по плечам, по рукам, по груди и вниз, к животу. Пока она касалась его, Рейф все ниже склонялся к ней. Он водил руками по шелковистой коже, лаская каждый дюйм этого зрелого, роскошного тела, касаясь его тут и там. И понял, что больше ждать не в силах. Джулианна задыхалась, пульс ее участился. Кровь бурлила в жилах, стучала в висках, сердце колотилось так, словно она оказалась в самом центре бури. А может, так оно и было — она попала в дикий, грозный вихрь, где оставался единственный закон — жар и жажда, а Рейф Пендрагон был ее единственным спасением. Он распоряжался, управлял каждым ее движением, заставил ее желать, вожделеть и жаждать с такой силой, что всего лишь некоторое время назад она от подобных мыслей залилась бы краской стыда. Прижимаясь к нему, она позволила Рейфу опрокинуть ее на постель и лечь между ног. Впервые в жизни она действительно хотела слиться с мужчиной. Он вонзился в нее, и наслаждение захлестнуло Джулианну жаркой волной. Он вошел глубоко, еще глубже, и все ее чувства закружились в темном водовороте восторга. Она ахнула под этой лавиной не испытанных ранее чувств. «Я не знала, — думала Джулианна, — даже не представляла, что это может быть так чудесно — заниматься любовью, ощущать в себе мужское естество, восставшее и сильное». Целуя Рейфа, она наслаждалась вкусом, запахом и звуками их слияния, ее тело пело в ликующей радости, о которой она никогда и не смела мечтать. Ее внутренние мышцы напрягались, принимая его, приспосабливаясь к внушительным размерам его естества. Джулианна невольно выкрикивала его имя. Он был таким большим, заполнял ее полностью, едва ли не до предела ее возможностей. Но она желала этого, хотела его, а ощущения все усиливались, превращаясь в острое блаженство. Она стонала, а Рейф двигался в ней глубокими толчками, неожиданно меняя их на мучительно поверхностные. Тело пылало, все чувства подчинялись бушевавшему в ней желанию. Она могла делать только одно — подчиняться этой бешеной скачке. Удерживать его руками, а потом и ногами, потому что он зашевелился на ней, побуждая сомкнуть щиколотки на его спине. Она слышала высокий пронзительный женский крик, он вибрировал в ушах и в голове. «Неужели это кричу я?» Она не узнавала своего голоса. Рейф был безжалостен, он все подгонял и подгонял ее, и ей казалось, что сейчас она просто умрет. И даже когда она поняла, что больше не может сдерживать себя, он продолжал и продолжал, и вдруг настало мгновение полного покоя, а потом она содрогнулась, словно в нее ударила молния. И все взорвалось, и ее захлестнуло волной исступленного восторга, сотрясая тело, заливая его огромными переливающимися волнами, смывшими все, кроме этого безудержного ликования. А Рейф стиснул ее бедра и бешено входил и выходил. И через несколько мгновений он закричал и замер — и Джулианну заполнило восхитительное тепло. А чуть позже, когда она, выдохшаяся, лежала, прильнув к нему, она вдруг заплакала. Не от горя — от счастья. Глава 6 Джулианна пропустила послеобеденный чай. Она возвращалась в свой дом и благодарила свою счастливую звезду за то, что не ждала сегодня ни близких, ни друзей. Тело все еще пылало после встречи с Рейфом Пендрагоном. Поднявшись наверх, в свою спальню, она приказала горничной приготовить ей ванну. Если она сейчас как следует, не расслабится в горячей воде, боялась Джулианна, то завтра утром просто не сможет пошевельнуться. Сегодня ей пришлось напрягать такие мышцы, о существовании которых она даже и не подозревала. Она вспомнила о полученном наслаждении, и ее снова охватил трепет. Как все может измениться всего за несколько часов, размышляла Джулианна. Когда она уходила сегодня из дома, чтобы успеть на назначенное рандеву с Пендрагоном, то старалась собраться с духом, чтобы вынести грядущее унижение. Убеждала себя, что идет на самопожертвование во имя тех, кого любит. Но то, что происходило с ней потом, никак нельзя назвать самопожертвованием — после того как Рейф начал к ней прикасаться, целовать ее и разбудил дремлющие в ней тайные желания. Нет, она пережила не унижение, а блаженство, о котором до сих пор и понятая не имела. В комнату вошла Дейзи, наполнила ванну и начала раздевать свою госпожу. Джулианна очень надеялась, что горничная не заметит на ее теле никаких следов недавнего соития с мужчиной. И еще она ждала, что скажет Дейзи насчет ее прически. К ее огромному облегчению, Рейф оказался ловкой «горничной». Сначала он расчесал ее тяжелые локоны долгими, умелыми и очень соблазнительными движениями щетки, потом искусно уложил их в узел и заколол шпильками, которые они с хохотом собирали по всему полу и даже под простынями. К счастью, Дейзи не сказала ничего. Она просто вышла из комнаты, чтобы дать леди возможность принять ванну в одиночестве. Скинув халат и сорочку, Джулианна внимательно осмотрела себя и порадовалась, что не позволила Дейзи раздеть себя донага. Внутреннюю сторону бедра украшали два синяка. Она потерла их пальцами, вспоминая, как Рейф целовал ее там с такой силой, что оставил метку. «И в самом деле, я помечена», — подумала она, погружаясь в горячую воду. Заклеймена до мозга костей Рейфом Пендрагоном. Рейф. Джулианна вздохнула, мысленно произнеся его имя, положила голову на край медной ванны и закрыла глаза. Мысли ее текли неспешно. Она вспоминала, какой разнеженной себя чувствовала, когда Рейф закончил укладывать ей волосы. Положив щетку, он наклонился и зашептал ей на ухо: — В следующий раз приходи пораньше. Лучше в полдень, чтобы нам не пришлось торопиться. Сегодня ты только раздразнила мой аппетит. И я столько всего должен тебе показать! Пары часов нам никак не хватит. Внутри у нее все затрепетало, когда он коснулся губами ее щеки, потом шеи, а руки его обхватили ее груди и начали их ласкать. С трудом сглотнув, она смогла только согласно кивнуть, отдавшись восторгу его прикосновений. Сегодня вечером она собиралась пойти пообедать и сходить в театр с Мэрис и кузиной Генриеттой. Гарри, праздновавший свое неожиданное счастливое избавление, сегодня утром прислал записку и сообщил, что он с тремя приятелями уезжает из Лондона на юг, чтобы посетить боксерский матч. Значит, остаются только три леди, и хотя Мэрис официально еще не выезжала, Джулианна не видела ничего плохого в том, чтобы посетить с ней театр. Джулианна с удовольствием бы отменила все и провела спокойный вечер дома, в одиночестве, чтобы вновь обрести утраченное было спокойствие духа. Но Мэрис уже несколько недель умоляла ее сходить посмотреть на миссис Сиддонс в роли леди Макбет, и Джулианна не могла ее разочаровать. Вздохнув, она потянулась за мылом. — Тебе нравится представление? — спросила Мэрис, когда в антракте зажегся свет. Джулианна оторвалась от размышлений и сосредоточилась на лице сестры. — Конечно. А что? — Ты кажешься сегодня такой рассеянной! Джулианна подавила смущение — слишком хорошо она знала, насколько права сестра. Несмотря на данную себе клятву не думать о Рейфе, воспоминания о нем продолжали занимать ее мысли и дразнить тело. Охваченная пьянящими грезами, от которых пела кровь, она толком не услышала ни слова из всего первого акта. — Просто я немного устала, — начала оправдываться Джулианна. — Может быть, если мы прогуляемся по фойе, я снова приду в себя ко второму акту. — О, пойдем! — Мэрис вскочила с кресла. — Наверное, в буфете продают пунш или лимонад. Здесь так жарко — я бы с удовольствием выпила чего-нибудь холодненького. Получив согласие кузины Генриетты, все три дамы вышли в коридор. В воздухе висел густой запах одеколона и горящих сальных свечей. Они добрались до лестницы и стали спускаться вниз, к буфету, но им помешал высокий джентльмен со светло-рыжими волосами, внезапно появившийся из-за угла. Остановившись, он поклонился. Голубые глаза светились доброжелательностью. — Леди, как поживаете? Какой приятный сюрприз — встретить вас здесь! А я-то думал, что сегодня в театре не увижу знакомых. В Лондоне буквально никого из общества не осталось! Джулианна его узнала. Все в обществе знали Бертона Сент-Джорджа, виконта Мидлтона, хотя их общение с Джулианной ограничивалось простым знакомством. — Да, — отозвалась она. — Большинство семей сейчас живут в своих загородных домах и вернутся только через несколько недель, к сезону. Он согласно кивнул: — Совершенно верно. Могу ли я иметь удовольствие быть представленным вашим спутницам, леди Хоторн? — Ну разумеется! После того как она всех познакомила, он грациозно склонился над рукой Генриетты и переключил все свое внимание на Мэрис, чьи щеки порозовели, каклетний пион. — Леди Мэрис, позвольте мне сказать от имени всех мужчин, что мы будем счастливы, видеть в обществе такую красавицу. Возможно, мне следует одолжить вам свою шпагу, чтобы вы смогли отбиваться от неизбежного мужского натиска. Мэрис широко распахнула глаза, услышав такой комплимент, и порозовела еще ярче. — Я пока не выезжаю, милорд. Меня еще не представили королеве. — Я страстно хочу, чтобы это событие свершилось как можно скорее. Умоляю, скажите королеве, чтобы она не откладывала знакомство с вами. — Довольно, милорд, — легко побранила его Джулианна, не зная, стоит ли одобрять такой флирт. — Не надо кружить голову моей сестре. — Мидлтон, — внезапно вмешалась в разговор Генриетта, — вы, случайно, не родственник покойному Дэвиду Сент-Джорджу? Виконт вежливо повернулся к пожилой даме: — Ну как же, мэм, конечно. Дэвид Сент-Джордж, упокой, Господи, его душу, был моим отцом. — Вы только подумайте! Я знавала вашего отца, когда была совсем зеленой девчонкой, не старше нашей Мэрис. Он тоже был очень красивым, ваш отец. И умел очаровать любую леди. — Как вы верно заметили, миссис Мейхью, мой отец был прекрасным человеком и пользовался благосклонностью и дам, и джентльменов. И куда вы, леди, направлялись, когда я вас встретил? В свою ложу? — Вообще-то мы хотели чем-нибудь освежиться. — Позвольте я сам вам что-нибудь принесу. Никогда не знаешь, с каким сбродом можно столкнуться там, внизу. Такие изящные дамы ни под каким видом не должны оказаться рядом с подобными людьми. Джулианна нахмурилась, снова подумав о Рейфе. Есть ли у него ложа в театре? Хотя тогда она наверняка встретила бы его тут раньше. Но опять же, несмотря на свое богатство и искушенность, он не вращался в тех кругах, что она и ее знакомые. Собственно, многие отнесли бы его к «сброду», на который сослался Мидлтон, только из-за обстоятельств его рождения и отсутствия титула. Взбудораженная этой мыслью, она ничего не ответила. Тем временем кузина Генриетта с радостью приняла предложение виконта. Поклонившись и улыбнувшись, он ушел. — Подумать только, какой красавчик! — воскликнула Генриетта, когда он скрылся из виду. — Должно быть, пошел в мать, потому что на отца он ни капли не похож. — И с лукавым видом повернулась к Мэрис: — А что ты думаешь о его светлости, юная мисс? Мне показалось, что он обратил на тебя особое внимание. Леди повернули обратно к ложе. Мэрис начала обмахиваться веером. — Очень элегантный и вежливый. Как и подобает джентльмену. Вот именно, подумала Джулианна. Такой Мидлтон и есть. Просто воплощение безупречного аристократа. Странно, однако, что рядом с ним ее всегда охватывало какое-то дурное предчувствие. «Я веду себя глупо, — сказала она себе, — Этот мужчина обходителен и любезен, в чем же дело? Впрочем, не важно, какой у него характер, ясно одно: он слишком стар для Мэрис». Решив, что нужно немедленно сменить тему, Джулианна заговорила о том, что наверняка не могло не отвлечь ее собеседниц, — о моде. И через несколько секунд про виконта Мидлтона забыли, оживленно обсуждая ленты, длину рукавов и подходящие цвета для шляпных перьев. Бертон Сент-Джордж резво спускался по театральной лестнице. Слушая Генриетту Мейхью, вспомнившую его отца, он с трудом удерживал на лице улыбку. Вряд ли папаша вообще знал о ее существовании. Вот что бывает, когда женщинам разрешают расхаживать туда-сюда без должного мужского присмотра. Аллертону просто необходимо их приструнить, да только мальчишка чересчур распущен и слишком потакает своим желаниям, чтобы выполнять семейный долг. Скорее он позволяет старшей сестре командовать собой вместо того, чтобы взять над ней верх. Подкаблучник. Джулианна Хоторн — вот привлекательная штучка. Аппетитная куропаточка, которая только и ждет, когда ее выманят из гнезда. Когда-то давно он делал ей авансы, но потом решил, что она того не стоит. Задумчивая и сдержанная, она была слишком своевольна и упряма, слишком дерзка и независима. По мнению Мидлтона, из покорных женщин получаются куда более хорошие жены. Из тех, кто умеют вовремя склонить голову и быть благодарными за то, что ими управляет надежная мужская рука. Его собственная жена была послушной. Точнее, стала, когда он научил ее повиноваться, выполнять его волю и угождать ему. Он почти пожалел, когда пришлось ее усмирить. Мидлтон до сих пор помнил, как столкнул ее с лестницы, как ее серые глаза безучастно смотрели вверх, а тело напоминало сломанную куклу. Увы, ее деньги тоже почти закончились. Он сделал заказ официанту в буфете — три порции лимонада и портвейн для себя — и, постукивая пальцами, стал нетерпеливо дожидаться, пока тот наполнит стаканы. Бертон вздохнул. Похоже, пришло время подыскать себе новую жену — богатую, разумеется, такую, чтобы восполнила его иссякающие ресурсы. Он давно выбрал все доходы с имения и повысил плату арендаторам так, что поднимать ее было уже просто некуда. Видимо, брак — его единственная возможность исправить положение. Эта девчонка Дэвис — хорошенькая штучка, очаровательная и застенчивая. Скорее всего она будет достаточно покорной. Он с удовольствием представил, как укладывает ее в постель. Появился официант с полными стаканами на подносе. Бертон сделал ему знак идти следом и направился в ложу ледиХоторн. Да, решил он, нужно будет тайком навести справки о состоянии финансов леди Мэрис. Если приданое приличное, он постарается заполучить ее. В конце концов, чего ради жениться на дурнушке с деньгами, еслиможно выбрать хорошенькую? — Так что, Чаллонер заглотил наживку? Рейф налил виски в два тяжелых стеклянных стакана, взял пробку, заткнул хрустальный графин и поставил его на место, в бар. Потом пересек кабинет и протянул один из стаканов своему собеседнику. Итан Андертон, маркиз Весси, кивнул головой с золотистой львиной гривой, принимая стакан. Рейф смотрел, как его друг откидывается на спинку кресла, вытянув ноги в высоких сапогах. Его высокая поджарая фигура выглядела, как всегда, элегантно. Они с Итаном дружили много лет, и началась эта дружба с мальчишеской драки, когда оба учились в Харроу. Насколько помнил Рейф, ему пришлось защищаться от злобных намеков и кулаков пятерых других мальчиков, и Итан кинулся ему на помощь, И хотя они уступали числом, но сражались отчаянно. Драка окончилась синяками, но главное — их дружбой. Чуть позже к их маленькому кружку присоединился третий — Энтони — «Тони» — Блэк, в свои десять лет уже герцог Уайверн. Несмотря на разницу между ними (а может быть, именно поэтому), они втроем — он, Итан и Тони — создали прочный нерушимый союз. Жизнь раскидала их в разные стороны, но они никогда не теряли связь друг с другом, а их взаимная преданность и сейчас оставалась такой же прочной и надежной. Рейф даже простил их за то, что оба они аристократы, хотя к этому племени был обычно нетерпим. Но Итан и Тони оказались редким исключением — по-настоящему благородными людьми. Теми, кому можно доверить секрет, кто всегда готов помочь другу в трудную минуту. Рейф думал о Чаллонере и о том, как здорово после стольких лет ожидания увидеть, как мерзавец заплатит за свои грехи. — О, еще бы! — подтвердил Итан. Его янтарные глаза весело поблескивали. — Слопал информацию, как форель червяка на крючке. Усевшись в свое кожаное кресло, Рейф откинулся на спинку, чтобы переварить известие. Слегка наклонив стакан, он покручивал в нем янтарную жидкость. Посидев немного, сделал большой глоток и с удовольствием почувствовал, как крепкое виски растекается на языке. — И что, у него не возникло никаких подозрений? — Ни единого. Он подслушал наш разговор с Тони в комнате для игры в карты в клубе «Брукс» — в точности как ты и предрекал. Жаль, что тебе не довелось увидеть жадный блеск в его глазах. По сравнению с деньгами, которые он рассчитывал получить, услышав наши намеки, карточный выигрыш показался ему просто жалкой чепухой. Еще бы — после наших-то разговоров о быстром барыше. — Итан замолчал, чтобы хлебнуть виски. — В общем, я очень старательно спросил Тони — достаточно громко, но так, чтобы услышал только Чаллонер, — часто ли человеку выпадает шанс сколотить состояние на редких индийских шелках, слоновой кости и сундуках, набитых золотыми слитками. — К счастью, в случае с Чаллонером— никогда, — хмыкнул Рейф. — Знай, он, что эти торговые суда со своим драгоценным грузом так и не добрались до английских вод, рванул бы, пожалуй, в другую сторону. Да только откуда у него связи, чтобы услышать, что всех четверых торговцев четыре дня назад схватили французы у Гибралтара. Конфисковали все товары, а суда уничтожили. — Сомневаюсь, что даже министерство иностранных дел уже в курсе дела, — язвительно добавил Итан. — Знаешь, пожалуй, ты при случае должен мне рассказать, как это тебе удается так вовремя получать столь конфиденциальную информацию. У тебя что, есть знакомые среди контрабандистов или, может, шпионы? Рейф улыбнулся, молча открыл резную шкатулку атласного дерева, стоявшую на столе, и предложил другу сигару. Потом спросил: — Ты уверен, что он сегодня утром купил акции? Как только слух об этой потере разнесется, компания «Кратчер и сыновья» будет разорена. Итан наклонился вперед, выбрал сигару и серебряным ножичком обрезал ее. — Совершенно уверен. Сам видел, как он приобрел акции на семьдесят пять тысяч фунтов. А когда вышел с биржи; то потирал руки и радостно хихикал, решая, что купит раньше — упряжку серых рысаков и новую карету или охотничий домик в Шотландии. Говоря его словами, скоро он будет «богаче принца-регента». — Ирония в том, что так оно и было бы, если б те суда смогли зайти в порт. Ну а поскольку этого не случится, он очень скоро окажется банкротом, отдавшись на милость кредиторам. А когда не сможет расплатиться, его швырнут в долговую тюрьму, и будет он наслаждаться не самыми уютными апартаментами тюрьмы Флит. — Учитывая его настоящие преступления, мне кажется несправедливым, что он ограничится только долговой тюрьмой. Этот мерзавец должен болтаться в петле, как он того и заслуживает. «А кто вынесет приговор мне?» — подумал Рейф. Может, и ему суждено гореть в преисподней? Не за совершенные грехи, а за те, что он не сумел предотвратить. Даже сейчас его терзало чувство вины и горечь за то, что случилось с Памелой. Бедная, милая, красивая Памела, случайно ставшая пешкой и ни в чем не повинной жертвой извращенной игры другого мужчины. Пусть виски заглушит эту горечь. Рейф осушил стакан и встал, чтобы налить себе еще. — Следующим будет Мидлтон? — спросил Итан. Услышав это имя, Рейф сжал кулаки. Бертон Сент-Джордж, самый отъявленный мерзавец из этих четырех. — Нет. Его я приберегаю напоследок. Когда с ублюдком будет покончено, я позабочусь, чтобы он узнал, кто повинен в его крахе. Я долго терпел, могу подождать и еще немного. Андерхилла судьба уже настигла, а теперь и Чаллонера тоже. Следующим будет Херст, а последним… Мидлтон. Он буквально выплюнул это имя, словно не мог выдержать его на языке. Наливая добрую порцию виски в свой стакан, Рейф пытался успокоиться. — Будь поосторожнее, — произнес Итан, встав с кресла и подходя к камину. Сделав еще один глоток, Рейф поставил почти полный стакан на поднос. — Постараюсь учесть твое замечание. Итан вернулся к своему креслу и плюхнулся в него. — Я слышал, завтра ты встречаешься с какой-то весьма соблазнительной вдовушкой. Думаю, тебе не помешает быть в отличной форме. На этот раз Рейф посмотрел на него по-настоящему сердито. — Мне казалось, Ганнибал уже научился держать язык за зубами. Похоже, мне опять придется с ним серьезно побеседовать. — Не волнуйся. Он едва упомянул об этом и решительно отказался назвать ее имя. — Итан снова медленно затянулся сигарой. — И ты, конечно, тоже не захочешь меня просветить, да? Рейф заметил поддразнивающий взгляд друга и успокоился, поняв, что его и Джулианны тайна не пойдет дальше этой комнаты. — Нет, ни под каким видом. И буду тебе очень благодарен, если ты вообще забудешь об этой леди. Весси вскинул золотистую бровь: — Ну надо же! Должно быть, она совершенно особенная, раз уж ты ее так оберегаешь! Особенная? Да, Джулианна Хоторн и вправду особенная, и даже более того. При мысли о том, что скоро он ее снова увидит, Рейф напрягся всем телом. Он представил себе, как будет восхитительно, когда она начнет извиваться под ним. Ее пьянящий аромат остался в сознании, как сильный наркотик, а на языке ощущался ее вкус, теплый и ароматный, как мед. Поняв, куда завели его мысли, Рейф остановился и резко тряхнул головой, прогоняя грезы. Глава 7 Когда Джулианна вошла в дверь дома на Куин-сквер, Рейф ее уже ждал и приветствовал таким ошеломительным поцелуем, что пульс у нее заскакал, как камешек по безмятежной глади озера. Он медленно, мучительно оторвался от ее губ. — Давай-ка снимем с тебя этот плащ и шляпку, — пробормотал он низким бархатным голосом. И, не дожидаясь согласия, расстегнул накидку, сдернул ее с плеч и бросил на перила, слишком нетерпеливый, чтобы аккуратно вешать в шкаф. Потом снял с головы бархатную шляпку и пристроил ее на резное украшение там же, на перилах, так, что изумрудно-зеленые ленты шляпки болтались, как вымпелы. Джулианна сняла перчатки и отдала их Рейфу. Нетерпеливо положив их, он продел ее руку в свою и повел вверх по лестнице. Шагая рядом с ним, Джулианна трепетала. «Как все похоже сегодня, и все-таки какая огромная разница», — думала она. В первый свой визит в этот дом она чувствовала себя очень скованно. Внутри у нее все переворачивалось от волнения, и только преданность семье вынуждала ее оставаться верной своему обещанию. Но сегодня не было ни страха, ни сомнения. Они вместе вошли в гостиную, в воздухе которой витали сладкие и пряные ароматы. Джулианна втянула ноздрями воздух и улыбнулась. Горячее вино с пряностями. Рейф очень заботлив, подумала она, заметив небольшой медный кувшин, стоявший на решетке камина, чтобы его содержимое не остыло. Рядом стояли два изящных резных серебряных кубка, так и дожидавшихся, чтобы их наполнили. Кинув взгляд в сторону спальни, она увидела, что и там все подготовлено: уютно горит огонь, одеяло и простыни на кровати отогнуты. «Боже милостивый, я его хочу!» Впервые в жизни она ждала, когда сможет лечь в постель с мужчиной, по-настоящему хотела всех тех интимных вещей, которые он будет с ней, вытворять, которые они будут делать друг с другом — в постели, средь бела дня! От этой мысли у нее закружилась голова. — Как прошло твое утро? — любезно поинтересовался Рейф, отпуская ее руку. «Мое утро?» Зачем он спрашивает о таких скучных вещах, когда можно затащить ее в спальню и бросить на кровать? Может, думает, что ей опять нужно помочь расслабиться? В конце концов, это всего лишь вторая их встреча. Он подошел к камину. — Утро прошло чудесно, — ответила она, глядя, как Рейф наливает вино в кубок. — Я занималась обычными делами. — Какими же? — О, ничего особенного. Завтрак и утренние рутины. Сегодня, к примеру, я встречалась с экономкой, чтобы посмотреть меню на неделю и поговорить о делах прислуги. И немного рукодельничала. Он протянул ей кубок. — Вышивала, надо полагать? — Да. Я вышиваю в подарок носовые платки. — Джулианна взяла кубок. Его мягкое тепло приятно согревало замерзшие пальцы. Она поднесла кубок ко рту и сделала глоток, наслаждаясь контрастом вкуса — сладко, но терпко, крепко, но мягко. Рейф взял кубок у нее из рук. — Иди сюда. У Джулианны перехватило дыхание. «Он в самом деле хочет, чтобы я села к нему на колени?» Рейф снова поманил ее и протянул руку. Джулианна долго смотрела на нее — сильная мужская ладонь, длинные изящные пальцы, умеющие доставить такое изысканное наслаждение. Чувствуя, что коленки вот-вот подогнутся, она торопливо шагнула к нему и позволила усадить себя на колени. Он обхватил ее за бедра и подтянул поближе. — Это даже лучше, чем я думал, — негромко пробормотал Рейф. Значит, он уже давно хотел это сделать? От этой мысли соски напряглись, упершись в ткань лифа, и Джулианна поняла, что ей это нравится. Нравится и его несомненное возбуждение — мужское естество дерзко упиралось в ее бедро, но Рейфа это, похоже, ничуть не смущало. Он погладил ее по спине, и от этой ласки где-то глубоко внутри возникло томление. — Ну, а что изображено на твоих носовых платках? — полюбопытствовал он. — Может быть, цветы? — Вообще-то я вышиваю монограммы для моего брата. У него скоро день рождения. Мне кажется, мужчине всегда требуются носовые платки. — Очень верно. Самый подходящий подарок, тем более сделанный своими руками. — Рейф наклонился и прижался губами к ее шее. Пальцы его скользнули вверх и начали расстегивать пуговки на платье. Ресницы Джулианны затрепетали. — А какой цвет ты выбрала? — Еще одна пуговка выскочила из петли. — Синий, — выдохнула она. — Он нравится брату. Он погладил ей шею сзади, потом проложил дорожку из поцелуев от шеи к уху, прихватил ушную мочку зубами и легонько прикусил. Джулианну словно всю охватило пламенем — до кончиков пальцев на ногах. Она выгнулась и почувствовала, что его естество сделалось еще тверже. — А какой цвет предпочитаешь ты сама? — пробормотал он ей в ухо. — Какой у тебя любимый? Расстегнутый лиф провис, бархатные рукава собрались у локтей. — Я… люблю п-пурпурный. Пурпурный, да. — Страстный царственный цвет. Одобряю. Как-нибудь ты должна прийти ко мне в пурпурном платье. В нем ты будешь ослепительна. Его пальцы быстро и ловко двигались по шнуровке корсета. — А любимое блюдо? Есть что-нибудь, против чего ты просто не в силах устоять? Голова у нее кружилась от попытки следить за нитью разговора, а тело захлестывали примитивные желания. — О, я… не знаю. Я много чего люблю. — Выбери что-нибудь одно. Видимо, корсет расшнурован, потому что вдруг перестал давить на тело. Джулианна отчаянно пыталась вспомнить. — Шоколад. Я люблю шоколад. И часто пью го-горячий …шоколад… на завтрак. Он начал целовать ее вдоль ключицы. Очень обольстительно. — Мог бы и сам догадаться. — О чем? — Что ты любишь горячий. Горячий, исходящий паром, густой. Что-то внутри у нее содрогнулось. Закончив расшнуровывать корсет, Рейф снял его и бросил на пол. Груди прижались к сорочке, соски так сильно напряглись, что их было видно сквозь шелк. Джулианна задрожала — теперь между ее обнаженной плотью и его голыми руками оставалась только тонкая ткань. Достаточно потянуть за белую шелковую ленту. Она ждала, словно охваченная огнем, и прерывисто дышала. — А книги? — Прошу прощения? — Книги. Каких авторов ты любишь читать? Или, как большинство дам, предпочитаешь листать «Ла бель ассамблее?»[1 - Женский журнал мод, издавался в Англии с 1807 по 1837 г.] Джулианна свела брови. «Я уже ничего не соображаю, а он хочет узнать что-то про книги и их авторов?» Досадливо заерзав на его коленях, она пыталась сохранить остатки рассудка. — Я… люблю читать книги и… модные журналы тоже. Но в чем дело? Почему ты спрашиваешь? Он замер. Взгляды их встретились, и его зеленые глаза горели такой напряженной и легко читаемой страстью, что Джулианна поняла — Рейф сдерживается с большим трудом. — Потому что хочу узнать тебя получше. — Но зачем? У нас соглашение временное. Какое тебе дело до того, какая я вне постели, если ты все равно меня уже получил? Между прочим, чистая, правда. Если учесть их договор и ее неприкрытое желание, Рейф мог бы вообще не говорить ни слова. Достаточно уложить ее на кровать — и вперед. — Потому что временно или нет, но мы любовники, — ответил он. — Сейчас ты моя, и я хочу знать женщину, которая лежит в моей постели. Я хочу знать тебя. Кто такая Джулианна Хоторн? Что она любит? Что она думает, чего хочет, о чем мечтает? Сердце ее сжалось и дважды сильно стукнуло. Слова Рейфа тронули ее до глубины души. За какой-то крохотный миг он продемонстрировал к ней больше интереса и уважения, чем муж за все годы брака. Эта мысль поразила ее. — Джейн Остен, — выпалила она. — Что? — протянул Рейф, словно забыв о своем вопросе. — Ты… спросил меня, кого я люблю читать. Джейн Остен. Мне нравится ее книга «Р-разум и чувства». Рейф улыбнулся. На его щеках появились глубокие очаровательные ямочки. — А я думал, ты назовешь поэта. К примеру, лорда Байрона. Она помотала головой, потеревшись об него щекой, потому что как раз в эту секунду он наклонился, чтобы снова поцеловать ее. — Лорд Байрон — слишком тра… трагическая фигура. Рейф наклонился еще ниже, прижавшись губами к обнаженной ложбинке между грудями. — С-слишком влюблен в себя и в свои таланты… пусть их у него множество… Я предпочитаю… мисс Остен. — А я предпочитаю тебя, — промурлыкал он. Стянув бретельки с плеч, он взял в ладони оба полушария и начал ласкать большими пальцами напрягшиеся соски. Они сделались еще тверже и сладко заныли. Джулианна застонала прямо ему в рот, и язык Рейфа тут же воспользовался этим, проникнув внутрь между полуоткрытых губ. У него был восхитительный вкус — вина, тепла и мужчины. Сочетание казалось Джулианне сильнодействующим и манящим. Она целовала его в ответ, их языки сплелись. На этот раз застонал он. Джулианна улыбнулась. Ей хотелось большего. Она попыталась поднять руки, чтобы погладить его и прижать ближе. Но не смогла шевельнуться, поняв, что локти запутались в платье и сорочке. Джулианна заерзала, но без толку. Поняв, в чем сложность, Рейф провел ладонями по ее предплечьям и уже почти освободил от платья, но вдруг заколебался и оставил все как есть. В какой-то божественной пытке он нагнул Джулианну назад, высвобождая себе место, наклонил голову и прильнул губами к ее телу с жадностью гурмана, попавшего на великолепный пир. Он посасывал одну грудь, проводил языком круги вокруг соска, потом прижался к бугорку зубами. Джулианна дрожала в его объятиях, ощущая каждый поцелуй, каждое движение губ и языка, отдававшиеся в самой ее женской сути. Тут Рейф переключился на другую грудь, и ей показалось, что сейчас она просто рассыплется на части. Пытка прекратилась так же внезапно, как началась. Рейф отпустил Джулианну и одним рывком сдернул рукава платья и бретельки сорочки с ее рук. Теперь одежда болталась у нее на талии. Взяв ее за бедра, он поднял Джулианну с колен и поставил перед собой. «Сейчас, — подумала она, — сейчас он отведет меня в спальню». И усомнилась, что сможет добраться туда сама — ноги настолько ослабли, что могли подкоситься в любой момент. Может быть, Рейф отнесет ее на руках? Сорвав с нее платье, он швырнул его на диван. Джулианна думала, что сейчас он тоже встанет, однако он просто протянул руку и начал расстегивать панталоны. Она упивалась его бесстыдным видом — длинное, толстое мужское достоинство, твердое в своем возбуждении. Рейф потянулся и повернул ее к себе спиной. Она еще пыталась понять, что это значит, но тут он задрал ей нижнюю юбку до самой талии и начал ласкать голые бедра и ягодицы неспешными движениями, от которых все у нее внутри ныло и трепетало. Между ног собиралось влажное тепло, коленки дрожали. — Рейф, пожалуйста! — простонала Джулианна, уверенная, что сейчас упадет. Но зачем волноваться, если ты находишься в его крепких объятиях? — Я держу тебя, сладкая, — сказал он. — Ну-ка садись. Обещаю, тебе понравится. Прежде чем она успела понять смысл сказанного, Рейф потянул ее спиной на себя, одновременно сильно расставляя ей ноги так, что они оказались по обеим сторонам его ног. Разведя колени, он заставил ее раскинуться шире, еще шире, еще, но она все не понимала, в чем дело, пока Рейф не потянул ее вниз и она опустилась прямо на его древко. Только тут Джулианна все поняла. Взяв ее за руки, он положил их на деревянные подлокотники кресла и согнул вокруг них пальцы, а потом, работая бедрами, проник еще глубже. — Зацепись ступнями за мои щиколотки и нагнись вперед, — скомандовал он, тепло и резко дыша ей в шею. Вперед? Как это возможно? Он обхватил ее рукой за живот. Она наклонилась, опираясь на эту сильную руку и впуская его в свои изнывающие от страсти глубины. Опустив вниз голову, Джулианна, задыхаясь, ловила ртом воздух. Ей казалось, что все ее тело охвачено огнем, что ее погрузили в жидкое пламя. Она ощущала Рейфа везде — и внутри, и вокруг. Его желания вдруг стали ее желаниями, словно между ними установилась не только телесная связь. Он поцеловал ее в шею и в щеки, а потом мощно заработал бедрами, вонзаясь в нее то грубо, то нежно. Глубоко, а потом чуть-чуть. Закрыв глаза, она позволила ему брать себя, наслаждаясь пронзающими ее ощущениями, чувствуя, как от этого фейерверка чувств кружится голова. Но ее тело решило все по-своему, и, еще не осознавая этого, Джулианна начала двигаться Рейфу навстречу, опускаясь, когда он поднимался. Он застонал и еще сильнее заработал бедрами, заставляя ее вскрикивать при каждом страстном толчке. Джулианна впивалась ногтями в подлокотники кресла, намертво сжав пальцы на резном дереве. Задыхаясь, хватая ртом воздух, она не знала, сколько еще сможет выдержать. От избытка наслаждения голова кружилась. И, словно ощутив, как близка она к краю, Рейф снова поцеловал ее в шею, потом коленями еще шире раздвинул ей ноги. Одним мощным толчком он вонзился невероятно глубоко — так глубоко, что ее внутренние мышцы мгновенно начали сжиматься вокруг его твердого жаркого естества. И Джулианна окончательно пропала. Ее захлестнуло невыразимым блаженством — сильным, шокирующим, похожим на грозную бурю. Откуда-то издалека Джулианна слышала свой собственный крик, конечности у нее дрожали, все тело сотрясалось в невообразимом восторге. Рейф приподнял Джулианну так, что она спиной сноваприжалась к его груди, опустил руки вниз, сжав еебедра, и начал вонзаться в нее в безудержном ритме, все снова и снова, и сила его толчков вновь распалила ее желание. Рейф коротко вскрикнул, опередив Джулианну буквально на несколько секунд. Выдохшиеся, они, дрожа, обмякли на кресле, переплетясь ногами. Чуть позже он повернул голову и нашел ее губы, целуя медленно, сладко и сонно. — Пойдем в постель, — пробормотал он. Джулианна кивнула, но никто из них не шелохнулся. Немного поерзав, она свернулась в клубок у него на коленях, положив руку Рейфу на грудь. Кожа его была влажной от пота. — Ну, а теперь скажи, — пробормотала Джулианна, — какой цвет самый любимый у тебя? Глаза его расширились, губы растянулись в улыбке. Откинув назад голову, Рейф громко расхохотался. Глава 8 Джулианна сделала глоток пунша, наморщила нос и отставила бокал. Отвратительно, подумала она, жалея, что нет ничего, чем можно запить чересчур сладкое послевкусие. Но увы, это жалкое подобие напитка было лучшим, что могли предложить в «Олмаке». Точнее, предлагали, потому что у патронесс — главных управительниц светского общества — вполне хватало средств на куда более изысканные напитки. Им стоило только захотеть. Если бы не Мэрис и официальное открытие сезона, Джулианна сейчас развлекалась бы в каком-нибудь другом месте. Но для успеха сестры было важно получать рекомендации и посещать еженедельные балы в клубе. Поэтому Джулианна и стояла тут, морщась над бокалом плохого пунша и глядя, как Мэрис танцует кадриль. Во всяком случае, сестра получает удовольствие. «Я бы тоже не отказалась потанцевать». Джулианна вздохнула. «Вот бы тут оказался Рейф и развлек меня», — улыбнувшись в душе, подумала она. Хотя вообще то его способы доставлять ей удовольствие совсем не годились для бала. При воспоминании об их последней встрече кожа ее запылала, а во рту пересохло. Она предвкушала следующую уже через день. За месяц, их связи Джулианна поняла, что буквально одержима этим мужчиной. Когда они расставались, она не могла прогнать его из своих мыслей. Он вторгался даже в ее сны. Она, покрываясь потом, изнемогая от желания, металась по постели, отбрасывая в сторону простыни. А потом просыпалась, томясь по его телу, мечтая увидеть его рядом с собой, чтобы он обнимал ее своими сильными руками, предлагая утешение и покой. «А он в самом деле предлагает мне утешение?» Джулианна заставила себя прекратить об этом думать. И очень хорошо сделала. Танец как раз закончился, и партнер Мэрис уже вел сестру к ней, как того требовали правила приличия. Обменявшись любезностями, джентльмен, с которым танцевала Мэрис, поклонился и отошел. — Слава небесам, что ему приходится общаться и с другими дамами, — прошептала Мэрис, когда молодой человек отошел достаточно далеко и уже не мог услышать. — Я боялась, что он сейчас начнет пускать надо мной слюни, как один из мастиффов сквайра Ньюингтона. Пока мы танцевали, он не отводил глаз от моей груди. Джулианна нахмурилась: — В таком случае я рада, что он не стал около нас задерживаться. Когда он пригласит тебя на танец в следующий раз, придумай какой-нибудь предлог для отказа. — О, не волнуйся, я так и сделаю! — Ну, если не считать этого, истекающего слюной, ты хорошо проводишь время? Темные глаза Мэрис радостно загорелись. — За исключением мелочей, вечер просто превосходен. Лучше был только мой дебют при дворе на прошлой неделе. Да, бал прошел хорошо, подумала Джулианна. По правде сказать, просто великолепно. Присутствовали все сливки общества, включая принца Уэльского, который редко показывался на таких вечерах. Джентльмены уже наносили визиты в Аллертон-Хаус, присылали роскошные букеты и умоляли Мэрис прогуляться или покататься с ними. Джулианна не сомневалась — когда придет время, сестра не будет страдать от отсутствия брачных предложений, и молилась только об одном — чтобы среди питающих надежды нашелся достойный мужчина. Интересно, а что бы подумал о сегодняшнем вечере Рейф? Скорее всего счел бы всех присутствующих ужасными снобами. И как ни прискорбно, был бы прав, поняла вдруг Джулианна. Искушенный и обходительный, Рейф сумел бы сохранить достоинство в любом обществе. И все-таки был изгоем — только из-за обстоятельств своего рождения. Прежде Джулианне даже в голову не приходило сетовать на классовое неравенство и социальную несправедливость, но раньше она и не знала никого, похожего на Рейфа. По спине пробежала дрожь, и Джулианна снова пожалела, что его нет рядом. Как великолепно он бы смотрелся в бальном зале, прижимая ее и кружа под звуки вальса! На них смотрела бы каждая женщина в зале с тоской и завистью во взоре! А потом, в карете по дороге домой, он бы впивался ей в губы неистовыми поцелуями, возбудил бы ее до лихорадочного состояния, до того, что у нее в голове не осталось бы ни одной связной мысли. — Джулс, тебе жарко? Хочешь пунша? Своим вопросом сестра вернула Джулианну в настоящее, и она почувствовала, что щеки ее пылают. Но прежде чем она успела прийти в себя, к ним с Мэрис подошел очередной джентльмен, БертонСент-Джордж, элегантный и изысканный, в черном сюртуке и бриджах. Белая рубашка и галстук выглядели безукоризненно. — Добрый вечер, — поздоровался виконт, отвесив изящный поклон. Они с Мэрис впервые встретились с ним после того вечера в театре. Джулианна вздрогнула, но тут же сказала себе, что это просто остатки смущения после недавних неприличных размышлений. — Милорд, — произнесла она, улыбнувшись. — Мы рады видеть вас. Все трое обменялись обычными любезностями, а потом Мидлтон обратил все свое внимание на Мэрис. — Мисс Дэвис, могу я надеяться, что вы доставите мне удовольствие пригласить вас на следующий танец? Мэрис удивленно подняла брови: — Почту за честь, милорд, но, кажется, музыканты собираются играть вальс, а мне еще не разрешается его танцевать. Может быть, моя сестра не откажется от тура. — Мэрис, — отозвалась Джулианна, — не говори глупостей. Я с удовольствием постою на месте. Ты же знаешь, я редко танцую. Виконт улыбнулся. Похоже, вынужденная смена партнерши его не расстроила. — Так пусть это будет тот самый редкий случай, мадам. Я буду счастлив, пригласить вас на вальс. — Он протянул руку. — О, пожалуйста, иди, Джулс! — воскликнула Мэрис. — А как же ты? — Я вижу вон там Сандру Коннивер. Подойду пока к ней. Поняв, что вынуждена согласиться, Джулианна положила ладонь на рукав виконта и позволила вывести себя на середину зала. Послышалась мелодия вальса, и пары пришли в движение. Откинув назад голову, чтобы видеть лицо виконта, Джулианна невольно отметила, насколько он высок. Вне всяких сомнений, он был выше большинства знакомых ей мужчин, но только не Рейфа. Сообразив, что Рейф Пендрагон опять завладел ее мыслями, Джулианна начала подыскивать тему для беседы. — Должна заметить, милорд, вы меня удивили. — О, правда? И чем же? — Я даже и не предполагала, что увижу вас тут сегодня вечером. Должна вас предупредить, что ваше сегодняшнее появление здесь непременно даст пищу для сплетен. — В самом деле? В таком случае хорошо, что я никогда не боялся чрезмерного внимания. — Он помолчал и посерьезнел лицом. — Видите ли, я уже довольно давно вдовею. Прошло четыре года и почти три месяца со дня, когда я потерял свою дорогую Элинор. Вы и сами потеряли супруга, поэтому должны понимать мою скорбь. — Разумеется, — ответила Джулианна, и ее укололо чувство вины. Она раздумывала над словами виконта. Ей и в голову не приходило, что он питал такое глубокое чувство к жене. Должно быть, очень ее любил, раз до сих пор так угнетен. За долгие годы Джулианне не раз приходилось слышать шепотки насчет того, что виконт ведет распутный образ жизни — и это несмотря на то, что он считался уважаемым членом аристократического общества. Возможно, это были наговоры: в свете любят посплетничать на чужой счет. — Я решил, что пора появиться на людях, — продолжал Мидлтон. — Холостяцкая жизнь, в конце концов, заставляет почувствовать себя таким одиноким. А мужчине моего положения нужна семья. К сожалению, нам с моей дорогой Элинор не посчастливилось обзавестись детьми до ее безвременной кончины. Сочувствие Джулианны росло она слишком хорошо знала, как это больно — не иметь детей. — Кажется, это был несчастный случай? — пробормотала она. — Ее смерть? В синих глазах мелькнула боль. — Да, к сожалению. Элинор была подвержена лунатизму, и… — Он, не договорив, замолчал и невольно стиснул рукуДжулианны. — Она споткнулась на лестнице… простите, я не люблю об этом говорить. — Ну, разумеется. Мне не следовало спрашивать. — Нет, нет, что вы. Но может быть, лучше поговорим о более веселых вещах? — Если вы не против? Виконт помолчал, словно собираясь с мыслями и чувствами. — Похоже, сезон начался прекрасно, — произнес он. — Лондон уже блещет элегантным обществом, а ваша сестра, кажется, получает много удовольствия. Насколько я понимаю, она уже сумела произвести большое впечатление — если с моей стороны не слишком дерзко об этом говорить. — Да, ее принимают очень хорошо. — Джулианна улыбнулась. — Но я в этом и не сомневалась. Мэрис — славная девушка, ее нельзя не любить. Сама королева отметила ее очаровательные, непосредственные манеры. — Смотрите, вот и ваша сестра, — заметил Мидлтон. Джулианна повернула голову и увидела Мэрис в толпе, стоявшей по краям бального зала. Сестра оживленно беседовала с майором Уильямом Уорингом, симпатичным молодым человеком, всего несколько недель назад вернувшимся с войны в Испании. «Как печально, что он потерял там руку!» — думала Джулианна, заметив подколотый вверх рукав сюртука. Она слышала, что из-за этой инвалидности ему пришлось продать свой чин кавалерийского офицера и уйти в отставку. Хотя он был сыном графа Грессингема, у него имелось два старших брата, а значит, при сложившихся обстоятельствах совсем мало денег и возможностей сделать карьеру. Возможно, он получит место в министерстве внутренних дел или даже в парламенте — если, конечно, захочет выставить свою кандидатуру на выборах. Джулианна видела, как Мэрис взяла майора под здоровую руку и пошла с ним вдоль зала. Щеки сестры розовели, как июньские розы, а светло-кремовое платье очень выгодно оттеняло ее красоту. — Совершенно очаровательная девушка ваша сестра, — восхищенным тоном заметил Мидлтон. — Да, но еще совсем юная. — Не настолько юная, чтобы не выезжать и не быть принятой в обществе. И чтобы найти себе мужа. Джулианна застыла. Ей очень не понравился откровенный интерес виконта к ее сестре. — У Мэрис впереди достаточно времени, чтобы сделать выбор. Мидлтон насмешливо взглянул на нее: — Вы, случайно, не предостерегаете ли меня? Какая-то ее часть готова была закричать «Да!», хотела напомнить ему, что он слишком зрелый и слишком искушенный мужчина для ее наивной сестры. Но у Мэрис, к счастью, была своя голова на плечах. Сестра сумеет принять правильное решение о своем будущем. А сумеет ли? Будь здесь Рейф, Джулианна бы с ним обязательно посоветовалась. — Разумеется, нет, — ответила Джулианна, подавив свои опасения. — Просто я буду просить любого джентльмена, проявившего свой интерес к моей сестре, вести себя осторожно. Общество еще в новинку для Мэрис. Может получиться так, что ее собьют с толку обворожительные манеры и привлекательное лицо, а человек окажется недостойным. — Не волнуйтесь, миледи, у меня по отношению к вашей сестре исключительно честные намерения. — Благодарю, милорд, я в этом не сомневаюсь. «Так почему же мне так тревожно?» — И вы даете мне свое дозволение нанести вам визит? Джулианна замялась на одну-единственную секунду. — Если у сестры нет возражений, мы будем рады принять вас. * * * — Значит, ты снова придешь в понедельник? — пробормотал Рейф на следующий день, стоя рядом с Джулианной на коленях и зашнуровывая ее лайковые полу ботиночки. — Так рано, как только смогу выбраться, — пообещала она. Теперь Джулианна отлично понимала, что, отказывая ему, она отказывает себе. Со своего места на мягком пуфике она посмотрела на его опущенную голову и неожиданно для самой себя сначала запустила пальцы ему в волосы, а потом провела пальцем по уху и подбородку. Щетина слегка царапала ее нежную кожу. Даже в самых сильных порывах страсти Рейф был очень осторожен и всегда заботился о том, чтобы она получила удовольствие, даже если для этого приходилось отложить свое. И эта заботливость всегда согревала ее сердце и вызывала улыбку. Чем больше Джулианна узнавала Рейфа, тем больше он ей нравился, а его внимательность была одним из тех качеств, которые она так ценила в мужчинах. Завязав шнурок полуботинка аккуратным бантиком, Рейф ласково похлопал ее по обтянутой чулком ноге. Он опустил и расправил ее юбки, потом выпрямился во весь рост и протянул ей руку, чтобы помочь встать. — Готова? Джулианна кивнула, подавив вздох. Уходить решительно не хотелось. Опередив Рейфа, она направилась к двери. — Погоди! — позвал он. — А это что такое? Вернувшись к кровати, Рейф наклонился и вытащил что-то из-под ковра. Джулианна обернулась и увидела в его руке изящную золотую цепочку, усыпанную мелкими жемчужинками. — Ваш браслет, миледи. Должно быть, когда я его снял, он соскользнул на пол. — О Боже! Какая же я беспечная! Если бы он пропал, я бы ужасно расстроилась. Он изогнул бровь: — Это подарок? От какого-то дорогого человека в твоей жизни? — От мамы. Она подарила мне его надень рождения, за год до своей смерти. Его лицо посерьезнело. — Тогда я особенно рад, что браслет нашелся. Взяв Джулианну за руку, он надел драгоценность на ее запястье и застегнул. Убедившись, что браслет держится надежно, повернул ее ладонь и поцеловал в самую серединку. Уголки его губ поднялись вверх, а на щеках появились ямочки. Джулианна посмотрела на них — на него, — и сердце ее подпрыгнуло. Рейф наклонился и прильнул к ее губам в прощальном страстном поцелуе. Закрыв глаза, она застонала от удовольствия и пылко откликнулась на поцелуй. Два вечера спустя БертонСент-Джордж нанес визит совсем другого рода. Усевшись в кресло, которое он предварительно был вынужден протереть собственным носовым платком, Бертон смотрел, как его старый друг, сэр Стивен Херст, наливает себе виски. Бертон стал рассматривать запущенную гостиную. Много лет назад это была уютная комната, обставленная Красиной мебелью с элегантной шелковой обивкой в теплых тонах синего и золотого цветов. Но все это происходило еще до смерти родителей Херста, до того, как он унаследовал титул и начал безудержно тратить родительское состояние. Теперь дом отчаянно нуждался в том, чтобы его проветрили и как следует, отдраили — в комнатах воняло спиртным, застарелым табачным дымом и пылью. На одном из приставных столиков покрывался плесенью недоеденный сыр. Он сам не понимал, почему до сих пор терпит Херста. Вероятно, в память об их детской дружбе. Однако существуют же какие-то пределы. — Ну, так в чем дело, Херст? — с неприкрытым нетерпением спросил Бертон. — Что такого срочного, что мне пришлось ломать все планы на вечер, мчаться сюда и выслушивать твое нытье? — Я не ною, — захныкал Херст, вытирая влажные пальцы о взлохмаченные каштановые волосы. — И мне не нравится твой тон! Бертон поднялся: — В таком случае я ухожу. У меня есть куда более интересные занятия, чем сидеть тут и любоваться, как ты напиваешься до бесчувствия. — Н-нет, Мидлтон, не уходи! Прости. Мне нужна твоя помощь. — В чем? Херст наклонился вперед, и глаза его чуть не вылезли из орбит. — Пендрагон! Этот чертов ублюдок взялся за нас всех. Он выслеживает нас одного за другим, и мы с тобой — следующие! Бертон расхохотался: — Что за чушь ты несешь! Я тебе уже говорил — Пендрагон нам не опасен. Может, этот сукин сын и сунул свой нос в половину финансовых сделок в этой стране, но нас он не тронет. Он знает, что этого делать нельзя. В конце концов, кто поверит ему или его клеветническим обвинениям? — Это и не требуется. Он находит способы уничтожить нас потихоньку. Разве ты не слышал про Чаллонера? Заинтригованный Бертон снова сел. — А что с ним случилось? — Он попал в долговую тюрьму. Вчера утром пришли, надели на него кандалы и уволокли во Флит. Он заложил свое имение за огромные деньги, и теперь оно пропадет — все пропадет! — если он не заплатит. — И закладная у Пендрагона? Херст помотал головой: — Нет никакой закладной. Чаллонер очень много вложил в судоходную компанию, а она обанкротилась. Когда утонули ее четыре лучших судна, состояние Чаллонера пошло ко дну вместе с ними. Чуть напрягшиеся плечи Бертона расслабились. — Дурак он, что выкинул свои деньги на спекуляцию. И если все это кончилось долговой ямой, так ему и надо. Что до Пендрагона, то он, конечно, очень хитрый ублюдок, но что-то я не вижу никакой связи. — Я очень боюсь, особенно после того, как услышал о том, что случилось с Фрэнком Андерхиллом. Бертон задумался. Наглый, напыщенный, чванливый Фрэнк, всегда готовый к рискованным и опасным проделкам. Много лет назад, зеленой юности, их четверка была неразлучной: Андерхилл, Херст, Чаллонер и он сам. Они таскались по женщинам, кутили и играли в карты, мотаясь по всем Британским островам. Но времена менялись, люди взрослели. Друзья, даже такие близкие, разошлись в разные стороны. Три года назад Андерхилл пропал во время поездки в Саутгемптон. В то время никто точно не знал, что с ним случилось, но власти пришли к выводу, что его похитили вербовщики в армию. Конечно, его тотчас же начали разыскивать, но не нашли никаких следов. Два месяца спустя его семья получила письмо от одного из адмиралов Королевского, флота. В нем сообщалось, что Андерхилл служил простым матросом и был казнен по приговору суда за дезертирство из флота его королевского величества. Далее шли извинения за то, что его подлинная личность была установлена только после суда и исполнения приговора. Сообщение повергло всех близких Андерхилла в глубочайший шок. Однако случившееся невольно запустило мельницу слухов, загадку пытались разрешить и друзья, и враги. Пал ли Андерхилл жертвой случайных обстоятельств? Или же кто-то сознательно заманил его в эту опасную, оказавшуюся роковой ловушку? — Когда я об этом услышал, у меня просто мороз по коже пошел, — пробормотал Херст, снова жадно глотая виски. — И с тех пор мне все время кажется, что за мной следят. — Сомневаюсь, Херст, — с издевкой произнес Бертон. — Особенно здесь, в центре Лондона. Да, Андерхиллу не повезло, его похитили, но нечего было таскаться по тавернам в опасных районах портовых городов. Он наверняка искал, где выпить, да еще и шлюху в придачу, когда его повязали. — Да, но что он вообще делал в Саутгемптоне? Не такое это место, куда Андерхилл любил заглядывать. — Кто ж его знает, что у него было на уме! И если тебе от этого полегчает, так я скажу, что, когда он исчез, я навел кое-какие справки и ничего подозрительного не обнаружил. В тот год вербовщики вели себя особенно активно. Думаю, бедолага просто оказался в неудачном месте в неудачное время. Херст нахмурился и налил еще порцию. — Ну а Чаллонер? Двое из нас четверых попали в переделку, и мне это кажется подозрительным. — Совпадение. Когда дело доходит до денег, Чаллонер превращается в идиота, и ты это знаешь не хуже меня. Я ничуть не удивлен, что он оказался в долговой тюрьме. А если ты не поостережешься, то и сам туда угодишь. Бертон с омерзением осмотрел комнату, а потом с осуждением взглянул на Херста: — Приведи себя в порядок, старина. Ты превратился в позорище, позволив пьянству и беспутству завладеть своей жизнью. — А как же Пендрагон? — снова заныл Херст. — Не волнуйся. Ты оказываешь ему куда больше чести, чем он заслуживает. Может, ты его и боишься, а вот я нисколько. И не собираюсь лишаться сна из-за мистера Рейфа Пендрагона! — с горячностью воскликнул Бертон. «Господи, меня бесит даже имя этого ублюдка! Бертон сжал кулаки. Сколько он себя помнил, Пендрагон вечно отравлял ему жизнь. Он еще мальчишкой знал это имя и ненавидел его. Но однажды он уже поставил Пендрагона на место, и если у этого низкорожденного выскочки хватит нахальства снова на него покуситься, он сильно пожалеет об этом. Право же, очень сильно. Может, Пендрагон и обладает репутацией безжалостного дельца, но на свете нет человека более беспощадного, чем Бертон Сент-Джордж. Глава 9 — Что это? — спросила Джулианна, войдя в гостиную дома на Куин-сквер. На полу перед камином, где весело потрескивал огонь, лежало широкое синее хлопковое покрывало, напоминавшее кусочек океана. Рядом с ним стояла корзинка из ивовых прутьев с плотно закрытой крышкой, так что ее содержимое оставалось тайной. — Это, — объявил Рейф, входя в комнату вслед за ней, — наш полдник. Я подумал, ты не откажешься слегка подкрепиться. После нашей пылкой встречи у двери у тебя наверняка появился аппетит. У меня так точно разыгрался. Кожа сразу загорелась, а тело снова ожило при воспоминании о его поцелуях. За все недели, что они тут встречались, Рейф ни разу не дал ей подняться наверх без того, чтобы не остановить и не заключить ее в самые крепкие и пылкие объятия. Если говорить правду, то однажды он повел себя так нетерпеливо, что подхватил ее на руки и взял прямо там, у парадной двери, причем пока он доводил их обоих до оргазма, дверной молоток стучал как безумный. Из всего того, чем она восхищалась в Рейфе — а такого было очень много, — больше всего ей нравилось его умение постоянно удивлять и очаровывать ее. Щедрый и изобретательный, он никогда не уставал восхищать Джулианну своими затеями — как в постели, так и вне ее. Вот, к примеру, сегодняшний импровизированный полдник. Ну какой другой мужчина из ее окружения догадался бы порадовать женщину таким простым сюрпризом? Джулианна улыбнулась и подошла к покрывалу, собираясь сесть. Но Рейф остановил ее: — Подожди. Пока рано. Сначала сними с себя одежду, — скомандовал он своим бархатным голосом. Опять сюрприз. — Но я думала, мы собираемся поесть? — О, конечно же! Расстегнув сюртук, он бросил его на ближайший диван. — Я решил, что мы можем устроить что-то вроде пикника на траве. Пусть не получится вне дома, зато вне одежды. У Джулианны невольно приоткрылся рот. — Пикник нагишом? Рейф озорно рассмеялся и выгнул бровь: — Что может быть лучше? — Но ведь холодно. Мы замерзнем, — слабо возразила она. — Не волнуйся. Камин горит. Да и я найду способ тебя согреть. Глядя на него с неприкрытой страстью, она облизнула пересохшие губы. Рейф подошел к ней: — Ну, что задумалась? Очнись. — Он мягко повернул ее так, чтобы помочь снять платье. — Ой, я просто заметила, что ты до сих пор не снял галстук! Джулианна снова задрожала от предвкушения, вспомнив, как на прошлой неделе во время занятий любовью он галстуком связал ей запястья над головой. Втот раз Рейф довел ее до такого ошеломительного пика, что она до сих пор это помнила. Он начал расстегивать на ней платье. Аккуратно отложив его в сторону, Рейф принялся за корсет и, действуя с ловкостью опытной горничной, очень быстро раздел Джулианну догола. Потом споро и сноровисто вытащил шпильки из волос и пальцами так их расчесал, что они упали ей на спину темной волной. Рейф подошел к небольшому столику в другом конце комнаты, сложил на него горкой шпильки, повернулся и окинул обнаженную Джулианну внимательным взглядом, причем его зеленые глаза потемнели от страсти. Не торопясь он развязал галстук и швырнул его на одежду, потом с плотоядной улыбкой, от которой ямочки на щеках сделались еще глубже, медленно, по одной пуговке расстегнул рубашку. Всего на секунду оторвавшись от ее взгляда, стянул ее через голову и неподвижно замер. А Джулианна не могла наглядеться на широкие плечи и крепкую грудь с порослью темных завитков, словно моливших запустить в них пальцы, на плоский живот, на его мышцы, плавно переходящие в гладкие сильные бедра, плотные икры и длинные ступни безупречной формы. И наконец, на то, что находилось у него между ног, — четко очерченное доказательство его готовности, бесстыдно затвердевшее под ее пытливым взглядом и впечатляюще длинное. Она с трудом подавила одобрительный вздох, остро осознавая, какой дерзкой стала за время, что находится под его чарами. Если бы все мужчины выглядели так, как он, сладострастно размышляла Джулианна, ношение одежды, без сомнения, приравнивалось бы к преступлению. Чувствуя себя Евой рядом с Адамом, она позволила ему взять себя за руку и усадить на покрывало. Они устроились друг напротив друга, соприкасаясь обнаженными бедрами. В камине уютно пылал огонь, и его тепла вполне хватало, чтобы согреть их. Внезапно сообразив, что она голодна даже сильнее Рейфа, Джулианна с интересом смотрела, как он распаковывает корзинку. Сначала он вытащил целого жареного цыпленка, потом небольшой кусок мягкого сливочного сыра, бисквиты и маленький горшочек меда. И оставил в корзинке еще что-то. — На потом, — сказал он Джулианне, откупоривая бутылку шампанского. Наполнил пенящимся вином два бокала. Золотистая жидкость заискрилась. Протянув ей один бокал, встретился с ней взглядом. Джулианна сделала глоток прохладного, шипучего вина. — М-м, как вкусно! — Рейф протянул руку и провел пальцем по ее щеке. — Но знаешь, что еще лучше? Кожа под его лаской загорелась. Джулианна помотала головой: — Нет. — Пить вместе с тобой. Джулианна смеялась и откидывала назад голову, и тогда его губы прикасались к ее с легкостью летнего ветерка. Приоткрыв рот, она переплетала свой язык с языком Рейфа, наслаждаясь его особым ароматом. Время тянулось медленно, бокал пустел и наполнялся, снова пустел и вновь наполнялся. В голове гудело, чувства обострились. Но Джулианна понимала, что не может винить в этом только спиртное — скорее, следовало бранить Рейфа. Этот мужчина походил на наркотик, проникший в кровь, и поэтому она все время его вожделела и никогда не могла полностью насытиться. Джулианна обнаружила, что чем больше она получала, тем больше хотела. Когда она соглашалась на эту сделку, все казалось простым. Обмен тела на деньги, и больше ничего. Джулианна и представить не могла, что, даруя ему доступ к своему телу, получит потрясающего любовника. Но именно таким и стал для нее Рейф Пендрагон. И дело не только в сексе. Все было бы куда проще, окажись ее реакция только физической, если бы сюда не примешивались чувства. И кто кого на самом деле использует? Все ее нервные окончания затрепетали, едва Джулианна увидела, как он открывает горшочек с медом и окунает в него указательный палец. А когда Рейф протянул руку и начал размазывать мед по ее губам, дыхание Джулианны сделалось прерывистым. Губы словно припухли, стали липкими и теплыми. И тут Рейф поцеловал ее. И лизнул. Буквально начал поедать мед с ее губ. С дерзостью, до сих пор ей незнакомой, Джулианна повторила его жест — окунула палец в горшочек с медом и разрисовала его губы и щеки длинными липкими штрихами. Застонав, он закрыл глаза, а Джулианна начала его облизывать, наслаждаясь сладким вкусом меда и еще более сладким вкусом его кожи. В крови, в теле горело вожделение, побуждая ее прильнуть к нему. Рейф заключил ее в свои объятия, и вот уже он прикасается к ней везде, впиваясь в ее губы жадными, властными поцелуями. Задыхаясь, он отпрянул. — Я едва не забыл! — Что? — протянула Джулианна, уже почти забывшаяся в чувственном тумане. — Десерт. — Прямо сейчас? — Да, — ответил он, еще раз поцеловав ее в припухшие губы. — И ты тоже захочешь, когда увидишь, что это. Любопытство победило желание. Джулианна отпустила его, и Рейф вытащил из корзинки небольшое блюдо, накрытое салфеткой. Поставив его на пол, Рейф сдернул салфетку, и Джулианна увидела сочные красные, свежие ягоды. — Малина! — изумленно ахнула она. — Где, ради всего святого, ты сумел раздобыть малину в это время года? Это невозможно! Он небрежно пожал плечами: — Ошибаешься. Достаточно знать нужных людей. Ты как-то сказала, что это твои любимые ягоды. Еще один пункт из длинного списка ее любимых вещей, о которых она рассказывала ему во время их встреч. Джулианна кивнула. — Но я и не мечтала. О Боже, и выглядят так восхитительно! Спасибо, Рейф. — Всегда пожалуйста. — Он провел пальцем по ее щеке. — Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Не так часто ты называешь меня Рейфом. Джулианна сделалась серьезной. — Разве? Рейф начал играть ее локоном. — А ты думаешь обо мне, Джулианна? Когда мы не здесь… не вместе? — Да, — шепнула Джулианна. — Я думаю о тебе. Часто. В его взгляде возникло напряженное загадочное выражение, но он тут же отвел глаза. — Это хорошо. — Рейф встал на колени. — А теперь ляг на спину. Она подняла бровь: — Зачем? — Не спрашивай, просто сделай. — Он улыбнулся — медленно, порочно, многообещающе. — Ты не пожалеешь. Отбросив сомнения, — она легла в точности так, как он хотел, и предвкушение захлестнуло ее, как сильное течение. Снова взяв горшочек с медом, Рейф опустил в него пальцы, на этот раз сразу два. — Опять мед? — спросила Джулианна, успокаиваясь. — Да. Много меда. Но теперь он решил подсластить не губы. Его рука двинулась в направлении, которого Джулианна не ожидала. Она вздрогнула, когда Рейф начал размазывать мед по ее соскам, не торопясь и втирая липкое вещество в кожу, и остановился только тогда, когда был полностью удовлетворен, причем оставил на каждом затвердевшем бугорке блестящую капельку. От его прикосновений все тело Джулианны мучительно заныло. Он двинулся ниже, помогая себе ложкой. Опустив ее ручку в горшочек, он начал рисовать тонкий липкий круг вокруг пупка Джулианны. Выудил еще немного меда и капнул им в самый пупок, наполнив его до краев. Мышцы живота невольно сжались. Тело ныло все мучительнее. Джулианна беспокойно задвигала ногами. — Не двигайся, — предупредил он. — Лежи смирно и жди, пока я не закончу. Сглотнув, она кивнула и изо всех сил постаралась вести себя послушно, но, дожидаясь, куда еще он пристроит золотистую сладость, боялась, что сердце просто выскочит из груди. Ответ пришел быстро и совершенно ошеломил Джулианну. Следующий круг Рейф нарисовал внизу ее живота, а потом еще ниже, прямо над треугольником темных завитков. Пока он размазывал мед, Джулианна тихонько постанывала, кусая губы и борясь с жарким, влажным желанием, пылающим внутри. Но тут Рейф потянулся к блюду с ягодами, и глаза Джулианны широко распахнулись. Рейф молча положил по спелой красной ягоде в каждый липкий круг. Закончив, он удовлетворенно посмотрел на нее, как шеф-повар, восхищающийся своим кулинарным шедевром. — Атеперь, моя дорогая, — низким голосом пророкотал Рейф, — настала моя очередь насладиться десертом. Приподняв на ладони одну трепещущую грудь, он приоткрыл рот и начал пировать, пользуясь губами, зубами и языком для вящего эффекта. Джулианна стонала, каждое движение его губ и языка сводило ее с ума. Потом он приподнял вторую грудь и снова приступил к пиру. Его пальцы и губы возбуждали ее плоть так, что она едва не воспламенялась. Сознание мутилось, под закрытыми веками вспыхивали красные пятна. Рейф окутывал ее своего рода чувственной магией. Изгибаясь под ним, Джулианна слепо протянула вперед руки — ей было совершенно необходимо коснуться его, пока он продолжал терзать ее плоть поцелуями, ласками, легкими укусами и нежными поглаживаниями. Скользнув еще ниже, Рейф провел рукой по дрожащим бедрам, задержавшись на мгновение, чтобы слизнуть языком последнюю ягоду. Улыбаясь, он поднял голову и проглотил ее, одобрительно что-то пробормотав. Потом неторопливо слизнул остатки меда. Между ног собралось влажное тепло, сердце колотилось как безумное. Джулианна думала, что он завершит свою изысканную пытку, поднимется и вопьется в ее губы горячим поцелуем, а потом возьмет ее так страстно, как она того жаждала. Вместо этого Рейф встал на колени у нее между ног, широко их раздвинул и спрятал лицо там, где… нет, она и представить не могла, чтобы ее там целовали! От шока у нее закружилась голова. Джулианна хотела оттолкнуть его, но едва успела прикоснуться к его макушке, как ощутила, что воля ее слабеет, а дрожащие пальцы вцепляются в его волосы в инстинктивной попытке притянуть Рейфа еще ближе. Она застонала. Наслаждение казалось непомерно сильным. Он вылизывал ее так, словно она была восхитительной сладостью. Он был требовательным, страстным и непреклонным. У нее в горле поднимался вопль и неудержимо рвался с губ. «Еще, — думала она, закатывая глаза. — О, пожалуйста, еще!» Божественно. Невероятно. Чтобы описать то, что он с ней делал, остались только эти два слова, а тело было охвачено таким восторгом, что в нем растопились любые ее сомнения и попытки сдерживаться. Извиваясь под ним, Джулианна дала себе волю. Пик восторга накрыл ее огромной темной волной, ударившей с ошеломляющей силой. Джулианна отдалась этой волне в надежде, что та принесет ее к берегу, но не успела перевести дух, как Рейф снова начал ее распалять, разжигая страсть в жаркий, лихорадочный, безумный костер. Беспомощная, она покорилась ему, позволяя делать с собой все, что он хочет. Рейф подсунул руки ей под ягодицы, раздвинул ноги еще шире и продолжил свою чувственную пытку. Джулианна кончила еще дважды, причем во второй раз громко закричала. Задыхаясь, она пыталась прийти в себя — блаженство все еще не отпускало, внутренние мышцы сжимались и подергивались. И тут Рейф сел на корточки, закинул ее ноги себе на бедра и с силой вонзился в нее как можно глубже. Он резко работал бедрами, лицо его напряглось, челюсти окаменели, зубы были крепко стиснуты — он не скрывал своего вожделения. И хотя Джулианна не сомневалась, что на большее ее не хватит, вскоре оказалось, что она ошибается. Она отвечала толчком на толчок и достигла пика на несколько мгновений раньше, чем содрогнулся в экстазе Рейф. Совершенно обессилев, он рухнул рядом с ней на покрывало, крепко обнял ее и поцеловал. Насытившись друг другом, переплетясь телами, они почти сразу заснули. Много позже Рейф приподнялся на локте и потянулся к часам, оставленным на прикроватном столике. Щелкнув золотой крышкой, он посмотрел на циферблат. За его спиной приподнялась в кровати Джулианна, потягиваясь, как сытая кошка. — Мне уже пора вставать? Он захлопнул крышку и положил часы. — Нет, у нас еще есть время. Если хочешь, можешь даже поспать. Он понимал, что утомил ее такой энергичной любовью. Он и сам устал, потому что брал ее сегодня так необузданно, как будто это был их первый раз. Ему все время не хватало Джулианны, но каждая их новая встреча оказывалась лучше предыдущей. Честно говоря, он рассчитывал, что к этому времени та первая, всепоглощающая вспышка вожделения, охватывающая его с каждой новой интрижкой, уже пройдет или хотя бы слегка поутихнет. Но чем чаще он овладевал Джулианной, тем больше он ее хотел, и в конце концов начал зависеть от их отношений настолько, что более благоразумный мужчина уже пересмотрел бы соглашение. Ни в коем случае нельзя, чтобы у него возникли к ней такие чувства. Джулианна ему нравится, вот и все. Она чувственная, страстная женщина с приятным чувством юмора и острым умом. Рядом с ней ему никогда не было скучно, он получал такое удовольствие от их бесед, что сам удивлялся. С предыдущими любовницами у него так и не возникло интеллектуального взаимопонимания, а все разговоры вне постели сводились, как правило, к тому, какие драгоценности они предпочитают, в какие магазины недавно ходили и какой спектакль хотят посмотреть. Когда они с Джулианной не занимались любовью, то с удовольствием беседовали об искусстве, о литературе, хождении под парусом — этот вид спорта любили оба, но редко имели возможность им заниматься, — а время от времени даже о философии. Когда ей хотелось, она могла спорить об «Антигоне» или «Электре» Софокла, о «Метафизике» Аристотеля, и Рейф не сомневался, что она сумела бы произвести впечатление на обоих древних мудрецов, случись так, что они смогли бы нарушить законы времени и физики и встретиться с ней. Джулианна во всех отношениях была истинной леди. Она не меняла любовников, как делали многие дамы ее класса. И Рейф не сомневался в том, что оказался всего вторым мужчиной в ее постели. Хотя теперь он научил ее плотским радостям, так что, может быть, она подыщет себе другого любовника, когда они расстанутся. Когда сделка завершится, будет ли она вспоминать его? Выберет ли себе какого-нибудь достойного мужчину с отличной родословной, с которым сможет, открыто появляться в обществе, а не прятаться так, как им приходится делать это сейчас? При мысли о том, что Джулианна будет заниматься любовью с другим мужчиной, рука Рейфа невольно сжалась в кулак. — А откуда у тебя этот шрам? — Ее мелодичный голос прозвучал возле самого уха. Отбросив глупые мысли, Рейф расслабился и повернулся к ней. Кожа словно запылала — Джулианна провела кончиками пальцев по шраму у него на шее, сразу под затылком. — Это ужасно. Ты был сильно ранен? — Она погладила его по голому плечу в явной попытке хоть немного утешить. Уголок его рта приподнялся в кривой усмешке. — Не так сильно, как тот, кто это сделал. Я не потерял сознания, когда он ударил меня дубинкой со свинцом, и ему пришлось познакомиться с моими кулаками. Поверь мне, этот негодяй больше никогда не пытался воровать у своих приятелей-докеров. Ее брови взлетели вверх. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Его челюсти окаменели. Интересно, что она скажет, если узнает правду? Что когда-то, много лет назад, он переживал очень тяжелые времена и был вынужден хвататься за любую работу, не важно, насколько грубую или низкую. Что в его жизни случались дни, когда он голодал, когда был сломлен настолько, что радовался, заработав достаточно, чтобы купить одну-единственную картофелину или черствую буханку хлеба. Но, несмотря на отчаяние, он никогда не опускался до попрошайничества. И никогда не стыдился того, что работал собственными руками — труд был примитивным, но честным. — Я имею в виду, — произнес Рейф, — что когда-то работал в лондонских доках. — Но ты же владелец судоходной компании! — Это сейчас. Я вкладываю деньги в несколько фирм, в том числе у меня контрольный пакет акций в парочке судоходных концернов. Однако во времена, о которых мы говорим, я работал докером, причем даже не на постоянном месте, а время от времени. Почти год. — Но я не понимаю. Ты хорошо образован, умен и, будем говорить прямо, богаче многих знакомых мне герцогов. Как же получилось, что ты был когда-то простым поденным рабочим? Укрывшись простыней, Рейф взбил подушку и закинул руку под голову. Придвинувшись к нему поближе, Джулианна положила руки ему на грудь. — Расскажи мне, каким образом такой человек, как ты, оказался в лондонских доках? — Это долгая история. — И Рейф совершенно не собирался с ней этим делиться. — Достаточно сказать, что моя нищета не была осознанным выбором, и удовольствия мне не доставляла. Но опыт оказался в высшей степени поучительным. Я узнал о выживании, о хитрости и о том, как вести бизнес, больше, чем меня могли бы научить в респектабельных колледжах. За несколько лет я приобрел все те навыки, которые требуются, чтобы преуспеть. Похоже, мне это удалось. Я и в самом деле стал богаче многих герцогов. — А где ты вырос? В Лондоне? — Нет. В Уэст-Райдинге. Во всяком случае, в этом городке прошли его детские годы, а потом он проводил там летние месяцы и каникулы, учась в Харроу по настоянию отца. Как бы там ни было, Уэст-Райдинг и мать всегда означали для него «дом», убежище от мира, никогда не дававшего ему забыть о незаконном происхождении. Если оглянуться назад, то, наверное, нужно сказать спасибо отцу за то, что он отослал его в школу и не позволил учиться дома, как хотела мать. Те трудные годы сделали его жестким, научили выживать при помощи кулаков и, что еще важнее, мозгов. Эти навыки здорово ему пригодились, в буквальном смысле слова спасли ему жизнь в те ранние годы в Лондоне. — Я до сих пор люблю Уэст-Райдинг, продуваемые ветром холмы и долины, прочные дома и длинные каменные ограды. Но у меня там не было никаких шансов. В лучшем случае я стал бы фермером и довольствовался тем, что развожу овец. А я мечтал о другом. — Значит, ты покинул дом, чтобы стать финансистом? Его губы искривились в печальной улыбке. — Вообще-то я намеревался изучать право. — Почему-то не могу представить тебя в мантии и напудренном парике, с почтительным видом, стоящим перед судьей. Нет, тебе это не подходит. Ты слишком независим. Рейф скрыл свое удивление, услышав этот проницательный ответ. Джулианна была абсолютно права. Он любил то, чем теперь занимался. Ему нравилось владеть крупными денежными суммами, размещать и использовать свое состояние так, чтобы перехитрить рынок и получить прибыль от разумно вложенных инвестиций. После того как он заработал первый миллион фунтов, бизнес превратился для него в игру — очень реальную, очень серьезную игру, но все равно своего рода развлечение. Для того чтобы заставить кровь веселее бежать по жилам, чтобы возбудиться до почти лихорадочного состояния, нет ничего лучше, чем поиск выгодной сделки. Разумеется, за исключением Джулианны. Ей удается разогнать его кровь и возбудить его почти до экстаза одним взглядом или шепотком. Положив ладонь ей на щеку, Рейф поцеловал ее, чувствуя, как снова возбуждается, как его естество становится твердым, вполне готовым к новому любовному акту. Но любопытство Джулианны еще не было удовлетворено. — Так что тебе помещало заняться правом? Рейф вздохнул: — Причина самая простая, моя дорогая. Отсутствие денег. — Разве тебе никто не мог помочь? Скажем, твои родители? — Они умерли. — Вот об этом он не хотел говорить вообще, особенно о смерти матери. — И ты остался ни с чем? — Не нужно думать о них плохо. Они ничего не могли поделать. Имение отца наследовалось только по майорату. — Он был пэром? — Да. — А мама? — Дочерью священника. В выразительных глазах Джулианны светилась дюжина вопросов. — И после этого тебе пришлось работать в доках? — Поскольку у меня не было подобающих рекомендаций, то и выбора работы не было. Джулианна прикусила нижнюю губу, явно желая выяснить остальные подробности. Но Рейф взял инициативу в свои руки, предваряя ее вопросы. — Короче говоря, я работал докером, пока до начальника не дошел слух, что я зарабатываю дополнительные деньги, читая и составляя письма для других. Как только он выяснил, что я умею не только читать и писать, но и считаю исключительно быстро, он взял меня к себе клерком. И с этого момента я сказал себе, что должен узнать о бизнесе все, что только возможно. — А как та компания? Процветает? — Да, хотя и под новым руководством. Я много лет назад выкупил долю своего старого начальника, а потом продал ее с хорошей прибылью. — Рейф заключил Джулианну в объятия. — А теперь у меня вопрос к тебе. — Какой же? — Видишь ли, я хотел узнать, что ты предпочтешь — быть сверху или снизу? Шутливо зарычав, он впился в ее губы. Расхохотавшись, Джулианна ответила на поцелуй. Глава 10 Джулианна взяла с полки магазина книгу лорда Байрона «Английские барды и шотландские обозреватели» и пролистала несколько страниц прежде, чем задержалась на паре строф. Она улыбнулась и вспомнила о Рейфе — интересно, как бы он отнесся к ее выбору? Скорее всего, нахмурился бы и начал поддразнивать, потом обнял бы и так одурманил поцелуями, что она вскоре забыла быпро Байрона и его стихи. Вернув томик на полку, Джулианна двинулась дальше. Ее теперешнему настроению больше отвечает Роберт Бернс, спокойный и мечтательный. Мысли о Рейфе всегда приводили ее в такое состояние, как бы она этому ни сопротивлялась. Где же этот Роберт Бернс, когда леди так в нем нуждается? Она снова начала думать о Рейфе. Не грех ли то, чем они с ним занимаются? «Но в чем же я виновата?» Не желая больше размышлять об этом, Джулианна вышла в главный зал и увидела, что Мэрис стоит перед длинной стеной, уставленной стеллажами с книгами. Джулианна и Мэрис зашли сегодня в книжный магазин Хэтчарда, чтобы посмотреть литературные новинки. Последнее время сестра просто разрывалась между привычным кругом своих друзей и несколькими настойчивыми джентльменами, среди которых был и виконт Мидлтон. Лорд Доутон, молодой человек, любящий живопись и музыку, часто заглядывал в гостиную Аллертон-Хауса, доблестный майор Уоринг — тоже. Джулианна не могла утверждать наверняка, но ей казалось, что сестре начинает нравиться майор. Всякий раз, когда он наносил визит, глаза Мэрис сверкали чуть ярче и улыбалась она чаще. Ивсегда с удовольствием составляла ему компанию в прогулках или катании по парку, возвращаясь, домой в солнечном, брызжущем радостью настроении. Ее юная сестра слишком веселилась, перепархивая с бала на раут, а оттуда на суаре, чтобы беспокоиться о чем-нибудь еще, кроме того, какой наряд надеть в следующий раз или какого джентльмена выбрать, чтобы он сопровождал ее на ужин в полночь. Пусть развлекается, пока свободна, решила Джулианна, и получит удовольствие от сезона. Но не одна Мэрис была занята светскими обязанностями. Расписание Джулианны было неумеренно перегружено, хотя по совершенно другим причинам, чем у сестры. Среди вечеров, чаепитий и балов встраивались дневные встречи с Рейфом. Сезон был в полном разгаре, встречаться с ним становилось все сложнее, и ей иногда уже приходилось менять день. Она даже раза два виделась с ним по утрам, подремав всего несколько часов и пробираясь в дом на Куин-сквер, в то время как большинство ее знакомых еще крепко спали. К счастью, Рейф был не против этих изменений, а если и был, то ничего не говорил. Джулианна знала: он понимает, что ее время больше ей не принадлежит. У нее есть долг по отношению к сестре, и она должна быть еще аккуратнее, чем раньше, когда куда-то уходит. Вдруг ее кто-то увидит возле его дома? Ни она, ни Рейф ни разу не беседовали об их соглашении и не упоминали долг. Еще четыре месяца, иее обязательства будут выполнены. Она может никогда не встречаться с Рейфом, если захочет. «Но хочу ли я этого?» Джулианна не знала. Ее мысли были нарушены чьими-то шагами. Оглянувшись, она увидела идущего к ней графа Саммерсфилда. Его породистое лицо светилось от удовольствия. — Леди Хоторн, какая удачная встреча! Я и не надеялся увидеть вас сегодня тут. Какое везение! Изящно поклонившись, он выпрямился и, радостно улыбаясь, продемонстрировал два ряда ровных белых зубов. Джулианна улыбнулась в ответ. Лорд Саммерсфилд был неплохим человеком. И очень настойчивым — казалось, что он никогда не устанет от попыток убедить ее отдать ему свою руку и сердце. Он так часто делал ей предложение, а она так часто отказывала ему, что этот ритуал превратился у них в своего рода игру. Джулианне вовсе не хотелось его обижать, но всякий раз, как она отвергала его предложение, граф заверял ее, что чувства его не задеты и что он готов довольствоваться дружбой с ней до тех пор, пока она не решится на большее. Втайне она подозревала, что все это не всерьез, и даже гадала, не получится ли так, что он скорее встревожится, чем придет в восторг, если она вдруг решит принять его предложение. Но пока она от души забавлялась, считала, что оба понимают — граф ничем не рискует. Он нравился к Джулианне, она его уважала, но испытывала к нему всего лишь некоторую привязанность и отнюдь не собиралась становиться его женой. — Милорд, я всегда рада вас видеть, но в такой солнечный день, как этот, вам бы следовало гулять где-нибудь в парке. — Кто захочет оказаться снаружи, если вы сияете внутри? — Прошу вас, милорд. Что я говорила вам насчет столь избыточной лести? Прекратите сию же минуту. — Джулианна смягчила свой приказ улыбкой. Он положил руку в перчатке на грудь. — Это нарушение свободы слова, и я вынужден протестовать. Когда у меня на пути возникает красота, я просто должен остановиться и вознести ей хвалу. А вы, моя дорогая леди, вне всякого сомнения, достойны поклонения. Вам должен петь целый хор, поскольку вы выглядите столь прелестно. Заверяю вас, мои чувства невозможно обуздать. Джулианна фыркнула и покачала головой: — Довольно. Еще чуть-чуть, и я могу воспарить в облака. Граф басовито расхохотался, привлекая внимание покупателей. — Вот, видите, на нас уже смотрят, — заметила Джулианна. — Ну и пусть. Не желаете ли сбежать со мной? Погода сегодня чудесная. — Если я чего и желаю, так это отыскать книгу стихов Бернса. Вы мне не поможете? Услышав мужской смех, Рейф повернул голову и сразу забыл о книге, которую держал в руке. Джулианна. Вот она стоит, всего в каких-то нескольких шагах от него, такая красивая в платье цвета молодых зеленых яблок. Роскошные темные, как соболиный мех, красивые волосы аккуратно подобраны под совершенно очаровательную шляпку. Когда Джулианна наклоняла голову, яркое белое перо покачивалось. Сердце Рейфа сильно стукнуло, кровь быстрее побежала по жилам — это происходило всякий раз, как они оказывались в одном помещении. Джулианна весело улыбалась, а потом и рассмеялась в ответ на какую-то реплику стоявшего рядом с ней мужчины. Кто он такой? Наблюдая, Рейф сильно стиснул зубы. Совершенно очевидно, что она знает этого мужчину, все их поведение говорило о долгом знакомстве и близости, которая ему сильно не нравилась. Толком не глядя, что делает, Рейф сунул книгу обратно на полку и сделал два шага в их сторону, но тут же вспомнил, где он и почему не может подойти к Джулианне. Здесь, в книжном магазине, они встречаться не должны. Он пообещал, что на публике они всегда будут вести себя как незнакомцы. Стиснув кулаки, он с трудом подавил желание подойти к ней. Мужчина ее домогается, в этом нет никаких сомнений. Понимает ли это Джулианна? Знает ли, что стала объектом вожделения своего собеседника, а все эти тома в кожаных переплетах всего лишь удобный способ ее отвлечь? Аристократ протянул руку. Под глазом Рейфа дернулась жилка — Джулианна снова засмеялась и положила ладонь мужчине на рукав. Должно быть, Рейф все же издал какой-то звук, потому что Джулианна вдруг повернулась и посмотрела прямо на него. Ее красивые глаза расширились от удивления, и, если он не ошибся, этот бархатный взор потеплел от неприкрытого удовольствия. Но в следующий миг это выражение исчезло, сменившись тревогой. Вскинув бровь, он едва заметно кивнул ей. Джулианна смотрела на него с другого конца помещения и чувствовала, как вскипает в ней острое осознание его присутствия. «Рейф здесь, — думала она. — О Боже!» Уголки ее губ слегка приподнялись, но она тут же опустила голову и прикрыла ресницы, пряча взгляд. Рейф, высокий и красивый в отлично сидевшем на нем зеленом сюртуке, который подчеркивал ширину плеч, выглядел превосходно. Глаза были цвета светло-зеленого мха. Безупречный галстук, коричневый жилет, панталоны из кожи буйвола, превосходно начищенные высокие сапоги, щегольская шляпа. Настоящий джентльмен. Джулианна вздрогнула, ощущая его присутствие так же остро, как если бы он к ней прикоснулся. К сожалению, еще она почти болезненно ощущала лежавшуюмежду ними социальную дистанцию. Их разделяла не столько недозволенная интимная связь, сколько зияющая пропасть (или прочная и неприступная каменная стена) классовых отличий. Окажись она в магазине одна, то наплевала бы на осмотрительность и подошла поздороваться. Бог свидетель, она очень хотела это сделать. Но на нее смотрит лорд Саммерсфилд, а где-то рядом — сестра, и Джулианне пришлось остаться на месте и промолчать. В глазах окружающих Рейф должен быть для нее незнакомцем. Закусив нижнюю губу, она заставила себя не смотреть в его сторону. — Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это Рейф Пендрагон, — негромко произнес Саммерсфилд. — В финансовых кругах говорят, он может посостязаться с самим Ротшильдом и почти также богат. Насколько я понимаю, он недавно от имени Веллингтона выступил посредником, помогал сделать заем, чтобы финансировать наше наступление в Испании. В самом деле? Джулианна знала, что Рейф — богатый влиятельный финансист, но ей и в голову не приходило, что он помогает в военных действиях. На сердце стало тепло, хотя усилилось чувство вины из-за того, что ей приходится не обращать на него внимания. — Странно, — продолжал между тем Саммерсфилд, — но, похоже, он смотрит на вас. Думаю, он поражен вашей красотой. — Ну, в любом случае он должен понимать, что это неприлично. — Добрый день, милорд, — вмешалась Мэрис, совершенно неожиданно появившись откуда-то сзади. — Что это вы тут так тихонько обсуждаете? А кто это? Самый красивый мужчина из всех, что мне довелось увидеть! Саммерсфилд изогнул бровь, сделав вид, что обижен. — Возможно, я ошибаюсь, но, кажется, мне только что нанесли оскорбление? Мэрис улыбнулась: — О, лорд Саммерсфилд, не волнуйтесь! Вы тоже очень красивый. Он улыбнулся: — Благодарю, леди Мэрис, за то, что поддержали мою жестоко униженную гордость. — О Боже, он что, идет сюда? — воскликнула Мэрис. — Как вы думаете, он хочет с нами пообщаться? Джулианна в ужасе смотрела, как Рейф неторопливо шагает вперед, не отрывая от нее взгляда. «Ну, конечно же, он не вздумает со мной заговорить!» Она никогда не была хорошей актрисой и не сумеет притвориться, что знакомится с ним только сейчас, да и само такое знакомство будет просто скандальным. Одно слово, один ее взгляд, и все всё поймут! Весь мир узнает, что это ее любовник! Он все приближался, и ее охватила настоящая паника. Но когда их разделяло всего несколько футов, Рейф вдруг резко повернул влево и исчез среди стеллажей, будто его интересовали только книги. Джулианна выдохнула, лишь сейчас поняв, что все это время вообще не дышала. Голова у нее кружилась. — Какая жалость! — объявила Мэрис. — А я так надеялась, что нас представят, — хотела убедиться, что голос у него такой же чудесный, как внешность. Взяв себя в руки, Джулианна повернулась к сестре: — Ты прекрасно понимаешь, что такое поведение выглядело бы крайне неприличным. А теперь, если ты уже просмотрела все полки, пора уходить. Мэрис метнула на нее озадаченный взгляд: — Прости, Джулс. Я не хотела тебя огорчать. Ты что-то побледнела. Как ты себя чувствуешь? Саммерсфилд кивнул: — Да, леди Хоторн, что с вами? — Голова разболелась, только и всего. Надеюсь, скоро пройдет. — Я знаю отличный способ исцеления. — Саммерсфилд улыбнулся и погладил ее руку в перчатке, все еще лежавшую на его предплечье. — Пирожные и мороженое у «Гантера». Позвольте, леди, сопроводить вас. Горячий чай и что-нибудь сладкое быстро приведут вас в порядок. Джулианна хотела отказаться. После этой неожиданной встречи с Рейфом она бы с большим удовольствием сбежала в свой безопасный дом. Но судя по лицу Мэрис, сестра просто пришла в восторг от приглашения. — Да, благодарю, милорд. Это будет чудесно. Остановившись у прилавка, чтобы заплатить за выбранные Мэрис книги, они вышли на улицу. И, уже забираясь в карету Саммерсфилда, Джулианна снова увидела Рейфа — тот как раз вышел из магазина. Взгляды их столкнулись. Лицо его было сердитым и угрюмым. Резко повернувшись, Рейф быстро пошел прочь. Через секунду карета тронулась с места. На следующий день, входя в дом на Куин-сквер, Джулианна не знала, чего ждать, и когда Рейф поздоровался с ней, как обычно, и запечатлел на ее губах страстный поцелуй, испытала огромное облегчение. Успокоившись и улыбнувшись, она торопливо поднялась вверх по лестнице. Рейф шел сзади. Войдя в гостиную. Джулианна подошла к дивану и опустилась на мягкие подушки, а Рейф начал готовить напитки у буфета. В комнате приятно пахло пчелиным воском и лимоном. В доме было так же чисто, как и всегда. Однажды Джулианна спросила его, кто тут наводит порядок. Он ответил, что в дни, когда они не встречаются, сюда приходят три поденщицы, чтобы вытереть пыль, все вымыть и отполировать. Ну, и Ганнибал — тот гигант, который так сильно напугал ее в тот давний день, когда она дерзко постучалась в дверь Рейфа в Блумсбери, — он заходит раз в неделю, чтобы пополнить запасы провизии в кладовке и принести предметы первой необходимости. Звякнули бокалы, послышался звук льющегося вина. Взяв в каждую руку по бокалу, Рейф подошел к Джулианне. Она едва успела сделать первый глоток, как Рейф спросил: — Ну, и кто он? Взгляд Джулианны метнулся вверх, а вино попало не в то горло. Она закашлялась. — О ком ты? Он свел брови: — Кто был тот мужчина в книжном магазине Хэтчарда? — Ты имеешь в виду лорда Саммерсфилда? — Если его так зовут, то да. Насколько хорошо ты его знаешь? Хотя говорил Рейф по-прежнему приятным бархатным голосом, Джулианна уловила скрытое раздражение и нотку вызова. Она подавила вздох. Зря надеялась, что мимолетная встреча забудется. — Думаю, достаточно хорошо. Мы с его сиятельством давние знакомые. Рейф сделал большой глоток вина. — Ваше общение выглядело со стороны весьма интимным. Ты всегда так ведешь себя с просто знакомыми? — Я не понимаю, о чем ты. Мы с ним в некотором роде дружим и всегда общаемся при встрече в обществе. — А что еще вы делаете вдвоем? — Танцуем, разговариваем, время от времени ужинаем. Я удовлетворила твое любопытство? Он сел рядом с Джулианной и небрежно положил руку на спинку дивана. В этом положении Рейф почему-то казался внушительнее и выглядел угрожающе, как большой хитрый кот, который поймал мышку и теперь намерен с ней поразвлекаться. Протянув руку, он вытащил из ее волос шпильку, потом вторую, и длинная прядь выпала из прически. Рейф лениво накрутил ее на палец. — Видишь ли, он явно тебя хочет. — Вполне возможно, потому что он делает мне предложение едва ли не при каждой встрече. — Даже так? — Рейф взял бокал, медленно сделал глоток и поставил бокал на место. — И что ты ему отвечаешь? — Разумеется, «нет», — ответила Джулианна, снова отметив едва уловимое напряжение в его голосе. — И тебе совершенно ни к чему ревновать. Его темные брови сошлись в одну линию. — Я и не собираюсь. Заметив выражение его лица, Джулианна решила придержать язык. Наклонившись, Рейф взял ее за подбородок. — Я просто не люблю делиться тем, что принадлежитмне, вот и все. Он прильнул к ее губам в требовательном, хозяйском поцелуе — теплом, крепком, с привкусом вина и самого Рейфа, и пульс Джулианны участился. Закрыв глаза, она ответила на поцелуй. Через минуту его губы скользнули к ее уху. — А еще я не люблю, когда меня вынуждают безучастно стоять в стороне и смотреть, как другой мужчина пытается соблазнить тебя прямо под моим носом. — Он мягко прикусил мочку и поцеловал ее в щеку. — Прости, но я не могла вчера с тобой поздороваться вот так, открыто. Ты ведь согласен? Она ждала ответа, чувствуя, как натянуты нервы. — Я понимаю, что это выглядело бы неловко, хотя не могу сказать, что мне нравится все время покоряться обстоятельствам и любезно принимать жесткий диктат и вопиющую несправедливость общества. — Если бы не Мэрис… — Не волнуйся. Я видел твою сестру и знаю, что ты не могла меня ей представить. Все в порядке. Джулианна погладила его по гладко выбритой щеке. — Вы с ней очень похожи, — заметил Рейф. — Нам часто это говорят. Кстати, Мэрис сказала, что ты очень красивый. Его губы изогнулись в усмешке. — Правда? — Но он тут же перевел разговор на вчерашнюю встречу: — Тебе будет не сложно порвать с этим лордом? Джулианна нахмурила брови: — А зачем? Не представляю, как это можно сделать! — Просто скажи ему, что больше не хочешь его видеть. Она раздраженно выдохнула: — Я его и не вижу, во всяком случае, в том смысле, на который ты намекаешь. И все это не так просто. Мы с ним вращаемся в одном светском кругу. Если я попытаюсь нарочито игнорировать его, это будет, скорее всего неверно истолковано. Порвать с ним? Невозможно. Если я это сделаю, начнутся разговоры и сплетни, а мне это ни к чему. Его челюсти окаменели. — Так ты отказываешься прекратить с ним общение? — Я отказываюсь, вести себя с ним невежливо на людях, а с визитами ко мне он не ходит, если тебя беспокоит именно это. Ты что, думаешь, за этим кроется что-то еще? Может, считаешь, что я делю постель не только с тобой, но и с ним? — Конечно, нет, я знаю, что ты такого не сделаешь. — Значит, не о чем и говорить. До Джулианны дошло — он, в самом деле, ревнует! До чего поразительно — мужчина вроде Рейфа Пендрагона пришел в такую ярость из-за нее! Что означает эта вспышка — просто мужское чувство собственности? — А как же его предложения руки и сердца? — подзадорил ее Рейф. — А что тут такого? Я не собираюсь выходить замуж за Рассела Саммерсфилда, да и вообще ни за кого, еслиуж на то пошло. — Откуда такая уверенность? А если ты передумаешь, однажды впадешь в искушение и скажешь «да»? Джулианна покачала головой: — Я уже была замужем, не забыл? С меня хватит. В его глазах появилось сострадание, и он стал выглядеть не таким свирепым. — Не все мужчины похожи на твоего мужа. Некоторые из нас вовсе не эгоистичные люди. — Я знаю. Но за время вдовства я научилась ценить свою независимость, если так можно выразиться. И уж лучше я буду время от времени переживать приступы одиночества, чем снова обреку себя на несчастливый союз. Мне нравится жить так, как я живу сейчас. Но правда ли это? Если бы ее любил Рейф, ответила бы она то же самое? Если бы Рейф упал на колени, предложил руку и сердце, попросил ее разделить с ним жизнь, смогла бы она с такой же легкостью отказать ему, как отказывала всем остальным мужчинам? Впрочем, нелепо о таком думать. Даже если бы они этого и захотели, между ней и Рейфом не может быть никаких постоянных отношений. «А я и не хочу. Ведь, правда?» «Наслаждайся моментом, — велела себе Джулианна. — Радуйся настоящему и не желай большего». Подумав так, она улыбнулась, наклонилась, обвила руками его шею и медленно прильнула к его губам в долгом сладком поцелуе. А потом чуть отодвинулась. — Если я пообещаю никоим образом не поощрять лорда Саммерсфилда, тебя это устроит? — Никакого флирта? — Нет. Даже ресницами не похлопаю. — И никаких улыбок? Джулианна всмотрелась в его лицо. — Буду суровой, как приходской викарий. — И никаких ужинов в полночь? — Я буду отказываться от ужина с ним, даже если мне начнет грозить голодный обморок. Его губы изогнулись в сердитой усмешке. — Не нужно заходить так далеко. Просто прежде, чем явиться на бал, сытно пообедай. Джулианна расхохоталась. — Ладно, — согласился Рейф. — Но я надеюсь, что ты выполнишь свое обещание. — Слово чести. Он вытащил остальные шпильки, и ее волосы волной рассыпались по плечам. Джулианна запустила пальцы в волосы Рейфа и притянула к себе его голову. Впившись в ее губы, Рейф поцеловал ее с таким неприкрытым желанием, что она задохнулась. Через несколько секунд он встал и обнял Джулианну. — Вам стоит только пожелать, миледи, и я подчинюсь. Глава 11 Рейф всмотрелся в полумрак игорного дома. Табачный дым и едкий запах горящего свечного сала сливались воедино, создавая удушливый синий туман. В игорном доме было много как простолюдинов, так и джентльменов. Толпясь вокруг затянутых зеленых сукном столов, они громко разговаривали и вели себя очень возбужденно. В главном салоне игроки испытывали свою удачу, играя в кости и в фараона. Заключались пари, бросались кости, вытягивались карты, проигрывались и выигрывались состояния, повсюду раздавались то радостные вопли, то громкие стоны. Для тех, кто предпочитал более спокойные карточные игры — пикет, вист, блэк-джек, — было отведено несколько отдельных комнат. В одну из них Рейф и зашел, не увидев свою жертву в общих залах. К нему подошел официант и предложил виски. Рейф отказался, покачав головой. Ему сейчас требовались трезвые мозги. В конце концов, он пришел сюда не развлекаться и не собирался задерживаться тут ни одной минутой дольше, чем требовалось. Насколько Рейфу было известно, игра относилась к весьма популярному способу проводить время, став для некоторых своего рода религией. Но он слишком часто наблюдал жизни, погубленные страстью заключать пари, видел, к какому безрассудству это приводит. Нет, Рейф не был ни пуританином, ни ханжой. С его точки зрения, любой человек обладал свободной волей и имел право погубить свою жизнь, если ему так хочется. Но имеет ли этот же человек право потянуть за собой на дно семью? Рейф пришел сюда, желая убедить одного знакомого молодого человека, что у того такого права нет. Наконец заметив этого азартного юнца, ради которого сюда и пришел, он устремился вперед, остановился в нескольких футах от правого плеча молодого человека и стал наблюдать за игрой. Блэкджек был игрой, основанной на подсчетах и удаче, и требовал острого ума и чутья, чтобы помнить, какие карты уже сыграли, а какие могут быть сейчас открыты. Крупьеоткрыл четырнадцать очков — даму и четверку. Молодой человек — пятерку и двойку, а третья карта лежала рубашкой вверх. Рейф смотрел, как Аллертон приподнял карту за край и тут же положил на место. Наступила долгая тишина — он явно пытался решить, как поступить. — Пропускаю, — объявил молодой граф. — Крупье берет карту. Четверка пик. У крупье восемнадцать очков. Натренированным жестом крупье протянул рукуи перевернул карты Аллертона. — У игрока семнадцать очков. Заведение выиграло. Со стола быстро убрали и карты, и монеты. — Стоило рискнуть, Аллертон, — бросил Рейф, подходя ближе. — У вас были все шансы выиграть. Брат Джулианны, недовольный чужим вмешательством, резко повернул голову, его темные глаза гневно сверкнули. Но едва он увидел, кто к нему обратился, как раздражение поутихло. — Пендрагон? Как поживаете? Рейф коротко кивнул в ответ: — Благодарю, неплохо. — Должен заметить, я удивлен, увидев вас тут, — сказал Гарри. — Не знал, что вы посещаете подобные места. — Я их и не посещаю. Но вот у вас, похоже, это снова вошло в привычку. Вы здесь один? Юный лорд помотал головой: — Нет, я пришел с парочкой приятелей, но они предпочитают кости, так что я их там и оставил. Кости — игра для дураков. Только удача, никакого мастерства не требуется. — Я давно понял, что большинство игр, рассчитанных на удачу, взывают к самому глупому в человеке. — И прежде чем Гарри успел осмыслить сказанное и начать хорохориться, Рейф продолжил: — Почему бы нам не перейти в более уединенное место? Нужно кое-что обсудить. Гарри поджал Губы, словно хотел возразить, но все же пожал плечами, сунул в карман несколько своих монет, оставшихся на игровом столе, и встал. Они нашли маленький незанятый столик в углу комнаты и расположились друг напротив друга. Гарри жестом велел принести ему выпить, и официант быстро принес бокал бренди. Рейф подождал, пока молодой человек сделает глоток, решив, что это скорее попытка выглядеть взрослым и зрелым, чем настоящая тяга к спиртному. А может быть, спиртное составляет основное притяжение этого весьма сомнительного игорного заведения, давая посетителям возможность расслабиться. — Ну, и в чем дело? — спросил Гарри, покручивая бренди в бокале. — Мне казалось, что с нашим дельцем покончено. Долг выплачен целиком и полностью. Сестра несколько недель назад сказала, что позаботилась об этом. — Да, верно, леди Хоторн пришла ко мне, и мы с ней все решили. Но искал я вас сегодня не поэтому. На лбу молодого лорда появилась озадаченная морщинка. — А почему? — Я пришел поговорить о вашем поведении, милорд. До меня доходят тревожные слухи о том, что вы вновь заинтересовались игорными столами. Как ни печально, я вижу, что вы на прямом пути в ту же яму, в которую попали, когда пришли ко мне просить вытащить вас. — Не все так плохо, — возразил Гарри. — Я проиграл всего несколько сотен. — Он наткнулся на взгляд Рейфа и отвел глаза. — Ну ладно, пару тысяч, но у каждого бывают взлеты и падения, это часть жизни лондонского джентльмена. Моя удача еще утроит выигрыш, вот увидите. — А если нет? Удача — любовница ветреная. И если я ничего не путаю, именно ваша уверенность в собственной удаче привела к вам настойчивых кредиторов. Аллертон продолжал покручивать бокал. — Ну, а ваше какое дело? Собрались предложить мне еще один заем? — Совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы прекратили играть. Гарри недоверчиво уставился на него, а потом громкорасхохотался: — Как вы сказали? — Полагаю, вы прекрасно услышали меня, милорд. Вы ведете себя в высшей степени безрассудно, и если не возьмете себя в руки, то очень скоро окажетесь на пороге крушения — без всякой надежды на спасение. Гарри допил бренди и со стуком поставил на столбокал. — Со мной все в порядке. Рейф наклонился вперед и заговорил очень тихо: — Лично я позволил бы вам повариться в ваших собственных неудачах и бедах, но есть и другие — те, чьи жизни и благосостояние зависят только от вас, — арендаторы и слуги, а они на вас надеются. Но даже если вам наплевать на них и на ваше наследство, у вас есть еще семья — ваши сестры. Леди Хоторн не для того просила за вас, чтобы увидеть, как вы снова возьметесь за старое. По причинам, которых я не постигаю, она любит вас и доверяет вам. Не злоупотребляйте этой верой. Ваша сестра — хороший человек и заслуживает куда большего, чем быть обесчещенной вашей опрометчивой невоздержанностью. Гарри долго молча смотрел на него. Лицо молодого человека заливало багровым румянцем, плечи его окаменели, он с трудом скрывал попытку перейти к обороне. Рейф наблюдал за тем, как Аллертон старается взять себя в руки. — Может, вы и старше меня, сэр, — взорвался, наконец, граф, — но мне кажется, что моя частная жизнь — это не ваша забота. Кроме того, я не думаю, что вам подобает говорить о моей сестре в такой развязной манере. Я т-требую, чтобы вы немедленно извинились. Сразу несколько игроков обернулись, услышав его слова, но тотчас же отвели глаза, наткнувшись на стальной взгляд Рейфа. — Потише, прошу вас, — приказал Рейф с приглушенной угрозой в голосе. — Или вы хотите, чтобы нас слушала вся комната? Гарри нахмурился, но голос понизил. — Вы не имеете права читать мне нотации. В конце концов, вы мне не отец. — К счастью, нет. Будь я вашим отцом, приструнил бы вас давным-давно. Но поскольку ваш отец умер и нет мужской руки, которая направляла бы вас, я с большой неохотой решил сам за это взяться. Начиная с этойминуты, вы не подойдете ни к одному игорному столу. Кроме того, вам запрещается заключать любые пари, в том числе на петушиные бои, травлю медведя, скачки, бокс и прочее. Гарри скрестил на груди руки: — А если я откажусь? — Возникнут неприятные для вас последствия. — Это, какие же? Вы, конечно, человек авторитетный в определенных кругах, Пендрагон, но я не вижу, как вы сможете меня остановить. Кроме того, я не понимаю, почему вам вообще есть до этого дело. Рейфу ужасно захотелось сказать: «Да если бы не твоя сестра, я бы и пальцем не шевельнул, чтобы помочь тебе». Но Джулианна будет в ужасе, если до нее дойдет, чем занимается ее шалопайбратец. А если заставить Гарри остановиться до того, как вред станет непоправимым, Джулианна никогда не узнает о его вмешательстве в воспитание молодого человека. — У меня есть на это свои причины, — отрезал Рейф. — А что до того, как на вас повлиять, так это очень просто. Я шепну кое-кому, и вам больше не будут рады в заведениях вроде этого, потому что появятся сомнения в вашей платежеспособности. Кроме того, вы внезапно обнаружите, что никто больше не станет ссужать вам деньги для покрытия векселей и расписок — если, конечно, вам хватит дури обратиться за такими услугами. Руки Гарри задрожали. — Я не верю, что вы контролируете всех денежных мешков в этом городе! — Совершенно верно, не всех. Я могу повлиять только на тех, кто достоин уважения. Ну, а если вы рискнете попасть в лапы ростовщиков, ссужающих под сто процентов, то заверяю вас: когда вы придете к ним просить продлитьвам сроки выплат, они не проявят такого понимания, какое в свое время проявил я. — Если бы не сестра, вы бы отняли у меня имение. — Верно. А они отнимут у вас жизнь. Причем начнут с малого — сломанный палец, возможно, раздавленная рука или ступня… Гарри сглотнул, его кадык запрыгал, как поплавок. — …а если они не добьются результатов после сломанной руки или раздробленной коленной чашечки, то могут решить избить вас, причем достаточно сильно, чтобы покалечить. А если вы и тут не уступите, есть и другие способы доказать их правоту. — К-какую правоту? Вы о чем? Рейф небрежно откинулся на спинку кресла. — Я имею в виду, что людей — даже из очень хороших семей — время от времени находят в Темзе. А изувеченные тела некоторых гниют в громадных бочках на верфи, а потом их выплескивают оттуда, как раскисшее мыло. — Он пронзительным взглядом уставился на Гарри. — Мне бы не хотелось однажды услышать, что это случилось с вами. Гарри позеленел и выглядел так, словно выпитое бренди вот-вот хлынет обратно. — Так скажите мне, милорд, — продолжал между тем Рейф, — могу я рассчитывать, что вы примете мое предложение и перестанете играть? Глядя на него расширившимися от ужаса глазами, Гарри кивнул. — Я вас не расслышал, милорд. Что вы сказали? — Д-да. Я сказал «да». Я перестану сегодня же. Обещаю. — Мудрый выбор. — Рейф поднял глаза на двух молодых лордов, едва державшихся на ногах. Похоже, оба здорово поднабрались. — Кроме того, я бы вам посоветовал сменить друзей. Найдите таких, которым для развлечения не требуется ни бутылка, ни карточная колода. Гарри нахмурился, но кивнул. Рейф отодвинул кресло. — Я рад, что нам с вами удалось договориться. А теперь мне действительно пора уходить. Уже поздно, а рано утром у меня есть дела. Доброй ночи, милорд. — Рейфвстал. — До свидания, — промямлил Гарри, потупив взор. Рейф сделал несколько шагов, вернулся и наклонился куху молодого человека: — О, еще одно! На случай, если вы вдруг передумаете и решите, что исправляться вам ни к чему. Вот там стоит мой помощник. Рейф проследил за взглядом Гарри и увидел, как тревожно расширились его глаза, когда он заметил Ганнибала, — тот стоял у двери в салон, скрестив на груди огромные руки, похожие на окорока. — Я поделился с ним кое-какими деталями из вашей жизни, и он сказал, что с удовольствием перекинется с вами парой слов. Ая вас оставляю, чтобы вы смогли лучше познакомиться. Он думает, что вам понравится экскурсия на верфь. Ночью там такое хорошее освещение! Рейф кивнул и ушел. Ганнибал мог бы напугать парня до полусмерти, но Рейф позаботился, чтобы он не причинил молодому графу никакого вреда, и очень надеялся, что этим уроком добьется своего. Джулианна вошла в гостиную Аллертон-Хауса и устроилась в кресле у камина. Одиночество ее не беспокоило, она знала, что это ненадолго. Как только Мэрис и Генриетта переоденутся в вечерние наряды, они присоединятся к ней для спокойного семейного ужина, а потом все три дамы собирались отправиться на раут у Фэрисбруксов. Судя по слухам, прием ожидался просто грандиозный, на более чем триста приглашенных из самых аристократических лондонскихсемей. Лорд Мидлтон согласился выступить в роли сопровождающего. Джулианна никак не могла решить, одобряет ли она и нравится ли ей то, что виконт проводит с сестрой слишком много времени. До сих пор ей казалось, что Мэрис скорее отдаст предпочтение Уорингу, но, похоже, она ошиблась. Бывший одним из самых частых визитеров в Аллертон-Хаусе, майор вот уже две недели как перестал бывать у них. Может быть, они с Мэрис поссорились? Джулианна однажды попыталась спросить, куда тот пропал, но Мэрис не изъявила желания поддержать разговор, и Джулианна не стала больше интересоваться. Тем временем сестра очень сблизилась с виконтом, они вместе катались верхом, в карете и ходили на балы. Вот и сегодня он будет сопровождать их на раут. Красивый и любезный, Мидлтон казался превосходной партией. Во всяком случае, общество в этом не сомневалось. Может быть, она зря тревожится? Может быть, виконт искренне привязан к ее сестре? Джулианна вздохнула. Вот если бы сегодня вечером их сопровождал Рейф. На этой мысли она задержалась. Ее немного обеспокоило, что она и в самом деле очень этого хочет. Улыбнувшись, Джулианна представила себе, как великолепно Рейф выглядел бы в черном фраке и атласных вечерних брюках. Как бы она хотела войти с ним под руку в бальный зал! Нет, ну надо же быть такой наивной гусыней, чтобы о подобном мечтать! На привилегированном рауте в лондонском обществе Рейфу никогда не будут рады. Леди Фэрисбрукс не приглашает в свой дом таких людей, как он, несмотря на все их капиталы. Зато они увидятся завтра. В последнее время Джулианна поймала себя на том, что с удовольствием встречалась бы с ним чаще, чем полагалось по их договору. Несколько украденных часов казались с каждым разом все короче. У дверей послышались шаги. Джулианна обернулась, ожидая увидеть сестру или кузину, однако в комнату вошел Гарри, такой красивый в черном вечернем костюме и белом галстуке. Джулианна удивленно подняла бровь. Увидеть его так элегантно одетым было для нее неожиданным. — Ну, ты сегодня просто франт! — воскликнула она, улыбнувшись. — Идешь на бал? Легонько подергав манжет на рукаве, Гарри подошел к ней и встал у камина, опершись на полку. — Да, к Фэрисбруксам. Я подумал, что мог бы сопровождать вас сегодня вечером, дамы, если вы не возражаете. Вот теперь Джулианна удивилась по-настоящему. — Ну конечно, нет! Мы будем просто в восторге, если ты пойдешь с нами. Он кивнул: — Мы могли бы, и поужинать вместе. Что-то я слишком давно не оставался дома к вечерней трапезе. Боже милостивый, что происходит? Будучи молодым человеком, все еще стремящимся покрыть себя несколькими дополнительными слоями лондонской стильной «позолоты», Гарри никогда не выказывал желания остаться дома, предпочитая проводить время со своими приятелями. — Да, ты прав, — вслух сказала Джулианна, — мы уже давным-давно не садились за стол вчетвером, по-семейному. Кажется, с самого начала сезона. Он снова кивнул, уставился в пол и начал возить ногой вокруг мраморной облицовки камина. — Что-нибудь случилось, Гарри? Брат резко вскинул голову, на мгновение встретился с ней взглядом и тут же отвел в сторону карие глаза. — Нет, все в порядке. Наступило долгое молчание. Потом Гарри довольно громко вздохнул, подошел к сестре и опустился в кресло рядом с ней. Вздернув подбородок, он посмотрел ей в глаза. — Джулс, я должен принести свои извинения. — Это за что же? — Прежде всего, за то, что я пренебрегал своим долгом. Я должен был более внимательно относитьсяк тебе и Мэрис, сопровождать вас куда требуется и вообще присматривать за вами. Джулианна озадаченно улыбнулась: — Не волнуйся. Мы с кузиной Генриеттой люди опытные, знаем, как вести себя в обществе, и всегда находим мужчину, который может нас сопроводить. Скажем, сегодня приедет в своей карете лорд Мидлтон, чтобы отвезти нас на раут. Гарри свел брови: — Что ж, в будущем его помощь вам не потребуется. Теперь я сам буду вас возить, тебе достаточно сказать слово. — Это очень мило с твоей стороны, но как же твои друзья? Он пожал плечами: — Я проводил с ними слишком много времени. Мне не помешает несколько отдалиться от некоторых из них. Кроме того, сезон скоро кончится, и мы все уедем в деревню. У меня есть дела вДэвис-Мэнор, и я должен уделить им внимание. Святые небеса, подумала Джулианна, откуда это прозрение? Впрочем, не важно, кем или чем оно было вызвано, она могла испытывать только радость, увидев, что Гарри охотно берет на себя ответственность за свой титул! Это успокаивало мысли и сердце. Конечно, ему еще нужно повзрослеть и он наделает немало ошибок, но Джулианна впервые искренне уверилась, что брат на верном пути. — Я покончил с азартными играми, — сказал Гарри с очень серьезным, хотя и несколько неловким видом, словно галстук был слишком туго завязан. — Образумился на этот счет. Если человек ведет себя неосторожно, он может плохо кончить. Очень плохо. На мгновение он слегка побледнел, но тут же лицо его снова обрело свой естественный цвет. Он наклонился, взял Джулианну за руку и пожал ее. — И еще я хочу снова поблагодарить тебя за то, что ты выручила меня. Право же, я не заслуживаю такой чудесной сестры, как ты, и не хочу, чтобы тебе опятьпришлось из-за меня волноваться. Клянусь, больше я не дам тебе поводов для разочарования. — Я знаю, милый. И готова сделать для тебя все, что угодно. Узнай Гарри правду, он бы пришел в ужас. Даже сейчас она еще выплачивала его долг, став любовницей Рейфа Пендрагона. Но если бы и можно было повернуть время вспять и отказаться от всего, Джулианна не сделала бы этого. Как можно совершить подобное, если это означает, что она никогда не познакомилась бы с Рейфом? Никогда не лежала бы в его объятиях? Никогда не разделяла бы с ним тайные мгновения и любовные ласки, признаваясь ему в том, в чем никогда никому не признавалась? Но тут в коридоре послышались женские голоса. Гарри улыбнулся и встал, чтобы поздороваться с Мэрис и Генриеттой. Джулианна поднялась. Пора ехать на раут. В окна спальни струился теплый майский свет, ложась золотой полосой на ковер и на покрывало, скомканное в изножье постели. Джулианна, прикрытая одной простыней, уютно прильнула к Рейфу, положив голову ему на плечо, как на подушку. — …в общем, оказалось, что соль перепутали с сахаром, — продолжила она свой рассказ. — Я в жизни своей не видела такого конфуза! А бедняжка леди Милтон! Я думала, у нее начнется припадок, когда она и сотня гостей, включая принца, попробовали ее хваленый десерт — слойки с кремом. — В смысле слойки с солью? — Рейф фыркнул. — Должно быть, это было то еще зрелище. — О да! Все вилки разом опустились на стол, и все гости до единого одновременно потянулись за бокалами с вином. Как они кашляли и давились! Рейф снова расхохотался: — Жаль, что меня там не было. — И мне жаль. Это нечестно, что только у меня во рту до сих пор тот мерзкий привкус. Смеясь, он повернул голову и прильнул к ее губам. Ресницы Джулианны затрепетали, глаза закрылись. — А мне кажется, привкус просто чудесный, — пробормотал он. — Сладкий, как конфетка. Она улыбнулась и запустила пальцы ему в волосы. — А у тебя вкус греха. Думаю, сэр, что не откажусь отведать его еще разок. Снова хохотнув, Рейф крепко прижал ее к себе и старательно выполнил ее просьбу. Много позже Джулианна потянулась, чувствуя себя расслабленной и удовлетворенной. — О Боже, мне так не хочется вставать! — Ну и не вставай. — Он неторопливо гладил ее по голой спине. — Отдохни. «Как это было бы чудесно, — подумала Джулианна. — Как восхитительно, если бы мы оба могли пролежать так весь день и всю ночь!» И вздохнула: — Не могу. Я обещала Мэрис, что пойду с ней сегодня вечером в театр. В «Друри-Лейн» дают «Школу злословия» Шеридана. — Хороший спектакль. — Он пошевелился, наклонился и чмокнул ее в лоб. — Наверное, я куплю себе билет на галерку и буду развлекаться, любуясь на тебя в ложе. — Даже не вздумай! — возмутилась Джулианна, легонько шлепнув его. — Мне придется провести весь вечер, пытаясь не оглядываться на тебя, и кто-нибудь обязательно это заметит. Пожалуйста, не искушай меня! — Мне нравится тебя искушать. Это так весело! Джулианна запустила пальцы в его густые и волнистыеволосы и с наслаждением подставила губы под поцелуй — сладкий, теплый, просто восхитительный. Поняв, что опять приближается к опасному краю, она со стоном отпрянула: — О, мы должны прекратить, иначе я просто не смогу уйти! Ты хоть знаешь, который час? — Представления не имею. Посмотреть? — Нет, я сама. — Положив ладонь на его крепкую грудь, она села и выбралась из кровати. Даже не пытаясь прикрыть наготу, Джулианна пересекла комнату и сняла со спинки кресла его жилет. Вытащив из шелкового потайного кармашка часы, она положила гладкую золотую вещицу на ладонь, отметив, что они приятно теплые. Щелкнула крышкой, посмотрела на стрелки. Три семнадцать… Не так поздно, как она думала, но в любом случае уже пора одеваться и отправляться домой. Джулианна уже хотела захлопнуть крышку, но тут ее взгляд упал на надпись, выгравированную внутри, и она с любопытством прочитала ее. «Время проходит, но любовь остается навсегда. Навечно твоя, Памела». Сердце резко, сильно сжалось. Кинув быстрый взгляд на Рейфа, Джулианна убедилась, что он не смотрит, повернулась к нему спиной и снова прочитала надпись. Кто такая Памела? Он никогда не говорил про братьев или сестер, а мать его давно умерла, это Джулианна уже знала. Кроме того, часы — это не тот подарок, который обычно дарят мужчинам женщины-родственницы. И надпись… ну, она слишком личная, слишком интимная. Трудно принять это за что-то другое, а не за слова любви. Пульс участился, по спине пробежал холодок. У него что, есть еще одна любовница? Или, того хуже, жена? Боже милостивый, за все то время, что они провели вместе, ей и в голову не пришло спросить, женат ли он! Мысль показалась настолько ужасной, такой угнетающей, что Джулианна круто повернулась и тревожно спросила — Кто такая Памела? Рейф непонимающе посмотрел на нее, но всю его дремоту как рукой сняло, едва взгляд упал на часы. Он резко сел, откинул простыню, встал и потянулся за панталонами. Одеваясь, он молчал. Ему требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Мысленно проклиная себя, он застегивал пуговицы. Как можно было быть таким беспечным? Он чувствовал себя с Джулианной так спокойно, уютно и непринужденно, как ни с кем и никогда. И слишком расслабился. Рейф рывком натянул через голову рубашку. — Она никто, ясно? Ее изящные брови сошлись на переносице. — Это, с каких же пор «никто» берет на себя труд выгравировать целую любовную поэму на крышке карманных часов? Кто она, Рейф? — Джулианна помолчала. Лицо ее болезненно исказилось. — Твоя жена? Он удивленно поднял глаза: — Вот что ты подумала? Рейф вспомнил день, когда Памела подарила ему эти часы, вспомнил, как сверкало в ее васильковых глазах возбужденное радостное предвкушение, как прыгали вокруг розовых щечек ее задорные белокурые кудряшки. Она была такой хорошенькой и такой юной. Всего шестнадцать лет и два месяца… Ее отец был часовщиком, и она уговорила его сделать эту вещицу — совершенно новую задумку с длинной стрелкой, показывавшей время вплоть до секунд. Единственная избалованная дочь, она вертела своими родителями, как хотела, и Рейф это знал. Но при этом не рождалось на свет более доброй и щедрой души. Ее любили все; когда она проходила мимо, соседские мужчины приподнимали свои шляпы в знак уважения, а женщины улыбались и говорили, какая это милая, добросердечная девушка, какое благословение для родителей. Памела немножко разбиралась в часовом деле, потому что много времени проводила в лавке отца. Нежелая, чтобы кто-нибудь еще, кроме нее и Рейфа, читал эти слова, она решила, что выгравирует их сама. Сердце, конечно, опережало мастерство, и нетвердая рука Памелы дернулась на слове «навсегда», сделав небольшую закорючку. С этим крохотным недостатком часы стали для Рейфа только дороже. Посмотрев в темные бархатные глаза Джулианны, Рейф понял, что необходимо хоть что-то ответить. — Не нужно обижаться. Она мне не жена. Плечи Джулианны чуть расслабились, напряжение покинулоее. — И все-таки она для тебя очень важна. — Она была важна, — Рейф надел жилет и нетерпеливо застегнул золоченые пуговицы. — Памела была дочерью мастерового из Чипсайда, где я когда-то давно жил. Мы с ней обручились и хотели пожениться. — А что было потом? — Она умерла. Если ты не возражаешь, я бы не хотел сейчас вдаваться в подробности. Надеюсь, мне удалось разогнать твои страхи? — Страхи — да, но не любопытство. — Джулианна протянула Рейфучасы. Он взял их с ее ладони и сунул в карман жилета. — Рейф, мне так жаль. — Она умерла много лет назад. Что поделаешь… Джулианна подошла к нему и взяла его лицо в свои ладони, прикоснулась к его грубоватой коже атласными ладошками. Притянув к себе его голову, она прильнула к губам Рейфа. Поцелуй был легким, как прикосновение перышка. Медленно, мягко она заключила Рейфа в объятия. Он попытался сопротивляться, но бесполезно. Сдаваясь, он крепко прижал к себе ее обнаженное тело и словно распластал на себе, впиваясь в ее губы. Вожделение стиснуло его, как в тисках, требуя немедленного выхода, требуя облегчения и забытья, которые предлагала Джулианна. И прежде чем он успел подхватить ее на руки иотнести в постель, ее пальцы проворно начали расстегивать пуговицы на панталонах. С поразительной ловкостью она откинула клапан и скользнула рукой внутрь. Мышцы на животе сжались, когда она сомкнула свои маленькие прохладные пальчики на его разбухшем естестве. Древко увеличилось в размерах и затвердело, будто обладало собственным мнением. Поглаживая его, она заставила Рейфа застонать. Поигрывая с мешочками у него между ног, она исследовала их форму, величину, потом скользнула пальцами по пульсирующему восставшему естеству. Добравшись до кончика, коротко погладила его и легонько щелкнула. Рейф вздрогнул и едва не кончил, сдержавшись из последних сил. Он потянул ее в постель, внезапно отчаянно захотев вонзиться в нее. Но она не легла, сумев убедить его самого прилечь на простыни. Джулианна любила оказаться сверху, и он ждал, что сейчас она перекинет через него ногу и оседлает его, вобрав в свою шелковистую глубину. Но она снова удивила Рейфа, опустившись рядом на колени и взяв его естество в ротик. С остекленевшим взглядом он поднял голову и увидел, как ее длинные темные волосы рассыпались по его бедрам, а губы и влажный шелковый язычок быстро трудятся над ним. Это зрелище и ощущения привели его на самый край, но все же он и на этот раз сумел удержаться, изо всех сил желая войти в нее. Рейф поднял Джулианну над собой и положил так, чтобы полностью погрузиться в ее бархатные глубины. Когда он вошел в нее, Джулианна громко вскрикнула. Рейф изогнулся и начал посасывать ее груди. Соски затвердели, превратившись на языке в плотные бугорки. Он легонько укусил Джулианну, все мощнее и мощнее работая бедрами, неистово погружаясь все глубже и глубже. Ее внутренние мышцы сжимались, охватывая его член как перчаткой, и тут Джулианна содрогнулась. Он сделал еще несколько толчков, проникающих в самую глубину, и тоже кончил — так мощно, чтоему показалось, будто сейчас все внутренние органы взорвутся. Это было потрясающе, и Рейф знал, что еще никогда не испытывал такого всеобъемлющего наслаждения и такого полного облегчения. Он прижал Джулианну к себе, и они лежали, оба изнемогающие и пресыщенные. Постепенно приходя в себя, они сообразили, что теперь комната погрузилась в сумеречные тени. Джулианна резко села: — Господи! Я пропустила чаепитие! Рейф хмыкнул и погладил ее по спине. — Ты была слишком занята, наслаждаясь другим пиром. Она шлепнула его по плечу: — Ведите себя прилично, сэр, или я больше никогда не совершу подобной ошибки. А теперь помоги мне одеться, и поскорее. Мне нужно бежать, а то разразится скандал. — Как пожелаешь, дорогая моя Джулианна. — Он притянул ее к себе для последнего поцелуя. — И спасибо. Глава 12 Колесо экипажа попало в яму, ландо покачнулось. Джулианна задержала дыхание и вцепилась в кожаный ремень. Напротив, на мягком сиденье, обитом шелком, сидела Мэрис и тоже держалась за ремень, но это не мешало ей любоваться чарующим английским пейзажем, проплывающим за окном. Сестры переглянулись, улыбнулись, и Джулианна снова вернулась к своей книге. Жаль, что Мэрис не взяла с собой роман, чтобы занять мысли во время поездки в загородное имение на выходные. Но сестра сказала, что от чтения в карете у нее начинается головная боль, поэтому она предпочтет несколько часов поскучать. Мэрис вздохнула и снова уставилась в окно. Перевернув страницу, Джулианна попыталась сосредоточиться на том, что читает, но едва закончила предложение, как ее мысли снова куда-то уплыли и перекинулись, как это все чаще случалось, на Рейфа. Чем он сейчас занимается? Как он там? Вернулся ли уже в Лондон? Она вздохнула, припомнив две долгие беспокойные недели, прошедшие после его срочного отъезда вУэст-Райдинг, в то самое имение, в котором он вырос. — Прости, моя дорогая, — сказал Рейф, усаживая ее рядом с собой на диван в гостиной почти сразу, как она пришла, — но сегодня я остаться не могу. В одном из моих имений случилась беда, я должен быть там. — А что произошло? — спросила Джулианна, обеспокоенно поворачиваясь к нему. — Сильная гроза с ветром и молниями. Несколько домов арендаторов остались без крыш и даже без амбаров. Людям срочно требуется временное жилье. И в моем собственном доме дерево рухнуло прямо в окно библиотеки и причинило большой ущерб. Управляющий написал обо всем этом и попросил приехать как можно быстрее. — Конечно же, ты должен ехать. Надолго? — Точно не знаю. На неделю, может быть, на две. — Он поднес ее руку к губам. — Я бы уехал еще утром, но не мог сначала не повидаться с тобой. Рейф прижался губами к ее губам, их языки сплелись в страстном поцелуе — Джулианна знала, что не забудет о нем до самого возвращения Рейфа. Чуть позже он отвез ее в сторону Мейфэра, остановился и окликнул кеб; тот довезет ее доБонд стрит, а там Джулианну ждала собственная карета. После этого Рейф уехал. И она ничего о нем не знала — они договорились, что писать друг другу письма будет неблагоразумно. Но теперь она об этом жалела, потому что дни тянулись бесконечно. «Скучает ли он по мне?» Потому что пусть это было глупоидаже нелепо, но сама Джулианна ощущала его отсутствие с такой силой, что ее это пугало. Она понимала, что это просто опасно. Поэтому, когда виконт Мидлтон пригласил их с Мэрис на выходных присоединиться к нему и еще дюжине гостей в его имении в Эссексе, она согласилась. Генриетту тоже включили в приглашение, но она сослалась на свою нелюбовь к долгим поездкам и отказалась. А Гарри, который должен был их сопровождать, остался дома, прикованный к постели простудой. Прежде чем уехать из города, Джулианна решилась нарушить договор и написала Рейфу короткую записку, сообщив ему, что уехала и вернется в начале недели. Разумеется, она имела смысл только в том случае, если Рейф окажется в Лондоне раньше, чем Джулианна. Ландо затарахтело по очень твердому отрезку дороги. В окно кареты вплывал аромат сирени. Роскошный, сладкий аромат и трогательный вздох Мэрис вывели Джулианну из размышлений. Взглянув на сестру, она не могла не заметить опущенных вниз уголков губ Мэрис и печали в ее обычно живом взгляде. Для девушки, собравшейся за город, чтобы провести выходные в хорошем обществе, она не выглядела радостной или возбужденной. — Что тебя волнует, дорогая? — спросила Джулианна. — Я понимаю, ты ждешь чего-то особенного. Это естественно при сложившихся обстоятельствах. В последние несколько недель виконт Мидлтон проявлял к тебе исключительное внимание. И это приглашение на уик-энд. Любая женщина уже предположила бы, что теперь неизбежно последует предложение руки и сердца. Мэрис нахмурилась и уставилась на свои стиснутыеруки. — Да, кузина Генриетта тоже так говорит. Она уверена, что во время этого визита он решится. — И ты беспокоишься, что этого не произойдет? — Не знаю, — пробормотала Мэрис, разглаживая юбку. — Он мне нравится. Но он намного старше, и… в общем, я ни в чем не уверена. Когда-то Джулианна сказала себе, что не будет вмешиваться, но сейчас понимала, что это обещание придется нарушить. Мэрис явно нуждается в совете. — Если ты не уверена, значит, не готова. Если он сделает предложение, просто откажись. Губы Мэрис задрожали. — Да как я могу? Особенно после того, как согласилась приехать на выходные? И не важно, что я чувствую, — у него есть все основания считать, что я приму его предложение! Если он попросит моей руки, я буду обязана сказать «да». — Не думаю. Разве я не говорила тебе, что выходить замуж надо только по любви, и больше никак? — Да, но вдруг я никогда не встречу такого мужчину? Я все равно должна когда-то выйти замуж, так почему не за виконта? — Потому что он тебе не пара, а ты заслуживаешь счастья. Джулианна внимательно посмотрела на сестру, и ей вголову вкралось новое подозрение. — Мэрис, а ведь ты уже кем-то увлечена. Может быть, это майор Уоринг? Щеки сестры опалило жаром, и ее обычно бледное лицо стало пунцовым. — Он совсем меня забыл. Значит, я его совершенно не интересую! Губы Мэрис снова задрожали. Она с несчастным видом потупилась. — Мне всегда казалось, что ты его как раз очень сильно интересуешь, — мягко заметила Джулианна. — А почему он перестал приходить? Вы поссорились? — Нет… ну, в некотором смысле да. Ой, Джулс, я думала, что правда ему нравлюсь, особенно после того, как он поцеловал меня на балу у Чилтонов— ну, тогда, в саду… — Мэрис прижала ладонь к губам, а глаза ее округлились и стали походить на блюдечки. — О Боже! Я не должна была тебе этого говорить, да? «До чего она все еще невинна, и как я рада, что она такая!» — подумала Джулианна. — Ну, пока это всего лишь поцелуй, ничего страшного не случилось. Мэрис замотала головой: — Всего один, а больше ничего. А сразу после этого он перестал к нам приходить, и я… я не знала, что думать. И решила, что теперь он относится ко мне равнодушно. Может, я ему просто не нравлюсь… — Гм… А может быть, ты ему слишком сильно нравишься… Возможно, он испытывает к тебе подлинное чувство, но считает, что не имеет права просить у Гарри твоей руки, поскольку не слишком состоятелен. А продолжать ухаживать за тобой при таких обстоятельствах не совсем прилично, поэтому он перестал. — Если это так, он должен был мне все сказать! Как это глупо — ведь моего наследства вполне хватит на нас обоих! — Переплетя на коленях свои тонкие пальцы, Мэрис опустила голову. — Нет, то, что было между нами, уже в прошлом, надо идти дальше. Я убедила себя, что моя дальнейшая жизнь связана с виконтом Мидлтоном. Но сейчас, когда это вот-вот произойдет… — Она вскинула голову и посмотрела Джулианне в глаза: — О, Джулс, что мне делать? — Я уже сказала тебе десять минут назад. Откажи ему. — Но он обидится. Или, что еще хуже, рассердится. Возможно, Мэрис и права, решила Джулианна. Несмотря на все внешне любезное поведение виконта, она сомневалась, что он хладнокровно примет отказ, тем более в собственном доме. Самое малое, что тогда произойдет, — это испорченный прием, и ей с Мэрис придется срочно возвращаться в Лондон. А за ними потянутся сплетни. Что же делать? — Не отказывай ему сразу. Просто скажи, что тебе нужно некоторое время подумать. Объясни, что ты еще очень молода, что это твой первый сезон, и ты не хочешь торопиться с замужеством, не убедившись, что уже готова к нему. Возможно, он будет досадовать на твои сомнения, но все равно согласится с ними. Сможешь это сделать, Мэрис? Сумеешь поводить его за нос? — Да, — сказала Мэрис. — Думаю, с этим я справлюсь. — А может быть, выяснится, что ты напрасно беспокоилась и он никакого предложения делать не собирается. Кроме того, там будет еще дюжина приглашенных гостей, леди и джентльменов, так что успокойся и повеселись хорошенько. А когда мы вернемся в Лондон, скажем Гарри, что ты не хочешь принимать предложения Мидлтона, и он откажет ему сам. На лице Мэрис мелькнуло облегчение. — А Гарри это сделает как, по-твоему? — Я уверена, что да. В конце концов, он твой брат и опекун. То же самое сделал бы и папа, если бы был жив. Мэрис улыбнулась, на этот раз совершенно искренне. — Спасибо, Джулс. Это огромное облегчение. — А теперь, пожалуйста, следуйте за мной. Мы посетим портретную галерею. С этими словами миссис Томпсон, пышнотелая краснощекая экономка виконта Мидлтона, вышла из богато украшенного позолотой бального зала и направилась вдоль по длинному коридору второго этажа. Джулианна с Мэрис, улыбнувшись, переглянулись и пошли вслед за ней вместе с небольшой группой, состоявшей преимущественно из дам, решивших остаться и осмотреть Мидлбрук-Парк. Остальные гости вскоре после завтрака отправились вместе с лордом Мидлтоном на верховую прогулку по обширным землям поместья. Похоже, виконт надеялся, что Мэрис присоединится к ним, и даже выбрал для нее спокойную кобылу, но она отказалась, сославшись на усталость после долгой поездки из Лондона предыдущим днем. Вежливо улыбнувшись, Мэрис сказала, что они увидятся во время полуденной трапезы. Не имея возможности выбора, он подчинился ее желанию, поклонился и уехал. Хотя Мэрис казалась беззаботной и много улыбалась, Джулианна видела, что нервы у сестры натянуты до предела. Занятый обязанностями хозяина дома, виконт не делал никаких попыток поговорить с ней наедине — пока. Но впереди было еще два дня, вполне достаточно времени, чтобы сделать Мэрис предложение, если он захочет. — Портреты, которые вы здесь видите, относятся ко времени правления ее величества королевы Елизаветы, — объясняла миссис Томпсон, пока их группа шагала по длинной портретной галерее, негромко постукивая каблуками по отполированным дубовым половицам. — За отважную и верную службу короне, — продолжала экономка, — ее величество пожаловала эти земли и титул первому виконту Мидлтону, лорду Грегори Сент-Джорджу. Как я уже упоминала, именно он построил центральную часть Мидлтон-Парка. А вот и его портрет, а также изображения его жены и троих сыновей. В этой галерее представлено все семейство Сент-Джордж — всего сорок два портрета. Они медленно шли по галерее. Джулианна смотрела, как перед ее глазами разворачивается история семейства, поколение за поколением, как меняются моды и прически. Экономка остановилась: — А это отец моего хозяина, покойный Дэвид Сент-Джордж. Каким он был добрым человеком, каким великодушным! Я очень хорошо помню его с самого детства, потому что, возвращаясь из своих частых путешествий, он всегда раздавал нам, детям, мятные конфеты. Несколько человек негромко фыркнули, услышав, с каким воодушевлением миссис Томпсон вспоминает свое детство. Джулианна тоже улыбнулась и посмотрела на картину. Сердце ее отчаянно стукнуло, в ушах зашумела кровь. Она смотрела на портрет своего любовника. Темные волосы. Холодные зеленые глаза. Сильный квадратный подбородок и щеки с глубокими обаятельными ямочками. Щеки Рейфа. Глаза Рейфа. Лицо Рейфа! Комната внезапно закружилась, кровь понеслась по жилам со скоростью бушующей реки, во рту пересохло. Едва сознавая, что делает, она задушено всхлипнула. Мэрис обернулась с любопытством на лице: — Джулс, что случилось? — Все хорошо. Со мной все в порядке, — едва выговорила Джулианна, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на звон в ушах и сумятицу в мыслях. Обескураженно, недоверчиво она снова посмотрела на портрет и поняла, что ошибки нет. Между мужчиной на портрете и Рейфом Пендрагоном было очевидное сходство. Джентльмен на картине был одет в старомодный с вышивкой сюртук до колен и рубашку с кружевными манжетами. Ансамбль дополняли бриджи до колен, чулки и туфли с широкими пряжками. Длинные ненапудренные иссиня-чёрные волосы были гладко зачесаны назад и стянуты черной шелковой лентой. Смотреть на него — все равно, что смотреть на Рейфа, родившегося несколько десятилетий назад. Однако, присмотревшись внимательнее, она увидела несколько почти незаметных отличий. Губы чуть уже. Более густые брови, очерченные не так четко. И несомненный оттенок аристократической надменности, несвойственной Рейфу. Как же это возможно? Как могут Рейф Пендрагон, финансист, и лорд Дэвид Сент-Джордж, аристократ, быть буквально зеркальным отражением друг друга? Ответ возможен только один, поняла Джулианна. Группа распалась. Теперь все бродили по галерее сами по себе. Посоветовав Мэрис самостоятельно посмотреть портреты, Джулианна дождалась, когда около экономки никого не останется. Поймав ее взгляд, она подошла к женщине. — Простите, — негромко произнесла Джулианна. — Я правильно поняла — это портрет отца лорда Мидлтона? Миссис Томпсон кивнула, сцепив пухлые руки наталии. — Да, верно. Его написали через несколько лет после того, как лорд Дэвид унаследовал титул, а лорд Бертон был еще маленьким мальчиком. Значит, Рейф — член этого семейства. Кузен, твердо решила Джулианна, отбрасывая любые другие возможности. — А у лорда Дэвида были братья или сестры? — спросила она. — Нет, он был единственным ребенком. — А другие дети? — Джулианна замялась, но все-таки выпалила то, что занимало ее мысли: — У лорда Дэвида были еще сыновья? На лице экономки возникло странное встревоженное выражение, но исчезло так же быстро, как и появилось. — Нет, миледи. Только лорд Бертон и его сестры, мисс Филлис и мисс Ванесса. А теперь, мне кажется, пора двигаться дальше. Время идет, а вам еще многое нужно увидеть. Она зашагала вперед, поманив остальных за собой, и, цокая каблуками, вышла из галереи. Джулианна задержалась, чтобы еще раз взглянуть на портрет, и сердце ее снова стукнуло — она смотрела на такие знакомые черты своего любовника. Но это не ее любовник. Это не Рейф Пендрагон, а другой мужчина. Дэвид Сент-Джордж, его отец. Выходные прошли как в тумане. Джулианна могла думать только о портрете и о тех пугающих выводах, которые следовали из сходства. Если все это, правда и Рейф, в самом деле внебрачный сын Дэвида Сент-Джорджа, то, значит, виконт Мидлтон— его брат. Сводный брат, поправилась она. До чего поразительно! Она знала, что отец Рейфа — аристократ, но ей и в голову не приходило, что она может быть знакома с его семьей. Конечно, Рейф никогда не заикался о своих родственных отношениях и ни разу не намекнул, что у него есть брат и сестры, пусть даже сводные. А с другой стороны, с чего бы он стал это делать, если в их разговорах ни разу не упоминался виконт Мидлтон? А сама она никогда не спрашивала его напрямую про братьев и сестер. Глупо, конечно, не подумать о такой возможности. Когда Рейф сказал, что был единственным ребенком у своей матери, Джулианна почему-то решила, что и у отца тоже. Если, конечно, покойный виконт Мидлтон и вправду отец Рейфа. Но это наверняка так, думала она. Как иначе можно объяснить такое сходство между ними? Вопросы порхали в ее мыслях, как бабочки вокруг огня, и их было так много, что у Джулианны заболела голова. Она всю ночь крутилась, вертелась и не могла толком заснуть, все думала, когда же она теперь увидит Рейфа и что ему скажет. Но в воскресенье все мысли устремились в другом направлении. Мидлтон все же сделал Мэрис предложение. Как они с Мэрис и договаривались, сестра не отказала ему сразу, а вместо этого, взывая к его снисходительности, выпросила несколько дней на размышления. В Лондоне, когда не будет опасности, что их подслушают сторонниенаблюдатели, Мэрис вежливо, но твердо скажет, что не может стать его женой. Девушка удивилась тому, как спокойно виконт принял се просьбу отложить решение и как вежливо вел себя, несмотря на разочарование, досаду и прочие чувства, которые его наверняка терзали. Так же любезно онвел себя весь день и вечер, снова вернувшись к обязанностям хозяина дома и обращаясь с Мэрис с тем же подчеркнутым вниманием, что и раньше. После восхитительного обеда гости перешли в музыкальную комнату. Едва раздалась веселая музыка, Джулианна снова вернулась к своим мыслям, одновременно разглядывая гостей. Все следили за представлением, кроме нее самой и виконта Мидлтона. Не сомневаясь, что его никто не видит, он уставился на Мэрис взглядом, которого Джулианна никогда у него не замечала. В глазах его сверкал откровенный гнев и еще обидчивое нетерпение, напомнившее Джулианне избалованного ребенка, которому не дали любимую игрушку. Пальцы ее задрожали, фарфоровая чашка задребезжала, стукаясь о блюдце. Она наклонилась, чтобы поставить ее на столик, а когда снова подняла глаза, наткнулась на взгляд Мидлтона. Джулианна едва не ахнула вслух — виконт улыбнулся, и в его ярко-голубых глазах светилось только добродушное удовольствие. Как будто и не было того, предыдущего выражения. Но Джулианна знала, что она не вообразила себе того гневного взгляда, как не вообразила сходства Рейфа с картиной, висевшей в портретной галерее Мидлтона. И то и другое было настоящим и очень ее смущало. «Как хорошо вернутьсяв Лондон!» — думал Рейф, входя в свой кабинет и опускаясь в большое кожаное кресло у письменного стола. Оно легонько скрипнуло под его весом. Ослабив галстук, он расстегнул две верхние пуговицы жилета и начал просматривать собравшуюся за время его отсутствия корреспонденцию. По крайней мере, в имении наведен относительный порядок. Во всех коттеджах и хозяйственных строениях арендаторов начался ремонт. В его собственном доме грязь и прочие последствия грозы в библиотеке убрали, аразбитые окна временно забили деревянными досками. Скоро туда доставят новые стекла и все снова станет как раньше. Самой большой потерей оказалось собрание его книг — почти сотня томов были повреждены, причем около пятидесяти из них так промокли, что восстановлению уже не подлежали, поэтому их пришлось просто выбросить. Нужно будет сходить в книжный магазин Хэтчарда и посмотреть, нельзя ли их заменить. Но прежде всего, нужно сделать кое-что более важное и приятное. Рейф улыбнулся, а тело его при мысли о Джулианне сразу напряглось. Как чудесно будет снова прильнуть к ее губам, снова познать восторг, когда ее роскошное податливое тело начнет изгибаться под ним! Но он думал не только о сексе — ему не хватало не просто секса, ему не хватало самой Джулианны. Нежной, полной жизни, умной женщины, чьи красота и изящество его просто поражали. Со времени его отъезда не прошло и дня, чтобы он не вспоминал о ней. Говоря по правде, Рейф думал о ней так часто, что это уже должно было начать его беспокоить. И все же он не испытывал сожалений, наслаждаясь каждой минутой в обществе Джулианны и радуясь этому. Рейф вернулся к почте. Рука его замерла в воздухе, когда он наткнулся на небольшой квадрат тяжелой плотной бумаги, на котором изящным почерком были написаны его имя и адрес. Очевидно, записку доставили частным посыльным — на письме, запечатанном восковой печатью, не было марки. Он всего лишь несколько раз видел ее почерк, но не сомневался, что письмо от Джулианны. Что за известия в этой записке и почему? Именно Джулианна настояла на том, что они не должны переписываться, ему можно только сообщить о своем возвращении. Взяв серебряный ножик для вскрытия писем, он разрезал печать. «Дорогой Рейф, я знаю, я сама сказала, что мы не должны друг другу писать…» Рейф улыбнулся и продолжил чтение. «…но я не хочу, чтобы ты вернулся в Лондон и обнаружил, что меня нет. Нас с Мэрис пригласили погостить на выходные в загородное имение. Там будет еще с дюжину других гостей, не считая нас и хозяина дома. Мыс сестрой собираемся вернуться в Лондон в понедельник. Если к этому времени ты тоже вернешься, пожалуйста, сообщи мне об этом, и мы встретимся. Мы будем гостить в Мидлбрук-Парке, Эссекс, в имении БертонаСент-Джорджа, виконта Мидлтона». Рейф долго не мог шевельнуться. Имя, написанное ее почерком, подействовало на него как неожиданный удар кулаком. В желудке словно собиралась кислота, прожигая его насквозь и оставляя отвратительный привкус на языке. Боже милостивый, это не может быть правдой! Наверняка Джулианна не поехала в логово этого мерзавца, не отдала себя и свою сестру во власть этого безнравственного, порочного человека. Хотя откуда Джулианне знать? Она нигде не могла услышать о преступлениях Мидлтона. Он должен был ее предостеречь! Должен был сообразить, что Джулианна и Мидлтоп непременно встретятся, потому что вращаются в одном и том же светском кругу. Но приглашение в имение этого негодяя… нет, Рейфутакая возможность даже в голову не приходила. Он еще раз прочитал записку. Они должны вернуться и понедельник, то есть сегодня. Вернулась ли она уже и теперь находится в безопасности в своем доме? Или с ней или с ее сестрой случилось что-нибудь ужасное? Конечно, раз там гостили и другие люди, вряд ли Мидлтон сделал что-нибудь подлое. Он обычно изображает из себя гостеприимного хозяина. И все же, учитывая все то, что Рейф о нем знал, Мидлтона нельзя недооценивать, он способен на все, что угодно, на любую низость. Рейф знал, что не сможет успокоиться, пока не уверится, что Джулианна в полной безопасности. Бросив записку на стол, он встал. Глава 13 Джулианна провела щеткой по волосам и подумала о Рейфе. День оказался длинным, и начался он с долгих часов, проведенных, словно в заключении, в экипаже, катившем по английским проселочным дорогам по направлению к дому. Добравшись до Лондона, они с Мэрис сразу поехали в Аллертон-Хаус, где их сначала встретила объятиями Генриетта, а потом радостно приветствовал Гарри, уже вставший с постели. К счастью, он почти оправился от своей простуды. Несмотря на дорожную одежду, Джулианна согласилась остаться к обеду — она слишком устала, чтобы ехать к себе домой переодеваться и снова возвращаться сюда. За едой они с Мэрис подробно рассказывали о событиях прошедших выходных, в том числе о предложении виконта и решении Мэрис отказать ему. Конечно, Джулианна не сказала ни слова о портрете отца Рейфа — точнее, того мужчины, который, по ее мнению, был его отцом. Несмотря на терзавшее ее любопытство, она понимала, что не может никому об этом поведать. Этот портрет и ее открытие были очередной тайной, которой она ни с кем не могла поделиться — понятное дело, до тех пор, пока не увидит Рейфа. Вернувшись к себе, домой, она сразу поднялась в спальню. Дейзи помогла ей принять ванну и переодеться в любимый шелковый пеньюар бледно-лилового цвета. Видя, как устала горничная, Джулианна пожелала ей спокойной ночи и отправила спать. Время приближалось к полуночи. Джулианна уселась на пуфик перед туалетным столиком и стала расчесывать волосы щеткой из щетины вепря. Она привыкла к этому с детства, и знакомый ритуал помогал ей расслабиться. Интересно, Рейф уже вернулся в город? Стоило ей подумать о том, что она снова его увидит, пульс участился, уголки губ приподнялись, мысли сделались мечтательными, а глаза сами собой прикрылись. И тут в окно спальни кто-то резко постучал. Глаза Джулианны широко распахнулись, а щетка выпала из руки и покатилась по полу. За окном виднелось чье-то лицо. Оно заглядывало внутрь. Сердце в груди отчаянно заколотилось, в горле зарождался крик, готовый вырваться наружу, причем такой громкий, что перебудит весь спящий дом и заставит всех примчаться к ней на помощь. Но в последнюю секунду в голове что-то щелкнуло, и ей показалось, что она узнала это лицо за окном. Прижав ладонь ко рту, Джулианна заглушила свой пронзительный вопль, потом обеими руками вцепилась в пуфик и уставилась на Рейфа, поднимавшего окно вверх. — Боже милосердный, Рейф, ты напугал меня до смерти! — рассердилась она, прижав руку к сердцу — оно все еще колотилось в три раза быстрее, чем следует. Он перекинул ногу через подоконник и наклонил голову, чтобы влезть в комнату. — Прости, милая, я не хотел. — Но тебе это прекрасно удалось. Кинувшись вперед, она обвила руками его шею и притянула к себе голову Рейфа. Взявшись за бедра крепкими, как дубовые ветви, руками, Рейф приподнял Джулианну и прижался к ее губам. Чувствуя, как в горле зарождается стон, Джулианна пылко отвечала на поцелуй, выплескивая в нем всю тоску и досаду, скопившиеся за время разлуки. Приоткрыв губы, она скользнула языком ему в рот, наслаждаясь его вкусом, наслаждаясь жаром его ищущих рук и искушающего рта. Мысли ее делались все более смутными, а Рейф вел ее по темной тропе, где не существовало ничего, кроме самого Рейфа и удовольствия, которое он разжигал в ее теле — и, более того, в ее душе. Наконец, словно ощутив, что ей нужно вдохнуть, Рейф прервал поцелуй. Вынырнув на поверхность, Джулианна с радостью отметила, что и он тяжело дышит. — Я думала, ты пришлешь мне записку, и я быпришла к тебе завтра. Достаточно одного слова, — прошептала она. Едва Джулианна упомянула записку, Рейф почувствовал, что плечи его одеревенели, а все прежние страхи и известие, заставившее его примчаться сюда через весь город, снова ярко вспыхнули в мозгу. Он крепче обнял Джулианну, прижав ее к себе. — Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Слегка отклонившись назад, она склонила голову набок: — А что со мной могло случиться? Ты же получил мое письмо, да? То, где я сообщаю, что уехала? — Да, его принесли сегодня вечером, когда я вернулся домой. Она свела брови вместе. — Тогда я не понимаю. Почему ты забеспокоился? — Из-за того, куда ты уехала и в чьем доме собиралась гостить. Слава Богу, с тобой ничего плохого не случилось! Я понимаю, что ты этого не знаешь, Джулианна, но виконт Мидлтон— не тот человек, которому можно доверять. — Мне начинает казаться, что ты прав. Но почему ты мне это говоришь? Потому, что он, в самом деле, опасен, или потому, что ты не хочешь, чтобы я знала, что он твой брат? Руки, обнимавшие ее, ослабли, и Джулианна соскользнула на пол. — Что ты сказала? — Прости, что испугала тебя, но я это знаю, Рейф. Там, в Мидлбрук-Парке, я увидела в галерее портрет покойного виконта. Портрет твоего отца. — Ас чего ты решила, что он и есть мой отец? — скованно спросил Рейф. — Ну как же можно ошибиться? Ты же просто копия его, начиная с цвета глаз и кончая формой подбородка. Что, будешь отрицать? Хочешь мне сказать, что Дэвид Сент-Джордж вовсе не твой отец? Рейф беззвучно выругался. Черт бы все побрал! Ну, это же надо — чтобы именно она случайно увидела тот самый портрет и обо всем догадалась! Сам он видел этот портрет только один раз и с тех пор почти о нем не вспоминал. За свои тридцать пять лет он всего однажды посетил Мидлбрук-Парк по прихоти отца. Он и сейчас помнил тот день — ему было четырнадцать, и они возвращались домой на школьные каникулы. Поддавшись внезапному порыву, отец решил показать Рейфу свое имение, пока жена и дети уехали отдыхать. Точнее, так предполагалось, и все действительно уехали, кроме Бертона. Он встретился со своим младшим братом случайно, всаду. Встреча была роковой и вызвала ненависть с первого взгляда, по крайней мере, со стороны Бертона, Очевидно, он прекрасно знал о существовании Рейфа и давно успел возненавидеть своего сводного старшего брата. Тринадцатилетнему Бертону хватило одного взгляда, чтобы понять, кто передним. Сначала он грубо оскорбил Рейфа, а потом ударил. Рейф тут же дал сдачи. Они лупили друг друга что есть мочи, но тут появился отец и растащил их. До этого дня Рейф мало задумывался о том, что очень похож на отца, а потом, после его смерти, вообще перестал об этом думать. Господь свидетель, ему и в голову не приходило, что Джулианна может поехать в МидлбрукПарк и увидеть там этот портрет. При мысли о том, что Джулианна гостила в доме Мидлтона, во владениях сводного брата, кровь в жилах Рейфа снова похолодела. — Ну, Рейф? — спросила она. — Это правда? — Да, правда, но ведь ты и раньше знала, что я внебрачный сын. Почему столько удивления? — Не в этом дело. Я просто не ожидала увидеть такую связь. И понятия не имела, что лорд Бертон— твой брат. Рейф отпустил ее и отошел. — Да, пусть в наших жилах течет одна кровь, но заверяю тебя — Сент-Джордж мне не брат. — Сделав еще несколько шагов, он круто повернулся: — А теперь у меня есть вопрос к тебе. Что ты делала в его доме и в его имении? Джулианна резко выпрямилась, и Рейф сразу же пожалел о том, что его слова прозвучали как обвинение, чего он новее не хотел. Однако о самом вопросе он нисколько не жалел. Джулианна плотно запахнула свой пеньюар и скрестила на груди руки. — Последние несколько недель виконт часто наносил визиты Мэрис и пригласил нас приехать к нему в гости. Ничего неподобающего в этой поездке не было, если ты об этом. Рейф сердито наморщил лоб: — Надеюсь, ты не подразумеваешь, что Мидлтон ухаживал за твоей сестрой? — Да. Собственно, в эти выходные он сделал ей предложение… Желудок Рейфа скрутило, и он с трудом уловил ее следующие слова. — …но Мэрис решила ответить ему «нет», — договорила Джулианна. Он провел дрожащими пальцами по волосам и заметался по комнате. — Слава Богу! Он подлый негодяй, и ты ни при каких обстоятельствах не должна разрешать своейюной сестре выходить за него замуж! Она даже приближаться к нему не должна. Кстати, тебя это тоже касается. — Он шагнул вперед и сжал ее плечи. — Пообещай, что будешь держаться от него подальше, Джулианна. Поклянись, что порвешь с ним отношения! Ее темные глаза широко распахнулись. — Ну, хорошо, я попытаюсь, если ты вправду считаешь, что это необходимо. Но я не понимаю. Что он такого сделал? Что он сделал? Если бы она только узнала правду, то в ужасе отшатнулась бы. — Должна признаться, что иногда я чувствую себя в обществе виконта очень неуютно, — продолжала между тем Джулианна, — но в светском обществе он принят. — Говорят, что и дьявола иногда приглашают на светские приемы. — Так о чем ты? Он тебе лгал или смошенничал? Хуже, подумал Рейф. Гораздо, гораздо хуже. Закрыв на секунду глаза, он собрался с силами и заговорил: — Я рассказывал тебе про Памелу. — Да. Девушка, на которой ты собирался жениться. Она умерла. Рейф сглотнул, горло перехватило. — Атеперь то, чего ты не знаешь. Девять лет назад Мидлтон со своими дружками похитил ее, изнасиловал и замучил до смерти, пытаясь так отомстить мне. Джулианна шумно втянула в себя воздух и прижала ладонь ко рту. Напольные часы в холле пробили один раз. В доме было тихо и темно в этот ночной час. Рейф зевнул, закупорил пузырек чернил и положил на место перо. Пора хоть немного поспать, решил он, а работу отложить на завтра. В последние дни навалилось слишком много всего приготовления к свадьбе, до которой остался всею месяц, и приведение в порядок нового дома здесь, наГрейсчерч-стрит. Он хотел, чтобы Памела пришла хозяйкой в безупречный дом. Кроме того, деловые соглашения тоже требовали внимания. Последние несколько лет оказались очень прибыльными. Настолько, что теперь Рейф не сомневался — ему больше не придется работать за нищенское жалованье. Но удовлетворения он все еще не чувствовал: он хотел большего и знал, что сумеет добиться того, о чем другие даже и мечтать не смеют. И Памела всегда будет рядом, он станет любить и баловать ее. Наряжать в шелка и атлас, выполнять любое ее желание. А когда они станут семьей, то часть года будут проводить за городом. Рейф уже начал ремонтировать свой дом в Уэст-Райдинге, где они будут жить. И он наконец-то получил свою законную часть наследства отца, хотя семейство Сент-Джордж долго пыталось оспорить завещание. Двадцать тысяч фунтов он уже вложил в дело — эти деньги обеспечат ему возможность создать свою финансовую империю. Но что еще более важно, они стали для него заслуженным подтверждением того, что справедливость существует, и теперь он сможет оставить прошлое позади, там, где ему самое место. Зевнув еще раз, Рейф встал и начал задувать свечи. Снаружи зацокали лошадиные копыта, загрохотали колеса экипажа, но он не поехал дальше, а почему-то остановился. Чей-то приглушенный мужской голос отдавал распоряжения. Через несколько секунд в дверь заколотили. Рейф удивился. Кто это может быть в такой поздний час? Он никого не ждет. Зная, что все слуги давно спят, он вышел в холл и осторожно приоткрыл дверь. Увидел, кто там, и челюсть его отвисла. Рядом с открытой дверцей черного ландо небрежно стоял БертонСент-Джордж. Около него околачивался один из его дружков, лорд Андерхилл. Еще двое сидели в экипаже, их лица было трудно различить в слабом свете уличных фонарей. — Чего тебе нужно? — раздраженно спросил Рейф. — Вы это слышите? — обратился виконт к своим приятелям. — Слышите это неуважение? Презрение, которое он проявляет к настоящим аристократам, к тем, кто выше и лучше его? — Он поднял вверх руку, откинув за спину элегантный вечерний плащ. — А я прибыл, чтобы преподнести тебе подарочек, Пендрагон. Рейф нахмурился. Его охватило беспокойство, словно кто-то провел по спине липкой холодной рукой. О чем это он толкует? Они с Сент-Джорджем друг друга не выносили, с чего бы вдруг братец привез ему подарок? — Давайте, давайте, джентльмены, — велел виконт вкрадчивым голосом. — Вытаскивайте наш маленький сюрприз. Один из двоих выпрыгнул из экипажа, второй суетился внутри, помогая поднять большой сверток. Они вместе вытащили его и бросили у подножия крыльца — что-то бесформенное, завернутое в старое шерстяное коричневое одеяло. Сердце Рейфа заколотилось. Он смотрел на сверток, перебирая самые ужасные варианты. — Ты что, и взглянуть не желаешь? — глумился виконт. — Я знаю, тебе понравится то, что внутри. — Рейф не шевельнулся, и Сент-Джордж сам подошел к нему. — Может быть, тебе просто нужно чуть-чуть помочь? И носком башмака виконт сильно пнул сверток. Из одеяла послышался страдальческий стон. Боже милостивый, там что, человек? Больше не колеблясь, Рейф быстро сбежал с кирпичных ступеней и опустился на колени около свертка. Откинув одеяло, он ахнул. Перед ним лежала почти нагая женщина — на ней осталось только разодранное в клочья окровавленное нижнее белье. Ее бледная кожа была вся в фиолетовых, синих и багровых синяках разной формы и размеров. Веки, губы, щеки так распухли, что ее почти невозможно было узнать, а длинные золотистые волосы насквозь пропитались потом и кровью. Золотистые волосы… Рейф проглотил подступившую к горлу желчь и протянул к ней трясущиеся руки. От его легчайшего прикосновения она застонала, дернулась и сжалась в комок, и Рейф увидел у нее на шее тонкую цепочку. В тусклом свете фонаря блеснул медальон, на котором были выгравированы изящные незабудки. Точно такой же, какой он подарил Памеле, когда только начал за ней ухаживать. «Нет! — мысленно вскричал Рейф. — Нет, нет, нет, это не может быть она!» Глаза обожгло слезами, все перед ним расплылось, слезы хлынули по щекам, но Рейф этого не замечал. И тут прямо ему в ухо зашептал голос сатаны, вкрадчивый и полный самодовольства: — Услышав, что ты собираешься жениться, мы — Андерхилл, Чаллонер, Херст и я — все захотели подарить тебе что-нибудь особенное. И решили, что самым подходящим подарком будет объездить невесту. Должен заметить, что поначалу она была не особенно сговорчивой, но потом освоилась. Настоящая похотливая сучка эта твоя невеста. Я уверен, ты будешь рад, что она станет согревать твою постель, ну, если, конечно, ты не особенно разборчив и готов подбирать объедки за настоящими мужчинами. И виконт захихикал, словно отпустил отличную шутку. Ярость, холодная и черная, захлестнула Рейфа. Но он не исколотил и не разорвал Сент-Джорджа на куски, он стоял на коленях, почти парализованный, тело его сотрясалось, безмолвный крик застрял в горле. — Я предупреждал тебя, Пендрагон, — лучше не переходи мне дорогу, — сказал Сент-Джордж. — И не вздумай когда-нибудь еще совершить подобную ошибку. Шаги удалились. Все еще оцепеневший, Рейф заставил себя поднять голову и увидел отъезжавший экипаж, услышал непристойный хохот… Рейф содрогнулся и вернулся в настоящее. — Этот проклятый ублюдок погубил ее, чтобы заставить страдать меня, — пробормотал он. — И ему это удалось. — Боже милостивый! — в ужасе прошептала Джулианна. Глаза ее наполнились слезами. Глаза Рейфа остались сухими, все его слезы давным-давно выжгли ненависть и всепоглощающее желание отомстить. Джулианна взяла его за руку и подвела к кровати. Усадив его рядом с собой, она крепко обняла его, чуть приподнялась и поцеловала сначала в щеку, потом в висок. — Расскажи мне все, — пробормотала она, поглаживая его по груди. Рейф долго молчал — воспоминания были слишком мучительны. Но ее тихая простая мольба взывала к чему-то скрытому глубоко в его душе. Толком, не поняв, что делает, он уже начал говорить: — После того как они швырнули ее к моему порогу, избитую и истерзанную, я кинулся в дом и вызвал доктора. Она потеряла очень много крови, мы боялись, что той же ночью она и умрет, но каким-то чудом она выжила. Постепенно Памела начала поправляться, по крайней мере физически. Она ела и спала и делала все, что делает живой человек. Но девушка, которую я знал, исчезла. Раньше она все время улыбалась и смеялась. Памела была одной из тех редких душ, кто никогда не видит в людях ничего плохого. Но эти подонки убили это в ней, погасили свет в ее глазах. Он замолчал, чувствуя свинцовый комок в груди. — После этого она не могла на меня смотреть и сжималась в комок при малейшем прикосновении. Не потому, чтоэто был я, а потому, что я был мужчиной, а именно они заставили ее страдать. И я не мог ничего, сказать или сделать, чтобы исправить это. Черт, я не мог утешить ее даже тем, что обидчики ее наказаны. Он встал, подошел к камину, взял кочергу и начал ворошить в нем поленья, хотя они и не горели. — Но ты, конечно же, заявил властям о нападении? Рейф засмеялся, горько и глухо: — Да, мы с ее отцом пошли к так называемым властям и рассказали, что эти чудовища с ней сделали. А они только смотрели на нас и ухмылялись, а потом спросили, как она сумела их соблазнить. Сент-Джордж и его дружки — такие респектабельные джентльмены, богатые, могущественные люди, важные и привилегированные. Кто поверит заявлению часовщика из Чипсайда и бизнесмена сомнительного происхождения против свидетельства четверых состоятельных аристократов? — Но ты же их видел! Мидлтон сам признался тебе в том, что сделал! — Им всего лишь требовалось это отрицать — если бы констебли вообще их допрашивали. А они этого, конечно, не делали. Вместо этого они швырнули в камеру меня за ложные обвинения. Они бы и отца Памелы посадили, но я убедил их позволить мне отсидеть его срок следом за своим. Две недели в лондонской тюрьме. — Это чудовищно. — Джулианна наклонилась вперед, на лице ее было потрясение и гнев. В тот самый день он навсегда утратил уважение к закону. Он понял, что человек должен сам о себе заботиться и сам искать справедливости теми средствами, которые ему доступны. — Сент-Джордж и его дружки-насильники продолжали жить, будто ничего не случилось, — холодно произнес Рейф. — Они не испытывали никаких угрызений совести, словно никогда не издевались над несчастной милой девушкой, единственным преступлением которой была любовь ко мне. «Святые небеса, как я хотел их убить!» — так думал Рейф, вспоминая то время. Сначала он просто сума сходил, так ему хотелось выследить их, одного за другим, и засадить каждому пулю между глаз. Но он решил, что это будет слишком легкая смерть, и предпочел дать каждому отведать свою долю страданий. Пусть пройдут годы, но его отмщение непременно осуществится. Андерхилл и Чаллонер уже получили по заслугам, а двоих других тоже скоро ждет час расплаты. С Херстом, пьяницей, уже почти покончено, он сам себя погубил, а у Сент-Джорджа начались финансовые затруднения, и он здорово суетится, потому что каждое новое вложение капитала таинственным образом оборачивается неудачей. Уничтожить одного за другим — вот самая сладкая месть. — А как же Памела? — мягко спросила Джулианна. — Ты говорил, что она умерла. — Да. Эти подонки убили ее. Это так же верно, как если бы они пришли в дом и собственными руками накинули петлю ей на шею. — Рейф обернулся и посмотрел в ее страдальческие глаза: — Она повесилась через три месяца после этого случая. Она… обнаружила, что беременна. И оставила мне записку, в которой писала, что просит прощения, но не в силах вынести мысль, что ей придется пережить это бесчестье. До той ночи она была девственницей. Она писала, что не может рассчитывать, что я женюсь на ней, и буду растить эту мерзость как собственного ребенка. Написала, что не может быть моей женой. Не может быть ничьей женой, по тому, что больше никогда не сумеет вынести прикосновения мужчины. — Сделав глубокий вздох, Рейф продолжил: — Памела написала, что любит меня. Она даже умоляла простить ее. Ну как же она не поняла, что в прощении нуждалась вовсе не она? Я! И до сих пор — я. — Ты ошибаешься. Не нужно себя винить. — Не нужно? — горько спросил он. — Это была только моя вина. Если бы не я, эти мерзавцы ее не тронули бы. Если бы не дом, им это было бы ни к чему. — О чем ты говоришь? Рейф немного помолчал. — О доме моей матери в Йоркшире. Том, в котором я вырос. Он снова потыкал медной кочергой в поленья, потом повесил ее на крючок и повернулся к Джулианне. — Несмотря на обстоятельства моего рождения, — начал Рейф, — у меня было счастливое детство. Пусть мальчишки дразнились и даже дрались, я хорошо знал, что родители меня любят и друг друга тоже. Отец проводил с нами столько времени, сколько мог, и позаботился о моем образовании, когда подошло время. Матери он подарил дом и давал достаточно денег, чтобы содержать несколько слуг и жить безбедно. Но на самом деле ей был нужен только он. Я помню, как светилось счастьем ее лицо, когда приезжал отец. И как она запиралась в своей комнате и плакала, когда он уезжал. Рейф сунул руки в карманы. — Я знал, что у отца есть другая семья. Еще один сын и две дочери, мои брат и сестры, однако я не должен был о них упоминать или говорить, что мне о них известно. Иногда я о них думал и гадал, как бы сложилась жизнь, родись я законным сыном, а Сент-Джордж — внебрачным. Но, в общем и целом все это меня не волновало. Я любил маму и наш дом и никогда в жизни ни на что их не променял бы. Он подошел к ее туалетному столику и начал переставлять флаконы. Словно пытаясь отвлечься, откупорил бутылочку с розовой водой, поднес ее к носу и закрыл глаза, наслаждаясь приятным запахом. Потом осторожно закупорил флакон и поставил его на место. Шумно вздохнув, Рейф продолжил: — Я знал, что Сент-Джордж меня терпеть не может, но до самой смерти отца не представлял, какую сильную злобу он затаил. Папа умер очень неожиданно, в тот год, когда мне исполнилось двадцать. Никто ничего даже не предполагал. Я тогда учился в университете и случайно наткнулся на объявление в «Таймсе». Лицо его посуровело. Очевидно, он снова вспомнил, как это было унизительно и оскорбительно — ему даже не сообщили о смерти отца! — Однако моей матери это известие преподнесли куда более жестоким образом. Буквально через несколько дней после смерти отца появились два всадника. Стоял конец января, было очень холодно, землю засыпало глубоким снегом. Они заколотили в дверь, сказали матери, что виконт умер, и приказали ей убираться прочь — причем сию же минуту. Ей даже не позволили собрать саквояж и взять с собой хотя бы какие-то личные или памятные вещи. Дом и все его содержимое теперь принадлежат Бертону Сент-Джорджу, сказали они матери. В груди у Джулианны все сжалось. Большим усилием воли она удержалась на месте и не кинулась к Рейфу. — Сент-Джордж послал их предъявить права на собственность и вышвырнуть из дома на улицу отцовскую шлюху, как они ее назвали. Они последовали приказу, буквально выгнав маму в том, что было на ней надето. И даже не разрешили укрыться у кого-нибудь из соседей. Эти негодяи развесили в деревне объявления, предупреждая, что любой, кто окажет ей помощь, будет выселен из дома. К счастью, трактирщик не послушался этого приказа и позволил маме пожить у себя в конюшне, пока сообщат мне. Я приехал сразу же, как узнал, но к этому времени у нее начался плеврит, вызванный холодом и шоком. Лицо его осунулось — скорбь не отпускала его дажесейчас. — Потом ей стало чуть лучше, и я повез ее в Лондон, больше было некуда. Я не знал, что делать, и потратил свои последние деньги, чтобы снять для нас комнату, купить маме кое-какую одежду, еду и топливо для камина. Несколько недель казалось, что она поправляется, но потом болезнь вернулась. Я вызвал доктора, но он ничем не смог ейпомочь, и вскоре она умерла. По щеке Джулианны поползла одинокая слеза — она вспомнила, как страдала, когда умерла ее мать. Джулианна смахнула слезу тыльной стороной ладони. — Рассказывай остальное. Рейф устало вздохнул и снова собрался с духом. — Я остался один и пошел своим путем. Очень долго я винил отца за то, что он не обеспечил мать, но потом Тони, мой друг аристократ, сумел раздобыть копию завещания. И мы выяснили, что отец оставил деньги и моей матери, и мне, но семейство Сент-Джордж предпочло не выпускать их из рук. Кроме того, я твердо уверен, что отец и дом этот завещал матери. Она несколько раз упоминала, что документы были оформлены на ее имя. — Одна рука Рейфа сжалась в кулак. — Сент-Джордж украл этот дом у моей матери и вышвырнул ее на улицу, как мусор. Поэтому, как только появилась возможность, я устроил так, чтобы не оставить своему «младшему братцу» выбора и заставить его отдать дом мне. Джулианна тревожно вздрогнула: — И что ты сделал? — Спокойно выкупил его долги, в том числе несколько долговых обязательств, имеющих исковую силу в случае обращения в суд. А когда пришло время платить кредиторам, он обнаружил, что должен только мне. Вместо того чтобы начать публично трепать его имя и объявить во всеуслышание, что у него нет денег, я предложил ему сделку — дом и земли в Уэст-Райдинге в обмен на все его неоплаченные векселя. У него не было выбора, и он согласился. Но разозлился, а я совершил ошибку — не понял, до какой степени он меня возненавидел. Дом я получил, зато потерял Памелу. Дьявольская получилась сделка. Рейф поднял глаза, яркие, как зеленый весенний мох, и полные ненависти к себе. — Так что видишь, милая, я виноват в ее смерти точно так же, как и он. Поднявшись на ноги, она подошла к Рейфу и крепко обняла его. Он стоял неподвижно, как скованный, словно хотел вырваться, но вдруг прижал к себе Джулианну, сцепил руки у нее на спине и зарылся лицом в ее волосы. Они стояли так долго, стараясь морально поддержать друг друга. Тела прижимались друг к другу, теплые, живые — такие живые! Но инстинкт требовал большего, и губы Рейфа нашли ее губы. Его поцелуй был мягким, медленным и нежным. Она откликнулась, приоткрыв рот и побуждая его двигаться дальше. Все ее чувства смешались в одном головокружительном вихре, безграничное наслаждение уже захватило Джулианну. Она откликалась на каждое его движение, дразнила его языком, покусывала губы, играла в мучительную игру, от которой голова ее кружилась. Она отбросила всю свою сдержанность, и поцелуи ее сделались горячими, обжигающими. Две недели разлуки — это слишком много, и оба они стремились наверстать упущенное время. Рейф уже сделал несколько шагов вперед, но остановился, видимо, вспомнив, что они не на Куин-сквер, а в спальне Джулианны на Мейфэре. Она ощутила, как он вздрогнул от неутоленного желания, неохотно прерывая поцелуй. — Нас могут застать, — прошептал он, сделав еще несколько шагов в сторону кровати. — Могут, — согласилась Джулианна, обхватывая его бедра ногами. — О Боже, только не останавливайся! В эту минуту она хотела его так сильно, что не думала нио каком риске. Что-то негромко прорычав, Рейф в несколько шагов добрался до кровати и положил Джулианну на кровать. Она думала, что сейчас он сорвет с нее ночную рубашку, а потом быстро разденется сам, и оба они будут обнажены. Рейф скинул с себя сюртук, развязал галстук ишвырнул все это на пол. Расстегнув пуговицы на рубашке, он сбросил с ног башмаки. Но дальше раздеваться не стал, а лег на кровать и вытянулся рядом с Джулианной. Медленно, неторопливо он начал свою игру с легких ласк и поцелуев, прикасаясь к ней то тут, то там. Не снимая одежды, он возбудил Джулианну, заставил ее изнывать от желания, а между ног у нее собралось влажное тепло. Она заерзала в своем пеньюаре, надеясь, что Рейф его снимет и прикоснется, наконец, к ее голой коже. Но он продолжал гладить ее сквозь тонкий шелк. Ткань сделалась влажной, когда он припал к одной из грудей Джулианны и начал ее посасывать. Застонав, она закусила губу и закрыла глаза. В голове шумело, и Джулианна понимала, что блаженство совсем рядом, но Рейф продолжал удерживать ее на тонкой грани, растягивая минуты мучительно-восхитительного восторга. Когда он все-таки сорвал с нее пеньюар, Джулианна вскрикнула от наслаждения. — Боже, Рейф, возьми меня! — простонала она и протянула к нему руки, чувствуя, как самообладание ей изменяет. Но он выскользнул из ее объятий, сел, сдернул через голову рубашку и снял брюки. — Терпение, — шепнул он, снова поворачиваясь к Джулианне. — Я еще не подготовил тебя как следует. Она хотела возразить, но не смогла произнести ни слова, особенно увидев его взгляд, в котором сквозило желание, — Рейф начал неторопливо гладить ее голое тело. Потом снова жарко целовал ее, сначала в губы, а потом в шею. Рейф слегка прикусил кожу у нее на затылке, но тут же лизнул ее и поцеловал. Время превратилось в призрачное понятие, Рейф повторял ласки снова и снова — прикусил, лизнул, поцеловал. Он не оставил на ее теле ни одного нетронутого местечка. Она застонала, пылая желанием, когда он добрался до заветной цели, широко раздвинув ее ноги ради самой интимной ласки. Но сначала Рейф зажал ей рот ладонью. Джулианна не поняла зачем, но через мгновениевоспарила от единственного прикосновения его губ, и крик восторга был заглушён его широкой ладонью. С самообладанием, поразившим ее, он еще раз довел Джулианну до пика и только после этого лег на нее. Он вошел в нее, погрузившись глубоко глубоко. Джулианна сомкнула ноги у него на талии и поцеловала его, побуждая достичь пика как можно скорее. Но Рейф и сейчас не стал торопиться. Он растягивал наслаждение, сдерживал себя, заново распаляя ее голод, чтобы сорваться с обрыва вместе. Покорившись, Джулианна держалась как могла, отдав и свое тело, и, возможно, душу в его власть. Прильнув к ее губам, Рейф успел поймать ее крики восторга, слившиеся с его грубоватым выкриком. Его тело содрогалось от наслаждения. Прошли долгие минуты, прежде чем Джулианна пришла в себя. Свернувшись рядом с ним клубком, она почти засыпала. «Как чудесно лежать тут рядом с ним! — думала она, чувствуя, как отяжелели веки. — Как я его люблю!» Ее глаза внезапно широко распахнулись. Джулианна повернула голову, увидела, как он, обмякнув, лежит рядом с ней, и сердце ее растаяло. Так это правда! Несмотря на все сложности, на все условности, несмотря на то, что они не могут быть вместе, сердце ее знало, чего оно хочет. Не зная, когда и как это произошло, Джулианна поняла, что всем сердцем полюбила Рейфа Пендрагона. Глава 14 Рейф проснулся перед рассветом. Он долго смотрел в темноту. Джулианна уютно свернулась клубочком рядом с ним. Вдыхая сладкое тепло ее кожи, он так хотел остаться, хотел целовать ее, когдаона проснется, хотел снова заниматься с ней любовью. Но чтобы защитить ее и сохранить тайну их отношений, он должен уйти, и как можно скорее. Стараясь не разбудить Джулианну, Рейф выбрался из постели. Подошел к окну, раздернул шторы, впуская в спальню последние лучи лунного света. Тени комнаты слегка разошлись, и он в полной тишине оделся. Снаружи, на ветвях деревьев, уже защебетали птицы, сообщая о наступлении зари. Застегнув последнюю пуговицу на сюртуке, он повернулся, чтобы еще раз посмотреть на Джулианну. Она спала крепко, как ребенок. Черты ее лица разгладились, губы слегка приоткрылись, будто она была зачарованной принцессой из сказки и ждала, когда поцелуй принца ее разбудит. Рейф подумал о прошедшей ночи. Просто невероятно, сколько всего он ей рассказал! Только самые близкие друзья знали о трагедии, случившейся с Памелой, понимали, за что он так ненавидит Сент-Джорджа. Но Джулианна теперь знала еще больше. Однако Рейф ни о чем не жалел, не сомневаясь, что она все сохранит в тайне. Не в силах устоять, он наклонился и прикоснулся губами к ее виску, к нежной, как лепесток цветка, коже — поцелуем, легким, как шепот. Джулианна пошевелилась, губы ее сложились в мечтательную улыбку. Взглянув на нее в последний раз, Рейф повернулся и подошел к окну, чтобы уйти так же, как пришел. «Как она посмела?!» Знакомая фраза снова повторилась в голове Бертона, как сотню раз до этого. Прошедшая неделя не помогла унять ярость или смягчить уязвленную гордость. Внешне спокойный, он развалился в кресле в парадной комнате каретных дел мастера и послал клерка сообщить хозяину, что лорд Мидлтон ждет его немедленно. Купаясь в лучах солнечного света, Бертон постукивал тростью с золотым набалдашником по тусклому деревянному полу и обдумывал свою неудачу. Все тщательное планирование, все искусное ухаживание, все неустанные вложения времени, денег и сил оказались впустую. Мэрис должна была принадлежать ему. Он это знал, чувствовал, такое сладкое розовое яблочко, только и ждущее, чтобы его сорвали с дерева. Она уже собиралась принять его предложение. В конце концов, разве не ради этого он утруждался и устраивал тот нудный прием у себя в имении? Чтобы ей польстило его внимание! Чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что он проявляет к ней повышенный интерес! Но потом что-то случилось, и она передумала, отвернулась от него. Он заметил это вскоре после того, как она приехала в имение, заметил ее сдержанность, словно между ними вдруг появился невидимый барьер. Он рассердился, когда она попросила несколько дней для раздумья. И пришел в совершенную ярость, когда нанес ей визит в Лондоне, а она отказалась его принять. Все женщины — трусливые, бесполезные, тупые создания, годные только для одного. Ну, возможно, есть еще кое-что, поправился Бертон, если принять во внимание толстый кошелек, который может ему принести девица вроде Мэрис Дэвис. В общем, не важно, почему она вдруг передумала. Это не имеет значения. Она будет принадлежать ему — по доброй воле или нет. Он вложил в нее слишком много времени и денег, чтобы теперь позволить ей ускользнуть. Ну, а теперь слишком поздно. Леди Мэрис не оставила ему выбора. Ему нужны деньги, а она их имеет. Когда он ее скомпрометирует, семья будет вынуждена принять его условия. А после того как они поженятся, а ее жирное приданое надежно будет переведено на его счета, он уж позаботится, чтобы преподать ей несколько полезных уроков. Когда он с ней разберется, она сто раз подумает, стоит ли его снова сердить. — Милорд, приношу свои искренние извинения за то, что заставил вас ждать. — Каретник Хиггинс торопливо вошел в комнату через дверь, отделявшую ее от лавки, и низко поклонился: — Чем могу быть полезен? Бертон встал, принимая раболепие старика как должное. — Я пришел, чтобы заказать новый фаэтон. Думаю, на этот раз черный. Наступило долгое молчание. Хиггинс, человек невысокий, выпрямился во весь свой рост и уставился в галстук Бертона. Громко сглотнув, каретник расправил плечи, словно приготовляясь к битве. — Гм… милорд, — начал он, не глядя в глаза Бертону. — Я был бы рад сделать для вас новый экипаж… гм… однако… возникает вопрос с вашим счетом. Бертон нахмурился: — А что с ним не так? Хиггинс закашлялся, на его шее надулись багровые вены. — Ну, милорд, с ваших последних двух покупок остался неоплаченный счет. Я занес его в свои книги, и он значится там довольно долго… Я вынужден просить вас сперва оплатить старый счет, и только после этого я возьмусь за новую работу для вашей светлости. Бертон стиснул набалдашник своей трости с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Получишь свою плату целиком при ближайшей возможности, — рявкнулБертон, отлично понимая, что «при ближайшей возможности» означает «никогда». — Что ж, благодарю, милорд. Что до вашего нового фаэтона… Бертон оборвал его: — Не утруждайся. Думаю, мои дела с тобой закончены. Я найду нового мастера. Прощай. Сильно стукнув тростью в пол, он направился к двери. — Но, милорд… — Каретник поспешил вслед за ним. Не глядя на него, Бертон вышел из лавки. Внутри у него все кипело. Он быстро шел по улице, оставив своего грумау экипажа, чтобы тот следовал за ним на безопасном расстоянии. Унижение рвало его нервы, как маленькая хищная рыба. Бертон негодовал. «Разговаривать со мной в такой манере! Бесцеремонно заявить о моих долгах! Это невыносимо!» Хуже того, это уязвляло самолюбие, особенно потому, что заплатить ему было нечем. Последние несколько вложений обернулись большой неудачей. Разумеется, все было бы прекрасно, если бы некая особа повела себя так, как следовало, и согласилась выйти за него замуж. Каждый торговец в Лондоне, все эти надоедливые насекомые знали бы, что у него богатая невеста, и с радостью предоставляли бы ему кредит. Но сейчас он остался один на один со своим раздражением. Хиггинс уже третий торговец в городе, кто осмелился требовать у него денег. Это уже тенденция, и надо что-то делать. В обществе ни в коем случае не должны узнать о его финансовых затруднениях, не должны подозревать, что он вовсе не такой богатый человек, как принято считать. Если хорошенько подумать, так во всем виновата Мэрис Дэвис. Бертой шел, куда его несли ноги, и очень скоро оказался у Гайд-парка. Он уже хотел сесть в экипаж и поехать домой, но вдруг заметил знакомую темноволосую головку. Кровь быстрее потекла по жилам, тлеющий гнев распалился и превратился в пылающий костер. Он смотрел на леди Мэрис, прогуливавшуюся по одной из дорожек парка. «Какая она аппетитная!» — размышлял Бертон. Хороша, как оранжерейная роза, в своем утреннем платье из светло-желтого муслина и маленькой шляпке с пером, кокетливо сидевшей на ее голове. Интересно, она здесь одна? Бертон огляделся. Насколько он мог судить, ее сопровождала всего лишь горничная — молодая девушка, которая шла сзади на почтительном расстоянии. Как неосмотрительно со стороны ее брата разрешать малютке Мэрис гулять в одиночестве! И как удачно для него самого! Его губы искривились в ухмылке. Бертон озирался, проверяя, нет ли еще кого-нибудь неподалеку. Но, похоже, эти две девицы гуляют одни. Наверное, судьба дает ему шанс — один из тех, мимо которого невозможно пройти. Больше ни секунды не колеблясь, Бертон повернулся к своему груму, велел ждать и устремился в парк. Нарядившись в бледно-голубое платье, надев подходящие по цвету туфельки, Джулианна спускалась вниз по лестнице своего городского дома. Она мурлыкала себе под нос веселую мелодию, взбудораженная тем, что скоро снова окажется рядом с Рейфом. Она натягивала в холле перчатки, а дворецкий уже открыл для нее дверь, ожидая, когда леди выйдет, и тут на мостовой зацокали лошадиные копыта. Через несколько минут рядом с домом, сразу за каретой Джулианны, остановилась верховая лошадь. Брови Джулианны взлетели вверх, едва она выглянула наружу и увидела двоих всадников: майора Уоринга и свою сестру Мэрис — майор придерживал ее здоровой рукой. Что случилось, во имя всего святого? Джулианна выскочила на крыльцо как раз вовремя, чтобы увидеть, как майор ловко соскочил с лошади и помог спешиться Мэрис. Оказавшись на мостовой, Мэрис кинулась к сестре: — О, Джулс, это было ужасно! Он попытался меня похитить! Грудь Джулианны стиснуло, как обручем. — Кто пытался? — Лорд Мидлтон! Но Уильям… я хотела сказать «майор Уоринг»… меня спас! — Повернув голову, Мэрис ослепительно улыбнулась подошедшему к ней майору. При упоминании имени Мидлтона по спине Джулианны пробежал холод. — Почему бы вам не зайти в дом и не рассказать вашей сестре, что случилось? — предложил Уоринг, осторожно взяв Мэрис под локоток и препровождая ее к крыльцу. — Если я хочу его выследить, мне нужно ехать прямо сейчас. — О, Уильям, пожалуйста, будьте осторожны! — Не беспокойтесь, я справлюсь. — Он поднес руку Мэрис к губам и запечатлел на ней нежный поцелуй. Поклонился, вскочил на коня и ускакал. Обняв Мэрис за плечи, Джулианна ввела ее в дом и вверх по лестнице, в гостиную. Там еще раз обняла сестру и усадила на диван. — А теперь, — велела Джулианна, — рассказывай всеподробно. Рейф метался из угла в угол гостиной в доме на Куин-сквер. Где же Джулианна? Он хмурился, и глубокая морщинапрорезала его лоб. Она должна была прийти еще час назад! Через несколько секунд Джулианна влетела в гостиную, щеки ее раскраснелись, у виска висел выбившийся из прически влажный темный локон. — Прости, что я опоздала, — сказала она, торопливо направляясь к нему. — Я бы послала тебе записку, но времени не оставалось. — Где ты была? — С Мэрис. — Она остановилась, прижав к груди стиснутый кулачок. — Он попытался увезти ее, Рейф. Попытался похитить средь бела дня в городском парке! Устремившись к ней, Рейф заключил Джулианну в объятия. — Кто? Надеюсь, ты имеешь в виду не Сент-Джорджа? «Ну конечно, его, — тут же сообразил Рейф. — Я вижуэто по ее глазам». Прильнув к нему, Джулианна кивнула: — Сегодня утром Мэрис пошла, гулять в Гайд-парк со своей горничной. Она сказала, что все было прекрасно и вдруг на дорожке перед ней появился лорд Мидлтон. Сначала он вел себя очень любезно и предложил отвезти Мэрис домой, но она отказалась. Тогда он ее схватил и попытался силой усадить в свой экипаж. Сказал, что она выйдет за него, хочется ей этого или нет, и стоит всего лишь разок скомпрометировать ее и Мэрис никуда не деться — только под венец. В груди у Рейфа разрастался тошнотворный комок. — Он сделал ей больно? — Слава Богу, нет. Словно по воле провидения, мимо проезжал верхом майор Уоринг, он и увидел их борьбу. И сразу пришел Мэрис на помощь. Сначала они просто ссорились, но потом дело едва не дошло до драки. Но место очень уж публичное, так что виконту все-таки пришлось отступить. Должно быть, Сент-Джордж в совершенно отчаянном положении, думал Рейф, раз решился на такое с девушкой из приличной семьи. Похищение человека, а тем более невинной юной леди, — это слишком серьезное преступление, и даже общество не станет с этим мириться. Конечно, если бы мерзавцу удалось задуманное и он сумел бы заставить Мэрис обвенчаться с ним, общество его простило бы — ведь, в конце концов, он бы поступил «правильно». Хвала небесам, что бедняжке Мэрис удалось избавиться, от него и особого вреда он ей не причинил! Рейф не смог бы перенести мысль о том, что он сам приложил руку к ее погибели, пусть и косвенным образом. Сердце его похолодело — он увидел слезы, блестевшие в темных бархатных глазах Джулианны. — Мы с Гарри поклялись, что начиная с этого дняни на минуту не выпустим ее из виду. И майор Уорингбудет за ней присматривать. Кстати, он поехал, чтобы бросить вызов Мидлтону. Надеюсь, он сумеет всадить пулю в этого монстра. Челюсти Рейфа окаменели. — Сомневаюсь, что эта дуэль когда-нибудь состоится. Я подозреваю, что Сент-Джордж сейчас заляжет на дно, может быть, даже покинет Лондон. Он не из тех, кто любит рисковать. А его, так называемая, честь уже запятнана сегодняшним поступком. Если я не ошибаюсь, он просто-напросто «исчезнет». Джулианна вздохнула: — Полагаю, это даже к лучшему. Если с майором что-нибудь случится, Мэрис будет в отчаянии. Джулианна положила ладони ему на грудь, вроде бы немного успокоилась и улыбнулась в первый раз, как вошла в комнату: — Я тебе еще не сказала! Мэрис и майор Уоринг собираются пожениться. — Как-то это неожиданно. Джулианна тряхнула головой и расхохоталась: — Совсем, наоборот. Мэрис его любит уже давно. Видимо, сегодняшнее потрясение толкнуло майора к тому, чтобы признаться, как сильно он ее любит. Насколько я понимаю, он перестал за ней ухаживать из-за собственного увечья и отсутствия средств. Но, похоже, Мэрис убедила его передумать. И мне кажется, она ему сказала, что Мидлтон уже не сможет ее похитить, если она выйдет за другого. — Значит, она будет под надежной защитой? — Безусловно, — согласилась Джулианна. — Они планируют совсем короткую помолвку. А когда Мэрис станет миссис Уильям Уоринг, ей можно будет больше не опасаться виконта. — Джулианна замолчала и нахмурилась: — Я только боюсь, что он попытается повторить это с какойнибудь другой состоятельной девушкой. Наклонив голову, Рейф поцеловал ее. — Слухи разлетятся быстро, и родители будут оберегать от него своих дочерей. Заверяю тебя, теперь его жизнь здорово осложнится. «А если мой план осуществится успешно, у Сент-Джорджа возникнут куда более серьезные проблемы, чем стремление избежать скандала. Не бойся, уж я позабочусь о том, чтобы он заплатил за все», — думал Рейф. — Ты сегодня сильно перенервничала, — сказал он вслух. — Хочешь, я отвезу тебя домой? Джулианна замотала головой и обвила его шею руками. — Нет. Разве только ты сам этого хочешь? Рейф обнял ее крепче. — Я хочу скорее отнести тебя наверх. — Ну, так действуй. Мы и так потратили полдня впустую. В течение нескольких следующих дней догадки Рейфа насчет БертонаСент-Джорджа подтвердились. Виконт исчез, как призрак, бежал из Лондона, оставив за собой кучу неоплаченных долгов и толпу разгневанных кредиторов. Что до майора, Джулианна рассказала Рейфу о безуспешных попытках Уоринга разыскать виконта и потребовать сатисфакции. Очевидно, прежде всего, майор явился в городской дом Сент-Джорджа. Когда ему сообщили, что виконта нет, майор ворвался в дом и обыскал его, обнаружив, к своему разочарованию, что слуги говорили правду. Сент-Джорджа он не нашел. Утром, придя на свидание, Джулианна призналась Рейфу, что рада исчезновению Сент-Джорджа. — Раз виконт пропал, — говорила она, — Мэрис больше ничто не угрожает. А когда она выйдет замуж, мы сможем перестать тревожиться. Надеюсь, он навсегда исчезнет из нашей жизни. Рейф молчал, зная, что все не так просто, когда дело касается Сент-Джорджа. А сейчас, глядя, как Джулианна дремлет в его объятиях, он рассматривал ее прелестное лицо и думал, что же ему теперь делать. «Это я подверг их всех опасности, — размышлял Рейф. — Вне всяких сомнений, Сент-Джордж затаил злобу на Мэрис и всю ее семью, в том числе Джулианну. И если он по какой-нибудь случайности узнает о наших отношениях…» При этой мысли он содрогнулся. До сих пор им с Джулианной удавалось сохранить их любовную связь в секрете, но достаточно одного промаха, одной крохотной ошибки, и все откроется, причем самым опасным образом. Они и так сделались слишком беспечными. Несмотря на то, что у него была уважительная причина, он уже нарушил запреты, явившись к Джулианне домой и, проведя ночь в ее постели. И она легко смогла бы снова уговорить его это сделать, не прилагая особых усилий. Кровь быстрее хлынула по жилам, едва Рейф представил, как она спит рядом с ним ночью. Всю ночь. Каждую ночь. «Я слишком расслабился», — признался он самому себе. Будь он чуть благоразумнее, порвал бы с Джулианной прямо сейчас, пока окончательно не подпал под ее чары. Кроме того, расставание неизбежно, правильно? Кроме того, есть вероятность, что об их отношениях узнает Сент— Джордж, пусть даже эта вероятность ничтожно мала. В случае с Памелой он просто не знал, насколько порочен Сент-Джордж, но на этот раз у него нет никаких иллюзий. Если негодяю виконту хоть на секунду придет в голову, что можно насолить Рейфу, опозорив Джулианну, он, не колеблясь воспользуется этим, причем самым гнусным образом. Закрыв глаза, Рейф потер подбородок. Он знал, что ради Джулианны должен немедленно положить конец их связи. Ведь она не сможет гарантировать свою безопасность, и сам Рейф тоже, а сейчас важнее всего, чтобы Джулианна была жива и здорова. И если ему придется лгать, чтобы заставить ее уйти, что ж, он солжет. «Но, Господи Иисусе, — с тоской думал Рейф, — вырвать ее из моей жизни будет так тяжело! Я просто не представляю, как это возможно». И все же он сделает то, что должно, чтобы уберечь Джулианну. Она пошевелилась, и ресницы ее затрепетали, красивые темные глаза открылись, взгляды их встретились. Губы Джулианны медленно изогнулись в улыбке. Рейф попытался улыбнуться в ответ, но у него ничего не вышло. Склонив голову набок, она выгнула бровь: — Что такое? Ты выглядишь озабоченным. Обругав себя за то, что не сумел скрыть своих чувств, Рейф взял себя в руки, и на этот раз ему удалось улыбнуться. — Просто задумался, милая. Ничего такого, о чем тебе стоило бы волноваться. Она приподнялась, облокотилась ему на грудь и слегка задела его обнаженную кожу сосками. От этого прикосновения естество Рейфа мгновенно затвердело, а тело задрожало от желания. «Так мало времени! — думал он. — Так чертовски мало времени!» Рейф гладил ее роскошное тело, проводил руками по каждому изгибу, запоминал все свои ощущения, чтобы сохранить их и вспоминать ее тепло грядущими холодными ночами. А потом оказалось, что он не может больше ждать, не может существовать отдельно от нее ни единого мгновения. Он чуть подвинул Джулианну и вошел в нее, крепко сжимая ее бедра и стремясь погрузиться в нее как можно глубже. Когда этого стало недостаточно, когда все его чувства обострились, он перекатил ее на спину и вонзился сильнее и глубже. Ее стоны наслаждения звучали в его ушах музыкой, ее руки, мягкие, как тончайший шелк, гладили его распаленную чувствительную плоть. Очень скоро Рейф ощутил знакомое сокращение ее внутренних мышц вокруг его естества, а тело ее изогнулось в экстазе. И хотя его тело тоже стремилось получить удовольствие, он сдерживался, оттягивая этот миг, в твердой решимости растянуть все свои ощущения как можно дольше. Рейф привел Джулианну к пику еще дважды. Она плыла в море блаженства, ослабевшая и переполненная восторгом. И сам он тоже не мог больше сдерживаться. Позволив телу взять верх над разумом, он достиг пика, выкрикивая ее имя. Рейф лежал на ней, купаясь в ее сладких ароматах, и не понимал, как сможет расстаться с ней. Глава 15 Следующие несколько дней прошли в бурной деятельности. У Мэрис кружилась голова от любви, она говорила только о предстоящей свадьбе, а каждое третье слово, вылетавшее у нее изо рта, звучало как «Уильям сказал» и «Уильям сделал». И все видели, что теперь всякий раз, когда Уоринг смотрел на нее, в его глазах, ярких, как звезды, светилась любовь. Джулианна от всей души поддерживала эту пару. Что касается Гарри, то Уоринг понравился ему с первого взгляда, брат то и дело обращался к нему за советом по поводу деловых вопросов и имения. Пусть майор был только третьим сыном, он вырос в семье крупного землевладельца и знал об управлении имением больше, чем многие титулованные лорды. Родители Уоринга прислали Мэрис чудесное письмо и подарок, сказали, что рады будут видеть ее членом их семьи, и пригласили погостить в их имении в Беркшире, когда закончится сезон. Но еще более удивительным было письмо дяди майора по материнской линии. Он написал, что собирается подарить на свадьбу Уильяму и Мэрис красивый дом в Уилтшире и десять тысяч фунтов. Свадьба должна была состояться в сентябре, поэтому все очень торопились с приготовлениями. Но Джулианна радовалась этому. Когда Мэрис обвенчается и уедет, чтобы начать новую жизнь, у Джулианны будет оставаться больше времени на Рейфа. Наемный кеб вез ее к дому на Куин-сквер. Поняв, что она на самом деле любит Рейфа, Джулианна постоянно чувствовала себя в таком же приподнятом, восторженном состоянии, как и сестра. Она часто ловила себя на том, что грезит о Рейфе, о том, что он сказал или сделал, или начинала вспоминать, как они в последний раз занимались любовью. Она бы с удовольствием подольше оставалась в его объятиях, а не роптала на то, что их время ограничивается всего лишь несколькими короткими часами в неделю, часами, которых всегда не хватало. Да, ей придется уехать на несколько недель, чтобы помочь Мэрис со свадьбой, но потом она вернется в Лондон. Сезон закончится, общество разъедется, и встречаться с Рейфом будет намного проще. Может быть, они даже смогут куда-нибудь съездить, чтобы провести вместе несколько долгих, страстных ночей. Поговаривали, что в Ричмонде можно найти прелестные коттеджи для влюбленных, желающих встречаться тайно. И потом, у Рейфа обширные владения, может, у него там даже есть дом, который они сумеют превратить в уютное любовное гнездышко. А вот что будет дальше, Джулианна не знала. Она любила Рейфа и хотела быть с ним, но постоянные отношения казались невозможными. Да, он богат, но это не делает его подходящей партией. Выйти за него означает отказаться от своего места в обществе. Она столкнется с общественным осуждением, да и многие друзья и знакомые будут ее порицать. К тому же снова отдать свою жизнь во власть мужчины? Эта мысль пугала. Джулианне нравилась независимость, она не хотела опять выходить замуж. Хотя если Рейф по-настоящему ее любит… Джулианна серьезно подозревала, что согласится почти с любой его просьбой. Заплатив кучеру, она подошла к дому. Туфли негромко шуршали по усыпавшему дорожку гравию. Ее снова охватило привычное возбуждение, на губах заиграла улыбка. Войдя в дом, она тихонько прикрыла за собой дверь и прошла вперед, но резко остановилась, увидев его крупную фигуру в дверном проеме гостиной. Джулианна схватилась за грудь: — Ой, ты меня напугал! — Приношу свои извинения. Я услышал, как ты вошла, и… в общем, прости. Что-то не так, подумала она. — В чем дело? — спросила Джулианна, заметив серьезное, почти суровое выражение на его лице. — Что-то случилось? — Зайди, поговорим, — ответил он, даже не пытаясь ничего отрицать, и шагнул назад, в комнату. Джулианна вошла следом. Вся ее прежняя веселость мгновенно испарилась. Рейф стоял у окна и смотрел на улицу, держа в руке стакан виски. Покрутив его, он сделал большой глоток. — Почему бы тебе не присесть? — Он показал на диван. Проглотив вставший в горле комок, Джулианна опустилась на шелковые подушки и только тут сообразила, что Рейф ее даже не поцеловал. — Мы прекрасно проводили вместе время все эти месяцы, так? — нарушил молчание Рейф. — Да, конечно же. — Если учесть, как все это начиналось, наша связь оказалась очень приятной. Даже больше чем приятной… просто чудесной. В голове Джулианны зазвенело. — До полных шести месяцев есть еще несколько недель, но возникли… возникли кое-какие дела вне города… Дела? Ах да, у него есть бизнес. Джулианна выдохнула, чувствуя, как ее охватывает облегчение. «Он просто хочет мне сказать, что ему придется на некоторое время уехать. А я-то решила, что…» — …и поэтому я подумал, что нам с тобой лучше всего завершить все прямо сейчас. Ее взгляд метнулся к нему. — Т-ты… хочешь все закончить? В смысле какое-то время не встречаться? В его взгляде мелькнула тень, и глаза сделались темными, как густой лес. — Нет, я хочу сказать, что мы с тобой больше вообще не будем встречаться. Джулианна, я решил с тобой порвать. Его слова подействовали как пощечина. Джулианна застыла и долго не могла вдохнуть. — Но почему? — спросила она, наконец. — Я не понимаю. — Если тебя беспокоит невыплаченная часть долга, могу тебя заверить — я считаю, что мы в расчете. Он расстегнул сюртук, вытащил из внутреннего кармана пачку бумаг, подошел к Джулианне и протянул их ей. Она не сделала ни малейшей попытки взять их у него, и он просто бросил бумаги на диван. — Расписки твоего брата, — объяснил Рейф. — Я пометил их все как выплаченные. — Но дело же не в долге! Как ты можешь так думать? Как ты вообще мог упомянуть о нашей сделке? Я думала… — Что ты думала? — спокойным голосом спросил он. — Что ты меня хочешь! Иначе, зачем ты пришел ко мне домой и залез в окно спальни, когда испугался, что мне угрожает опасность? Зачем бы ты стал тревожиться обо мне и рассказывать такие вещи, о которых ни с кем не говорил? Я знаю, что тебе это далось нелегко! И не нужно мне врать, что я для тебя ничего не значу! Он еще крепче сжал кулаки и отвернулся, глядя в окно. И на какое-то мгновение Джулианне показалось, что она уловила в его лице боль, но когда он снова повернулся к ней, во взгляде не было вообще никаких эмоций, только безразличное спокойствие. — Я этого никогда и не говорил. Ты была хорошей любовницей, Джулианна. Очень хорошей. И я бы заботился о любой женщине, которая делит со мной постель, но не в том смысле, который ты в это вкладываешь. — Он уставился в пол и на минуту замолчал. — Я не хотел тебе больше ничего говорить, но, правда, в том, что мне стало скучно. — Скучно? — От лица Джулианны отхлынула кровь. — Гм… Да, и это тянется уже некоторое время. Один из явных признаков, что эта связь изжила себя. И я решил, что самое время сказать тебе «прощай». Рейф скрестил на груди руки. — Теперь-то я вижу, что ты слишком сильно увлеклась и накрутила вокруг наших отношений целую романтическую фантазию. Но это только иллюзия. Собственно, как ты себе представляла нашу дальнейшую жизнь? Что мы проведем ее вот так, как сейчас? И будем встречаться как любовники год за годом, пока не постареем и не поседеем? «Какая же я дура!» Слезы обжигали глаза. Джулианна сильно заморгала, чтобы не дать им пролиться. — О, я едва не забыл, — произнес вдруг Рейф, снова сунув руку в карман сюртука и вытащив черную бархатную коробочку. Открыв ее, он вынул великолепный браслет с рубинами и бриллиантами. Драгоценные камни были яркими, как крохотные солнца. — Небольшой подарок на память о проведенном вместе времени. — И осторожно всунул коробочкуей в руки. И прежде чем она успела понять, что делает, ее пальцы уже стиснули драгоценный браслет. Выхватив его из коробочки, она швырнула браслет в Рейфа, а следом швырнула и коробочку. — Забирай свой подарок для шлюх и уходи. Он протянул к ней руку: — Джулианна, я не хотел… Она оттолкнула его и вскочила на ноги. Не в силах увидеть в его глазах жалость, кинулась прочь. Слезы, как капли дождя, заливали ее лицо, перед глазами все расплывалось. Когда она подбежала к двери, из груди вырвалось рыдание, едва не задушив ее. — Сядь, — сказал Рейф, схватив ее за локоть. Джулианна вздрогнула. Он отпустил ее руку, но не отошел. — Тебе не нужно идти пешком, — сказал он. — Сейчас я найду кеб. Думаю, ты не захочешь, чтобы я сам тебя отвез. Я велю ему подождать у входа. Можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. Больше всего Джулианне хотелось швырнуть его любезное предложение ему в лицо и сказать, что она отлично доберется домой сама. Но она понимала, что Рейф прав. В таком состоянии далеко она не уйдет. Не сказав ни единого слова, она отошла от двери и села в кресло. Рейф направился к двери, но на пороге остановился, так вцепившись в ручку, что побелели костяшки пальцев. — Джулианна, я хотел… нет, не важно. Прощайте, леди Хоторн. Она вздрогнула, услышав это обращение — такое формальное, такое чужое. Что он собирался сказать ей? Чего хотел? Она едва не спросила, но язык отказывался произносить слова. Рейф остановил карету на противоположной стороне улицы, достаточно далеко от дома на Куин-сквер, и стал дожидаться, когда выйдет Джулианна! Кеб стоял на подъездной дорожке, кебмен терпеливо удерживал лошадей добрыхдвадцать минут. Рейф хорошо ему заплатил за ожидание, ипока тот честно выполнял указания. Наконец Джулианна вышла, красивая как яблоневый цветок, в своем кремовом бледно-зеленом платье. Опустив голову, она быстро отошла от дома. Даже на таком расстоянии Рейф хорошо видел красные пятна на ее прелестном лице и опухшие глаза. Он ненавидел себя за то, что заставил Джулианну, плакать, за то, что в ее глазах плещется боль от егопредательства, за ее затравленный взгляд. Она восприняла все это тяжелее, чем он предполагал. Но тут он вспомнил, для чего все это затеял, вспомнил Сент-Джорджа и угрозу, которую тот представляет. Джулианна должна быть в безопасности. Нельзя, чтобы ей причинили вред. Для этого он должен был оттолкнуть Джулианну, и у него это прекрасно получилось. Так почему столь мало утешения от мыслей, что он сделал все правильно? Почему ему так паршиво? Взглянув на Джулианну в последний раз, он увидел, что она садится в кеб. Кучер дернул вожжи, кеб тронулся с места и быстро исчез из виду, увозя из его жизни Джулианну. Прошло много времени, прежде чем Рейф поехал домой. БертонСент-Джордж с отвращением оттолкнул от себя тарелку: — Неужели нельзя найти кого-нибудь поприличнее, чем эта твоя грязнуля на кухне, Херст? Это невозможно есть держу пари, даже твои собаки не жрут эти помои. Он ткнул вилкой в полусырой-полусгоревший кусок цыпленка и швырнул его на пол, где перед камином лежали три гончие Херста. Две из них с интересом вскочили, понюхали брошенный кусок и вернулись на место, даже не тронули несъедобную птицу. — Видел? — воскликнул Бертон. — Что я тебе говорил. Будь у него выбор, нога бы его в Ланкашир не ступала. Но с последними финансовыми неурядицами и позорным провалом попытки похитить леди Мэрис и жениться на ней он решил, что благоразумнее будет на время покинуть Лондон. Если через несколько месяцев, когда он вернется, слухи о похищении еще не утихнут, он заявит, что ни в чем, ни виноват, и сделает вид, что вообще впервые об этом слышит, и через некоторое время все поверят, что все этовранье, скандал заглохнет. Насколько Бертон понял, этот благодетель человечества, калека Уоринг, разыскивал его и жаждал потребовать сатисфакции. «Ну что ж, пусть попробует меня найти». Губы его искривились в ухмылке, но удовольствие от удачного бегства быстро испарилось, стоило Бертону вспомнить очередную услышанную им новость. Бесценная леди Мэрис обручена с майором. Уорингу потребовалось совсем немного времени, чтобы забыть о своей чести и наложить лапу на жирное приданое Мэрис. Бертон сердито всадил нож в мясистый персик, и сок потек по его пальцам. Херст вылил остатки вина из бутылки в свой стакан. — Я чертовски рад, что мы сюда приехали. Хоть немножко расслабиться, а не быть все время настороже. Бертон с трудом подавил вздох. Неужели этот сквалыга опять заведет свою песню? — Знаешь, у него везде шпионы, — продолжал Херст. — Надо полагать, под «ним» ты понимаешь Пендрагона? — А кого же еще? Пришлось уволить одного лакея после того, как я застукал этого хорька на горячем. Интерес Бертона внезапно возрос. Он выбрал из вазы еще один персик. — И как ему это удалось? — Пошел за ним однажды вечером в таверну. Чертов доносчик наливался там вином целый час. Я уже начал подумывать, что все мои подозрения ошибочны, и тут входит не кто иной, как Пендрагонов великан, Ганнибал. Парочка сидела и шепталась, как два закадычных дружка. Один Бог знает, что этот паршивый предатель сумел ему про меня напеть. Бертон задумался. Может быть, Херст не такой уж и безмозглый, как ему казалось? — И что ты сделал? Высказал все своему человеку? — Нет. Просто уволил его через пару дней. Не хотел, чтобы до Пендрагона дошло, что я все знаю. — А почему ты мне об этом раньше не рассказал? Херст трясущейся рукой поднес стакан ко рту. — Ну, ты же мне сам велел не беспокоиться из-за всего этого. Бертой задумался. До сих пор, когда Херст заговаривал на эту тему, он отмахивался от него и говорил, что все это чушь. Но теперь он не был в этом так уверен. Херст, конечно, пьяница и параноик, но, может быть, какие-то его догадки и верны. Даже Херст не смог бы придумать встречу своего лакея и человека Пендрагона в таверне. Кроме того, самого Бертона в последнее время тоже преследовали неудачи. Прибыльные инвестиции неожиданно обернулись крахом. Кредиторы внезапно перестали предоставлять ему кредит. — Между прочим, Пендрагон вполне мог расстроить и твои планы на эту девицу Дэвис, — сказал вдруг Херст. Шепнуть несколько слов в нужные уши, и этого достаточно, чтобы отпугнуть ее и ее семью. Бертон нахмурился. — В следующий раз выбирай себе дочку богатого торговца, — посоветовал Херст. — Пусть она низкого происхождения и все такое, но если денег много, на это можно и глаза закрыть, верно? А когда она тебе надоест, всегда можно отправить ее в короткое путешествие вниз по лестнице. Бертон замер. — Что ты сказал? — Сказал, что ты всегда можешь поступить с ней, как со своей первой женой. Херст замер и прижал ладонь ко рту, широко раскрыв глаза. — Ох, я не собирался об этом говорить, — произнес он громким виноватым шепотом. — В жизни никому даже ни намекнул, Мидлтон, ты и сам знаешь. Твои тайны — этомои тайны. В конце концов, разве не молчал я все эти годы о том, что мы сделали с той девчонкой? Ну, с тойблондиночкой, на которой хотел жениться Пендрагон. — Он потер помятое лицо. — Знаешь, не нужно нам было этого делать. Ну, насиловать ту девчонку. Тогда это казалось веселой шуткой и все такое, но посмотри, как все обернулось. Поэтому он на нас и ополчился, поэтому и поклялся нас уничтожить. Тебе следовало убить его много лет назад, когда у тебя была такая возможность. Но я думаю, трудно убить родного человека, даже если это твой сводный брат-ублюдок, которого ты ненавидишь. Холодное бешенство захлестнуло Бертона. Как смеет Херст называть этот паршивый кусок дерьма, случайно зачатый папашей, его братом? У него нет братьев, как много раз подчеркивала его мать, еще, когда он был маленьким мальчиком! Она рассказала ему про «другую семью» отца, отказываясь ограждать сына от оскорбительной правды, как она это называла. Он делал все, что мог, чтобы облегчить ее страдания, пока она была жива. Какое удовольствие он получил, когда, наконец, появилась возможность вышвырнуть папашину шлюхубуквально на мороз и отнять у отцова ублюдка все, что было ему дорого! О, это были просто чудесные мгновения! Но теперь он видит, что этого было недостаточно. С убийственным спокойствием Бертон доел персик. — Похоже, ты очень много знаешь обо мне, Херст, — заметил он, промокая губы салфеткой. — Я бы сказал, больше, чем я предполагал. — О, я веду дневник. Уже много лет. Иногда помогает, если я не могу уснуть. — И что же ты записываешь туда? — А, да все, что в голову придет. Просто случайные мысли. Последние победы над женщинами, сколько чего выпил, результаты боксерских матчей, всякое такое. — И в этих своих записях ты упоминаешь и меня тоже? Херст наморщил лоб: — Должно быть, разок-другой. Да ты не беспокойся, я умею помалкивать. «Да уж, — подумал Бертон, — теперь я начинаю догадываться, какхорошо Херст хранит секреты. Похоже, этот безмозглый дурак в подробностях расписал все наши дела за столько лет— от того изнасилования до убийства моей жены. Я должен заполучить этот дневник и лично посмотреть, что там написано». — И что, ты привез дневник с собой? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно. — Нет. Мы же торопились, так что я забыл его в городском доме. Нужно пойти в деревню и купить другую тетрадку. — Да, конечно. Может быть, завтра и сходим, если не отправимся на рыбалку. Глава 16 Джулианна влетела в свой городской дом и бегом поднялась наверх, в спальню, отчаянно желая остаться в одиночестве. Пока она ехала домой, ей как-то удавалось сдерживать слезы, но теперь она зарыдала, не в силах сдерживаться. Через несколько секунд в спальню зашла Дейзи и громко ахнула, увидев опухшее, залитое слезами лицо Джулианны. — Миледи, что случилось? Вам нехорошо? — Я сегодня немножко не в себе, Дейзи. Голова… — Голос ее, звучавший слишком высоко, дрогнул, и Джулианна поняла — скажи она еще хоть слово, ей не выдержать. — Бедняжечка, мэм! Должно быть, вы прихворнули. Наверное, это летняя простуда. Позвольте, я вас раздену и уложу в постель. Я сделаю лавандовый компресс и принесу что-нибудь успокоительное, чтобы вы немного отдохнули. Пока Дейзи хлопотала над ней, Джулианна вдруг поняла, что не соврала. Она и в самом деле чувствовала себя нехорошо. Голова раскалывалась, будто между висков всадили нож, а когда она глотала, горло саднило. Видимо, она слишком много рыдала. Расторопная и искусная горничная помогла ей снять платье, надеть мягкую батистовую ночную рубашку, вытащила из волос Джулианны шпильки и расчесала ей щеткой локоны. Облегченно вздохнув, Джулианна скользнула в постель. Подоткнув одеяло, как ребенку, Дейзи задернула шторы, и в комнате стало темно. Когда Дейзи вернулась, Джулианна сделала вид, что плачет из-за головной боли. Высморкавшись, она выпила предложенный снотворный отвар и снова легла с компрессом на лбу. Аромат лаванды успокаивал, но не мог облегчить ее горя. В конце концов, она уснула. Но и сон не принес облегчения. Сны были полны Рейфом: то он был страстным любовником, то отвергал ее, и холодные глаза смотрели на нее с жалостью. Следующие три дня она провела в постели, отказываясь вставать, отказываясь кого-либо видеть. Джулианна не впустила даже Мэрис и Гарри, которые примчались, тревожась о ее здоровье. Дейзи суетилась вокруг хозяйки, несмотря на приказы Джулианны оставить ее в покое, и через несколько дней пригрозила, что позовет доктора. Но Джулианна решительно запретила, сказав, что это всего лишь легкое недомогание, вызванное слишком насыщенной светской жизнью. Она скоро поправится. Что ж, ее жертва была не напрасной. Она достигла своей главной цели. Гарри и имению больше ничто не угрожает. Мэрис получила удовольствие от сезона и нашла достойного мужчину, за которого выйдет замуж по любви. Поэтому не имеет большого значения, что Джулианна «продавала» свое тело и потеряла сердце. Какое-то время она пыталась ненавидеть Рейфа, пыталась озлобиться на него за то, что он использовал ее для своих эгоистичных целей. Но у нее ничего не получилось. Она пришла к нему по своей собственной воле, и он ее не обманывал. Даже отпустил ее раньше и простил остатки долга, потому что решил, что больше не нуждается в ее обществе. Другой мужчина мог бы потребовать выплатить эти деньги. Негодяй мог бы насладиться ее телом, потом отшвырнуть ее и наложить руки на имение брата. Но не Рейф. Он во всех отношениях человек чести. И не его вина в том, что сама она захотела большего. Рейф не виноват в том, что она его полюбила, а он ее нет. Джулианна дернула шнурок звонка, вызывая Дейзи. Вскоре горничная постучалась и вошла. — Да, миледи? Джулианна спустила ноги на пол. — Доброе утро, Дейзи. Налей мне, пожалуйста, ванну и приготовь мое абрикосовое платье для прогулок, хорошо? Я решила навестить сестру и спросить, не хочет ли она пройтись со мной по магазинам. Еще столько всего нужно сделать перед свадьбой! Лицо горничной осветилось облегченной улыбкой. Джулианна встала и сделала первые шаги в новую жизнь. Семь недель спустя Рейф сидел за своим письменным столом и перечитывал список недавних приобретений включавших конный завод, где имелись один победитель в дерби и еще несколько чистокровных жеребцов. Он уже решил, что выставит их всех, кроме двоих, на аукцион на следующей неделе, и там наверняка получит неплохую прибыль со своих вложений. В дверь кабинета постучались, и Ганнибал, не дожидаясь разрешения, вошел внутрь. — Мы его нашли. Он в Ланкашире. Рейф положил перо. — Вот как? Мне бы и в голову не пришло, что Сент-Джордж решит окопаться там. Он же терпеть не может деревню! Вскоре после того как Сент-Джордж сбежал из города, Рейф отправил Ганнибала и еще двоих своих людей на розыски виконта. Некоторое время их усилия были напрасными, словно Сент-Джордж испарился. Тогда же они начали разыскивать Херста, очень уж подозрительно выглядело его исчезновение одновременно с виконтом — оба они покинули Лондон в один день. — Сент-Джордж и Херст отсиживаются в охотничьем домике, — сказал Ганнибал, — похоже, никто не знает, что у Херста есть такой домик. Выиграл его в карты у какого-то богатого торговца месяцев шесть назад. Но все равно ему пришлось связаться со своим человеком в Лондоне — говорит, хочет «цивилизованных» продуктов. — Скорее всего, у него просто кончилось спиртное. Сомневаюсь, что тамошнее вино по вкусу Херсту, да и Сент-Джорджу тоже. Хорошо, что человек Херста заодно и наш человек. Ганнибал согласно кивнул, устраивая свое крупное тело в кресле. — Когда он выгнал Роджерса, стало сложновато. Но с Эпплби все в порядке. Этот тупоголовый придурокХерст его вообще не подозревает. — Не такой уж он тупоголовый, если сумел заметить тебя с Роджерсом в пабе, — напомнил Рейф. — Может, он пьянчуга и хам, но недооценивать Херста нельзя. — Это точно, Дракон, мы дали маху. Больше такое не повторится. Рейф достаточно хорошо знал своего слугу, чтобы не сомневаться в его словах. — Ну а что нам делать сейчас? — спросил Ганнибал. Рейф откинулся на спинку кресла. — Просто приглядывайте за ними. Если Сент-Джордж или Херст уедет из Ланкашира, я хочу этознать. Вдруг кто-нибудь из них решит вернуться в Лондон. Он не думал, что Сент-Джордж снова попытается похитить сестру Джулианны, раз уж она обручена и вот-вот выйдет замуж. Но с этим негодяем никогда ни в чем нельзя быть уверенным. При мысли о Джулианне его снова охватила тоска. Он по ней скучал. Скучал по мелодичному голосу, по солнечной улыбке, по грациозной, быстрой походке, по оживленным жестам. Ему не хватало разговоров с ней, не хватало даже совместного молчания — тех минут, когда казалось, что они остались на планете вдвоем. Пальцы задели за серебряный нож для писем, лежавший на столе, и прохлада металла вырвала Рейфа из размышлений. Подняв глаза, он увидел, что Ганнибал наблюдает за ним понимающим взглядом. Сделав вид, что не заметил этого, Рейф продолжил разговор: — Что вы еще выяснили? — Наш человек, Эпплби, говорит, что покаХерста нет, он может, как следует пошарить по дому. Говорит, нашел какие-то дневники, в которые вы, наверное, захотите заглянуть. — Интересно! Обязательно надо их достать. Никогда не угадаешь, какие подробности Херст мог в них записать. — Я заберу их у него при следующей встрече. Рейф кивнул. Они еще несколько минут поговорили о других делах, потом Ганнибал встал и вышел из кабинета, шагая наудивление тихо. Рейф вернулся к работе — точнее, к попыткам работать, но через пять минут сдался и взял «Морнинг пост» в надежде, что газета поможет отвлечься от мыслей о Джулианне. Небрежно перелистывая страницы, он уже хотел отложить газету, как вдруг зацепил взглядом знакомые имена в колонке светской хроники. Перевернув страницу назад, он начал читать заметку. «В прошедший вторник граф и графиня Грессингем дали изысканный обед для друзей в честь помолвки своего сына, отставного майора Уильяма Уоринга, и леди Мэрис Дэвис, сестры графа Аллертона и Джулианны, леди Хоторн. Собравшемуся обществу подавали жареных голубей и филе палтуса. Завершился обед шоколадом с взбитыми сливками и кофе. После обеда многие гости перешли в бальный зал, в том числе очаровательная будущая невеста…» Рейф перестал читать и торопливо посмотрел в конец колонки. «…Леди X. потрясающе выглядела в платье из ярко-красного атласа с верхней юбкой из валансьенских кружев. Она танцевала в этот вечер несколько раз, причем дважды с весьма достойным лордом С. Возможно, в необычном решении его светлости остаться в Лондоне после окончания сезона кроется что-то большее, а не только дела? Есть основания полагать, что не только леди М. вскоре наденет обручальное кольцо». Рука непроизвольно смяла газету. Саммерсфилд! Кем же еще может быть этот лорд С? Неужели Джулианна встречается с Саммерсфилдом? Разумеется, она и граф получают приглашения на одни и те же балы, поэтому то, что они танцуют, может ничего и не значить, но все же… Неужели она всерьез собирается замуж за этого человека? Рейф не мог в это поверить. Не так быстро после их связи! Тем более что она клялась, что не хочет больше замуж. Однако всем известно, что женщины легко меняют свои решения. И Джулианна тоже? Внутри у Рейфа все пылало, на виске стучала жилка. Разгладив газету, он стал читать дальше. «Оба семейства вскоре отбывают в деревню. Венчание майора Уоринга и леди Мэрис состоится в начале сентября в Дэвис-Мэнор в Кенте. Медовый месяц счастливая чета собирается провести в Шотландии». Значит, Джулианна скоро уедет в деревню. Рейф знал, что раньше или позже это произойдет, но до сих пор испытывал странное утешение при мысли о том, что она совсем недалеко от него, в Мейфэре. Хотя возможно, что ее отъезд из Лондона только к лучшему. Может быть, тогда он сумеет ее, наконец, забыть? Несмотря на пролитые ею слезы в тот последний день в доме на Куин-сквер, она, наверное, уже успокоилась, больше не вспоминает о нем и прекрасно себя чувствует. Даже подумывает о новом замужестве. Вырвав газетный лист, он сердито скомкал бумагу. И если она собирается выйти за Саммерсфилда, что предпримет он, Рейф? Ничего, понял он. Абсолютно ничего. — Объявляю вас мужем и женой. Пытаясь успокоиться, Джулианна вытерла слезы шелковым платком. Она не могла сдержаться и начала всхлипывать с первых же минут церемонии. Еще одна слеза покатилась по щеке, когда Мэрис и майор Уоринг— «Уильям, — поправила она себя, — ведь теперь он мой зять» — обменялись первым поцелуем уже как муж и жена. Джулианна опять вытерла мокрое лицо. Собравшиеся гости разразились аплодисментами, несколько приятелей Уильяма, отчетливо выделявшиеся среди других своими алыми мундирами, восторженно закричали «Ура!». Рука об руку Мэрис и Уильям пошли обратно по проходу приходской церкви. Семьи и друзья уже вышли накрыльцо, чтобы приветствовать их. У входа дожидались и другие друзья Уильяма, обнажив сабли и сделав из них арку в честь новобрачных. Смеясь, Мэрис и Уильям пробежали под ней и сели в ожидавшую их карету, украшенную белыми лентами, желтыми штокрозами и пушистыми белыми гортензиями. Супружеская чета поедет вДэвис-Мэнор, где состоится свадебный обед, а все остальные пойдут туда пешком. В толпе собравшихся Джулианна заметила Гарри, подошла к его карете и устроилась на сиденье. Борясь с усталостью, она поняла, что больше всего хочет сейчас оказаться дома, незаметно пробраться наверх и немного вздремнуть. Однако придется вместе с другими встречать гостей. Но потом, решила Джулианна, она все-таки извинится и улизнет хотя бы на пол часика. В последнее время она делала это не раз. В середине дня уходила и отдыхала, чувствуя себя настолько уставшей, что едва могла держаться на ногах, несмотря на то, что прекрасно выспалась ночью. Собственно, не далее как вчера она опозорилась, на несколько минут задремав во время чаепития, пока Мэрис и ее будущая свекровь обсуждали, как лучше отделать новый дом молодоженов в Уилтшире. Хорошо, что кузина Генриетта осторожно тронула ее за плечо и разбудила до того, как остальные гости это заметили. Завтра, когда все разъедутся, в доме станет спокойно, и тогда она сможет расслабиться, отдохнуть и снова будет сама собой. «Мне нужно только одно, — убеждала себя Джулианна, — продержаться до конца дня». Встреча гостей прошла очень хорошо. За ней последовал торжественный завтрак. Джулианна почти ничего не ела — ее слегка мутило от запахов и громких голосов собравшихся гостей. Она немного вспотела — несмотря на позднее лето, день был теплее, чем могли предположить, — и Джулианна велела слугам открыть окна, чтобы впустить в дом ветерок, однако это ей не помогло. Раскрасневшаяся, взмокшая, она обмахивалась веером, а гости говорили один тост за другим. Мэрис и Уильям смеялись над добродушным подшучиванием родных и друзей. Лица новобрачных сияли улыбками, а на них все сыпались и сыпались добрые пожелания счастья. Наконец настало время разрезать свадебный торт и бросать букет невесты. Потом Мэрис извинилась и ушла переодеваться в дорожное платье для свадебного путешествия. Джулианна зашла к ней в комнату, чтобы дать последние напутствия и тепло обнять младшую сестру. Она искренне радовалась, видя свою Мэрис такой счастливой. Но все равно она будет по ней скучать. Разумеется, Джулианне так и не удалось подремать. Чувствуя себя совершенно измученной, она спустилась вниз и вышла из дома, чтобы помахать счастливой чете на прощание. Ландо тронулось с места, под колесами заскрипел гравий, звякнула упряжь. Как только экипаж скрылся из виду, Джулианна повернулась, чтобы войти в дом. В ушах зажужжало, словно тысяча пчел разом, и мир внезапно закружился. Покачнувшись, Джулианна попыталась ухватиться за рукав сюртука Гарри, но брат стоял слишком далеко. Она упала. Рухнула на землю под взволнованные восклицания оставшихся гостей. И все вокруг почернело. Ее привел в себя резкий, острый запах нашатыря. Джулианна закашлялась, а глаза ее заслезились. Повернув голову, она узнала знакомые обои своей спальни. Окончательно очнувшись, Джулианна поняла, что лежит на своей собственной кровати в расстегнутом платье, а вокруг нее встревоженно хлопочет горничная. В изножье постели стоял брат, озабоченно сведя брови. — Она приходит в себя, милорд, — пробормотала Дейзи. — Доктор скоро будет тут. — Зачем это? — Джулианна приготовилась протестовать. Все в семье знали, что она терпеть не может докторов еще с раннего детства и избегает их, даже если заболевает. — Да, доктор, — хмуро подтвердил Гарри. — И я не позволю тебе его прогнать. — Я нормально себя чувствую! — простонала Джулианна. — Просто устала! — Ты упала в обморок, а это уже серьезно. Может быть, это рецидив той болезни, которая уложила тебя в постель пару месяцев назад. Помнишь, когда ты заболела в Лондоне? Еще бы, попробуй-ка это забыть! Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала Рейфа, не тосковала по нему, не испытывала в душе пустоту, не терзалась ноющей болью. Но от разбитого сердца не лишаются чувств. Тут что-то другое. Чувствуя себя слишком слабой и разбитой, чтобы спорить дальше, Джулианна закрыла глаза и стала ждать появления доктора. К счастью, Гарри хватило такта выйти из комнаты, когда доктор в нее вошел. К своему огромному облегчению, Джулианна увидела, что это не тот старик, который приходил к ним, когда она была ребенком. Не тот седой шарлатан, что выпустил половину маминой крови в таз, а потом беспомощно стоял и тряс головой, пока та слабела и слабела на глазах. Вошедший отрекомендовался доктором Коулсом и, глядя на нее добрыми голубыми глазами, открыл свой саквояж и вытащил из него несколько инструментов. Доктор обследовал ее осторожно и предупредительно, руки его, как и голос, были спокойными и добрыми. Через несколько минут он закрыл свой саквояж. — Ну, и что вы думаете? — спросила Джулианна, садясь и опираясь на подушки. — Что со мной случилось? — Ничего серьезного, — улыбнулся в ответ доктор. — Во всяком случае, ничего такого, чего нельзя ожидать в вашем положении. — О чем вы говорите? — Мои поздравления, леди Хоторн. Вы ждете ребенка. Глава 17 Джулианна долго молча смотрела на доктора в полной уверенности, что неправильно истолковала его слова. — Из… извините, что вы сказали? У меня будет ребенок? — Да. Срок примерно три месяца — я сужу по вашим словам о последней менструации. Джулианна почувствовала, что ей не хватает воздуха, голова снова закружилась. Когда он спросил про менструальный цикл, она совершенно не подумала… нет, ей даже в голову не пришло, что причиной отсутствия последних месячных может быть что-то еще, кроме стресса и эмоциональной усталости! В первый раз она это едва заметила, а в следующий… ну, она была слишком занята, слишком устала и чувствовала себя слишком несчастной, чтобы волноваться из-за легкого нарушения естественного телесного ритма. Кровь бросилась в лицо Джулианны и тут же снова отхлынула. — Но это невозможно! Доктор поднял бровь: — Мое обследование говорит об обратном. Видимо, вы с мужем слишком долго к этому стремились? Джулианна опять покраснела. Он решил, что она замужем, и это вполне понятно. Будучи новым членом местного общества, доктор просто не знает, что старшая сестра лорда Аллертона — вдова. Сердце ее сжалось. — Я думала, что бесплодна. — Ну, оказалось, что это не так. Добрый Господь все же решил наградить вас ребенком. — Но меня совершенно не тошнит! Доктор закончил складывать инструменты в саквояж и застегнул кожаный ремешок. — Очевидно, вы относитесь к счастливицам. Утомляемость скоро пройдет. Я рекомендую вам как можно больше отдыхать, регулярно питаться и не пере утруждаться. Если голова не кружится, как сегодня, гуляйте понемногу, только обязательно берите кого-нибудь с собой на всякий случай. Я думаю, что сегодня вы упали в обморок, потому что слишком переволновались из-за свадебных торжеств. В груди поселилось какое-то странное, забавное ощущение, кончики пальцев покалывало. Джулианна решила, что все дело в потрясении и возбуждении. «Господи ты Боже мой, — думала она, — у меня будет ребенок. Ребенок!» Джулианна давным-давно распрощалась с мечтой о семье и отказалась от надежды когда-либо покачать на руках собственного малыша. Она плакала, когда вспоминала, что не может забеременеть. И муж часто упрекал ее за это. Но теперь, узнав о случившемся, Джулианна не сомневалась, что именно Бэзил был неспособен стать отцом, а она-то все эти годы считала себя бесплодной, хотя это вовсе не так. И прежде чем она успела одернуть себя, прежде чем на нее навалилась печальная реальность, Джулианна позволила себе побыть счастливой. «Ребенок. Наконец-то я стану матерью!» — Спасибо, доктор, — пробормотала она, и на губах возникла счастливая улыбка. — Всегда к вашим услугам. А теперь вам необходимо отдохнуть, миледи. — Постараюсь. Он взял свой саквояж и направился к двери. — О, доктор, еще секундочку! — негромко окликнула его Джулианна. Он остановился и повернулся к ней. — Я бы предпочла, чтобы вы никому об этом не говорили. Я… гм… мне хочется самой сообщить эту новость. Он кивнул и понимающе улыбнулся: — Ну конечно. То, что происходит между доктором и пациентом, — это только их частное дело. Так что, разумеется, рассказывайте сами. Откинувшись на подушки, Джулианна расслабилась. Мысли в голове бурлили. Она закрыла глаза и полностью отдалась этим мыслям, не сомневаясь, что сейчас ей все равно не уснуть, но, как ни странно, ошиблась и вскорезадремала. Спала Джулианна долго, пропустив весь свадебный пир, весело продолжавшийся внизу без ее участия. Она не слышала ни музыки, ни взрывов громкого хохота и проснулась только в сумерках. Гарри зашел ее проведать вместе с кузиной Генриеттой. Та взбила подушки на кровати и расправила одеяло, бесконечно охая и ахая по поводу ее обморока. Джулианна думала, что больше не уснет, но после обеда и теплой ванны усталость вернулась. Джулианна с удовольствием забралась под одеяло, и мир снова уплыл от нее. На следующее утро она проснулась более отдохнувшей и энергичной, чем чувствовала себя все эти недели подготовки к свадьбе. «Какой чудной сон мне приснился, — подумала она, потягиваясь. — Сначала я упала в обморок, потом в дом явился доктор и сообщил, что я жду ребенка». Она медленно опустила руки, сообразив, что это явь. «О Боже милостивый, я беременна!» Запустив руки под ночную рубашку, Джулианна погладила голый живот. «Я не ощущаю никакой разницы», — думала она, не чувствуя непривычной полноты. Но когда она попыталась втянуть живот, он не сделался плоским, и Джулианна обнаружила едва заметную округлость там, где ее совершенно точно не было раньше. Она застыла. Вот теперь новость обрушилась на нее всей своей тяжестью. «Я ношу ребенка. Ребенка Рейфа». Что она ему скажет? Если, конечно, вообще что-нибудь скажет. Учитывая все обстоятельства, Джулианна была уверена, что он не пожелает даже услышать о своем скором отцовстве. В ее ушах звучали слова Рейфа в ту, самую первую встречу. «Видит Бог, меньше всего я хочу, чтобы в этом мире появился еще один бастард», — произнес он тогда жестким голосом. Джулианна вздрогнула. Конечно, он сильно удивится. Может быть, даже разозлится, и это вполне понятно — ведь она сама заверила его в том, что нет ни малейшей вероятности зачать дитя. И что же делать? И не только с Рейфом, но и с самим ребенком? Она вдова, она не может открыто родить. Общество прощает многое, но не внебрачных детей. Придется сохранять беременность в тайне. А когда дитя родится? Что тогда? Поглаживая живот, Джулианна боролась с навернувшимися на глаза слезами. По крайней мере, теперь она понимала эти дикие перепады настроения, которые так изматывали ее в последнее время, понимала свою плаксивость, капризность и постоянную усталость. А сейчас она понятия не имела, как ей быть, но одно знала точно. «Я сохраню этого ребенка», — поклялась она себе. Она слишком долго мечтала о нем и ни за что от него не откажется. Но вот как найти приемлемое объяснение тому, что в ее жизни внезапно появится дитя, она не представляла. Однако у нее еще есть немного времени до того, как беременность станет заметной. Наверняка она успеет что-нибудь придумать. Во всяком случае, она сильно на это надеялась. И снова все мысли перекинулись на Рейфа, а сердце отозвалось привычной болью. Как Джулианна ни старалась, она не могла его разлюбить, хотя, Господьсвидетель, очень этого хотела. А теперь, с беременностью, она будет думать о нем еще чаще. Говорить ли ему про ребенка? Подумав, она решительно замотала головой. Рейф очень ясно высказался о своих чувствах, пусть ей и было больно. Он совершенно точно ее не любит, и Джулианна сильно сомневалась, что он примет ее ребенка. Даже если бы он согласился взять на себя ответственность, сделал бы он это только из чувства долга. Нет, этого ей не нужно. А в следующее мгновение в животе у нее заурчало. «Мамочки, я же умираю с голоду!» Губы ее изогнулись в улыбке — наверное, теперь у нее все время будет повышенный аппетит, ведь она ест за двоих! Решив спуститься к завтраку вниз, Джулианна откинула одеяло и прошлепала босыми ногами к звонку, чтобы вызвать Дейзи. — Я приготовила ваше сиреневое дорожное платье, миледи, — сказала горничная, закончив укладывать вещи Джулианны в два тяжелых сундука. — Надеюсь, оно вамподойдет? — Вполне, спасибо, Дейзи, — ответила Джулианна, на секунду оторвавшись от письма к Мэрис. Здесь, наверху, в своей спальне, Джулианна дописывала письмо сестре, собираясь отправить его с сегодняшней почтой. Присыпав письмо песком, она аккуратным почерком надписала на нем новый адрес сестры. Зная, что Гарри уже торопится ехать, Джулианна отложила перо и вскочила на ноги. Головокружение накрыло ее, как волной, все мысли сразу разбежались. Джулианна пошатнулась, вцепилась в спинку кресла и резко плюхнулась в него. Дейзи, оторвавшись от сундука, ахнула: — Как вы себя чувствуете, миледи? — Что? А, все хорошо. Прекрасно. — Джулиана дрожала, пытаясь прийти в себя. Она так надеялась, что головокружения и обмороки остались в прошлом, но, похоже, тело имело на этот счет другое мнение. Когда она снова покачнулась, Дейзи кинулась к ней через всю комнату. Положив прохладную руку Джулианне на затылок, горничная заставила ее наклониться и сунуть голову между колен. — Это всегда помогало моей матери, когда она была в положении. Дышите медленно. Через несколько минут все пройдет. Другой рукой Дейзи поглаживала Джулианну по спине, крепко придерживая ее, пока головокружение не прошло. Только окончательно придя в себя, Джулианна сообразила, что именно ей сказала горничная. Она медленно выпрямилась. — Что ты сказала? — слабым голосом спросила она. Их взгляды встретились. Карие глаза девушки были полны понимания. — Это вы о вашей беременности? Может, мне и не следовало ничего говорить, но какой смысл скрывать очевидное? — Сразу поняв, насколько Джулианна потрясена, Дейзи кинулась ее утешать — Я уверена, что никто, кроме меня, не знает — ну, кроме доктора, конечно. А я догадываюсь уже несколько недель, миледи. В конце концов, именно я за вами ухаживаю, и когда месячных не было дважды, я это предположила. А уж после того, как вы упали в обморок, у меня и сомнений не осталось. Доктор сказал вам, что вы ждете ребенка, правда? Джулианна выпрямилась: — Да. Похоже, из нас троих только я ни о чем не подозревала. — Ну, ничего удивительного, ведь это ваш первый ребенок. Глядя на юную горничную, Джулианна скрестила руки на груди: — А как получилось, что ты разбираешься в таких вещах, если у тебя нет своих детей? Или я ошибаюсь? Девушка покраснела. — Своих у меня нет, но я очень много знаю о беременности и младенцах. Я старшая в семье с двенадцатью детьми и всегда помогала маме, когда она вынашивала очередного ребенка. И за младшими ухаживала — ну, пока не поступила к вам на службу. И это нам пригодится, — продолжала между тем горничная. — Нужно, чтобы в следующие месяцы кто-нибудь за вами приглядывал. Наверное, Дейзи права, решила Джулианна. Во время беременности ей потребуется помощница. И какое облегчение, что можно кому-то довериться, что есть кто-то, знающий правду! Прошло всего несколько дней после того, как она узнала о своем положении, а тайна уже тяготит. Наверное, ей по-настоящему повезло. — Но смотри, чтобы никому ни полслова! — негромко предупредила Джулианна. На лице служанки промелькнула обида. — Я никогда не предам вашего доверия, миледи. Джулианна, извиняясь, похлопала Дейзи по руке: — Ну конечно. Прости меня, ты права. Я знаю, что могу на тебя положиться. — Она замолчала и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. — Ты очень шокирована? — Нет, что вы! Сначала я немного растерялась, но не особенно удивилась, нет. Джулианна вскинула бровь: — И почему же? Дейзи опустила голову: — Ну, я же знала, что вы встречаетесь с каким-то джентльменом, миледи. О Боже милостивый! Есть хоть что-то, чего она не знает? — Скажи, а об этом ты как узнала? — Ну, иногда вы возвращались домой, и от вашей одежды немного пахло лавандой. И потом, ваши волосы… — А что с моими волосами? — Джулианна неловко подняла руку и потрогала локоны. — Они были аккуратно и красиво уложены, но не так, как это делаю я. По-другому перекручены прядки, не туда вколоты шпильки и все такое. А они-то с Рейфом считали себя такими умными, такими осторожными. — Полагаю, ты даже знаешь, кто он? Девушка затрясла головой: — Нет, миледи. Я не шпионю и не сую нос не в свои дела. Джулианна облегченно выдохнула. — Зато я знаю, что он вас сильно обидел, и поэтому он мне не нравится. Совсем не нравится! — Спасибо, Дейзи, но не будь к нему так жестока. Думаю, он не хозяин своим чувствам точно так же, как я не хозяйка своим. Давай не будем больше о нем говорить. — Конечно, мэм. Простите, если я вас расстроила. Внезапно дверь с грохотом распахнулась. Джулианна обернулась и увидела потрясенные, широкораспахнутые глаза брата. Она застонала. Ее слегка замутило. Неужели Гарри все слышал? Конечно, слышал, достаточно взглянуть на его лицо! Распахнув дверь еще шире, Гарри влетел в комнату, впившись в Джулианну осуждающим взглядом. — Это правда? — Ты подслушивал у меня под дверью? — возмутилась она, надеясь, что вопрос даст ей небольшую отсрочку, чтобы собраться с силами и выдержать грядущий скандал. — Я не подслушивал… в смысле — не специально. Я пришел спросить, когда мы поедем, а потом услышал… Господи, ты и вправду… в положении? Сделав глубокий вздох, Джулианна сцепила на коленях трясущиеся руки. — Дейзи, будь так добра, оставь нас, пожалуйста. Девушка кинула на нее сочувственный взгляд, присела и торопливо вышла из спальни. Громко щелкнула щеколда на двери. Наступила долгаятишина. — Ну? — сердито воскликнул Гарри. — Тебе что, нечегосказать? Джулианна слабо вздохнула. — А что ты хочешь услышать? — Для начала можешь сообщить мне, когда ждать приглашения на свадьбу. — Какую свадьбу? — Твою! — взорвался он. Закрыв глаза, Гарри изо всех сил пытался взять себя вруки. — Я полагаю, ты выйдешь замуж. Мужчина, который сделал тебе ребенка, — он замолчал и обвел рукой ее живот, — намерен поступить порядочно и жениться на тебе, так? Джулианна вытерла о юбку внезапно вспотевшие ладони и ответила четко и настолько уверенно, насколько смогла: — Вовсе нет. Эти слова прозвучали как раскат грома. — И почему же, дьявол его забери? — Я буду тебе благодарна, если ты перестанешь орать иругаться. Ну почему она не додумалась запереть дверь спальни до того, как у нее начался такой интимный разговор с горничной? «Очевидно, беременность превратила меня в тупоголовую идиотку». — Ну, а мне есть что сказать. Что же это за мерзавец, если ты от него забеременела, а он отказывается жениться? — Он не отказывается. Он даже не знает, что я беременна. А я не собираюсь ему об этом рассказывать, — быстро добавила Джулианна. — Но почему? — Тут брови его взлетели вверх. — Или онженат? В этом причина? Джулианна вздохнула: — Нет, он не женат. — В таком случае я не вижу никаких препятствий к вашему союзу. Как только мы вернемся в Лондон, вы двое быстро свяжете этот узел. Я уверен, архиепископ будет только счастлив, выдать вам специальную лицензию. — Архиепископ нам ничего не будет выдавать, потому что замуж я не собираюсь. — Джулианна раздраженно выдохнула. — Все, довольно. Мне надоел этот допрос. Гарри кашлянул, и вид у него сделался неловким. — Ну, да… я донимаю. Но все равно мне непонятно, почему ты не хочешь сообщить ему о твоей… о ребенке. Что, этот подлец тебя отверг? При этих его неумышленно жестоких словах Джулианну снова захлестнула боль. — Это моя забота, Гарри, и я сама со всем разберусь. Брат сердито нахмурился и скрестил на груди руки. — Честно говоря, я тебя не понимаю. Ты беременна, Джулс! Незамужние вдовы не беременеют, во всяком случае, если хотят остаться членами общества. Ты не сможешь скрыть этого ребенка. Подавив дрожь, она вздернула подбородок: — Я найду способ. — Какой? Единственная возможность — выйти замуж за этого человека. Или родить ребенка тайно и отказаться от него. Джулианна непроизвольно положила руку на живот, словно защищая жизнь растущего в ней человечка. — Я этого не сделаю. — Тогда позволь мне помочь тебе. Назови имя твоего… — Он замялся и с трудом заставил себя продолжать: — Любовника. И я заставлю его жениться на тебе. Джулианна покачала головой. Отчаяние росло в груди, сплетаясь в жесткий узел. — Бессмысленно, Гарри. Ты не понимаешь. — Так объясни мне, чтобы я понял! Джулианна знала, что он искренне хочет помочь, но довериться ему не могла. Если она скажет правду, и без того запутанная ситуация станет воистину ужасной. Поэтому она прикусила язык и промолчала. — Мы не закончили, Джулианна, — предупредил ее Гарри, поняв, что она ничего не скажет. — Я пойду на все, что угодно, но выясню имя негодяя, запятнавшего твою честь, и добьюсь, чтобы он все исправил. Брат назвал ее полным именем, а это значило, что он настроен более чем серьёзно. Он редко называл ее Джулианной, только когда сердился или был сильно расстроен. — О, Гарри, не надо, я тебя умоляю… — Заканчивайте сборы. Через час выезжаем. — Резко повернувшись, Гарри вышел из комнаты. Сразу устав, Джулианна закрыла глаза и утомленно вздохнула. Она очень боялась, что трудности только начинаются. Глава 18 Веселое утреннее солнышко вливалось в открытые французские окна городского дома Рейфа. Освежающий ветерок продувал уютный обеденный зал, выходивший на сад внизу. В саду цвели поздние левкои и львиный зев, добавляя прекрасному виду последние всплески яркого цвета. В воздухе разливался сладкий аромат жасмина. Вдруг на вымощенном плиткой полу послышались чьи-то шаги. Подняв глаза, он вопросительно выгнул бровь, глядя на подходившего к нему Ганнибала. — Простите, что помешал, Дракон, — сказал громила, но у двери стоит тот щенок, Аллертон. Пытался его выгнать, но он не уходит. Рейф удивленно нахмурился: — Чего он хочет? — Не говорит. Наверное, опять пришел выпрашивать денег. — Ну ладно, проси. Рейф отодвинул тарелку, но газету оставил развернутой. Он очень надеялся, что Ганнибал ошибается насчет цели его визита и что дерзкий молодой человек пришел не за деньгами. Ведь Рейф очень ясно ему сказал, что денег Аллертону не даст ни один из лондонских финансистов. Может быть, он подумал, что все его угрозы были только блефом? Что ж, молодой лорд быстро поймет, как ошибался. Он отхлебнул кофе и позволил себе на минутку вспомнить Джулианну. Как и всегда, его интересовало, как у нее дела. Он знал, что Джулианна вернулась в Лондон на прошлой неделе, после свадьбы сестры, и живет в своем доме на Аппер-Брук-стрит, но вся ее остальная жизнь оставалась для него тайной, потому что теперь они — два чужих друг друг другу человека. Тряхнув головой, Рейф попытался не думать о ней. «В конце концов, — подумал он, — Аллертон пришел не для того, чтобы побеседовать о своей сестре, и мне лучше об этом не забывать». Как и следовало ожидать, граф вошел без доклада. Ганнибал никогда ни о ком не докладывал, и Рейф давным-давно перестал обращать на это внимание. Рейф небрежно откинулся на спинку стула, даже не пытаясь встать в присутствии аристократа, перелистнул газетную страницу и сделал глоток кофе. Только поставив чашку на блюдце, он соизволил поднять глаза. — Милорд Аллертон, чем обязан такому раннему визигу? Должен заметить, я не ожидал вашего появления. — В таком случае вы весьма недальновидный человек. Вы, сэр, безнравственный негодяй! — Гарри быстро шагнул вперед и хлестнул Рейфа по лицу кожаными перчатками, которые держал в руке. Щека в месте удара запылала. Не обращая внимания на боль, Рейф сумел сохранить хладнокровие и не показать изумления. Он обратил гневный взгляд на молодого человека. Лорд Аллертон побледнел под этим угрожающим взглядом, но все равно расправил плечи и не отступил. — Я пришел, — с пафосом объявил он, — чтобы потребовать сатисфакции. Выбирайте секундантов, сэр. Рейф выгнул бровь, то ли придя в замешательство, то ли забавляясь. Дуэль? Что за чертовщина? — Милорд, вы что, окончательно выжили из ума? Услышав насмешку, Аллертон принял надменный вид: — Разумеется, нет. Я пришел, чтобы восстановить репутацию. — Чью же? — Как будто вы не знаете! Имя и репутация моей сестры запятнаны, и вы, сэр, в этом виноваты. Я пришел сюда, чтобы добиться справедливости. Рейф застыл, стараясь не показать, что у него внезапно участился пульс. «Аллертон знает про нас с Джулианной? И если так, то как он, черт возьми, это узнал?» Рейф с напускным безразличием взял серебряный кофейник, вылил остатки напитка в чашку и, не обращая внимания на то, что кофе почти остыл, выпил его в несколько торопливых глотков. — Прошу прощения, но я понятия не имею, о чем вы говорите. — Разумеется, вы все знаете, — прошипел Аллертон. И я все знаю. Как вы заманили ее в свою паутину, как использовали и обесчестили ее. Взгляд Рейфа метнулся вверх. — Это она так сказала? — Ей это и не требовалось. Она настоящая леди, что бы вдаваться в подробности, даже со мной. Но стоило чуть-чуть копнуть, и я выяснил все, что нужно. Если правильно расспрашивать слуг, они с удовольствием обо всем расскажут. Ага, значит, он либо подкупил слуг, либо угрожал им. Скорее всего, проговорился один из лакеев, тот, что время от времени носил их записки друг другу. Похоже, Джулианне придется подобрать себе новую прислугу. Аллертон, покрывшись румянцем, продолжал бросать ему обвинения: — Теперь я понимаю, почему она отказывается выходить за вас замуж. Подобным союзом она, безусловно, уронит себя в глазах общества и станет в нем изгоем. Рейф оцепенел. — А почему вдруг возник вопрос о браке? — Потому что она носит вашего ребенка. Рука Рейфа задела кофейную чашку, опрокинув ее на стол. Несколько коричневых капель вытекло на белоснежную скатерть. Беременна? Это невозможно! — Должно быть, вы ошибаетесь, — произнес он. Собственные слова доносились до него откуда-то издалека. — Увы! — отрезал Аллертон. — Она сама мне в этом призналась. Я видел, что ее все время тошнит, и она страдает головокружениями. А когда она однажды лишилась чувств, пришлось пригласить доктора. Рейф посмотрел в глаза собеседнику: — Она здорова? — Настолько, насколько может быть здорова женщина в таком деликатном положении. — Аллертон стиснул кулак. — Вы ее погубили, вы, ублюдок с сомнительной репутацией, и теперь вы мне за все заплатите! У Джулианны будет ребенок! Она говорила, что бесплодна. Он помнил ее печаль, помнил ее потерянный взгляд, когда она рассказывала, что не может зачать. И Рейф не сомневался, что она в это верила. Она искренне считала, что никогда не забеременеет. Очевидно, мать-природа сочла по-другому. Прерывисто дыша, он сглотнул. «Боже мой, я стану отцом!» — Выбирайте оружие! — объявил между тем Аллертон. — Шпаги или пистолеты. Мы встретимся завтра на заре. Рейф отвлекся от своих размышлений и пронзительным взглядом посмотрел на младшего брата Джулианны: — Не смешите меня. Это нелепо. Дуэли не будет. Аллертон взорвался: — Как так? Вы оскорбили меня и мою семью, и вам придется искупить свою вину! — Если я кого-то и обидел, то только вашу сестру. И решать этот вопрос будем мы с ней. Я не стану с вами драться, милорд. — Джентльмен обязан ответить на вызов, — настойчиво заявил граф. — Совершенно верно. Но вы забыли, что я не джентльмен. В высшей степени глупо выносить личные проблемы на суд общества. Если я буду завтра с вами драться, как вы настаиваете, репутация вашей сестры окажется, погублена навсегда. Не думаю, что она вас за это поблагодарит. А если вы сумеете держать рот на замке, можно найти способ все уладить. — И как же? — А вот это будем решать мы с леди Хоторн. — Вы сильно ее обидели, Пендрагон. Если вы снова так поступите, клянусь, я вас убью, и не на поле чести! — Приму к сведению, милорд. Сжав в бессильной злобе кулаки, Аллертон долгую минуту гневно мерил его взглядом, потом резко повернулся и вышел из комнаты. Через несколько секунд громко хлопнула входная дверь. Похоже, лорд Аллертон ушел. Колени внезапно подогнулись, и Рейф рухнул в кресло. «Джулианна носит моего ребенка!» Переплетя пальцы, он начал обдумывать свое будущее и ее тоже. Джулианна вдела в иголку новую розовую шелковую нитку и воткнула иголку в кусок ткани, плотно натянутый на пяльцы. Она вышивала цветочный узор, нарисованный собственноручно. Стежки получались искусными и аккуратными. Она любила шить. С раннего детства, с тех пор, как в четыре года мать дала ей в руки иголку и пяльцы, вышивание было ее любимым делом. Став взрослой женщиной, она считала это занятие приятным и успокаивающим нервы, особенно сейчас, когда нужно было чем-то заняться и при этом по возможности не волноваться. Но, даже сосредоточившись на сложном рисунке переплетающихся листьев и цветов, она поймала себя на том, что мысли опять забредают на тревожную территорию. Скоро ей придется покинуть Лондон. Через месяц или два, если ей повезет. Пока беременность не станет заметной. Надо уехать туда, где она точно не встретится ни с кем из своих знакомых. Наверное, подойдет Шотландия. Но тут она представила себе, что придется провести зиму в холодном сыром климате, и передернулась, словно вокруг уже дули ледяные ветра и мел снег. На континенте, конечно, было бы гораздо лучше. Там можно подыскать подходящее местечко, чтобы родить младенца. Франция, разумеется, отпадает сразу из-за войны. Может быть, Италия или Греция? Если, конечно, она найдет надежный корабль. И будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы выдержать морское путешествие. Завязав узелок, Джулианна проворно оборвала нитку и сунула руку в корзинку за следующей, на этот раз зеленой — для листочков. И тут в дверь гостиной легонько постучались. Вошел Мартин, дворецкий. Джулианна подняла на него глаза. — Миледи, — произнес он своим хорошо поставленным голосом, — пришел визитер. Я сообщил, что вы никого не принимаете, но он все равно настаивает. — А свое имя он назвал? — поинтересовалась Джулианна, вдевая нитку в иголку. — Да. Пендрагон, миледи. Он сказал, что его зовут Рейф Пендрагон. Джулианна вздрогнула и нечаянно ткнула иголкой в руку. Поморщившись от боли, она взглянула и увидела, как на ранке набухает красная капелька крови. Джулианна вытащила носовой платок и прижала прохладный шелк к руке. — Передать джентльмену, что вас нельзя беспокоить? — уточнил Мартин, явно заметивший ее странное волнение. Слишком поздно, подумала Джулианна. — Нет-нет, я его приму, — ответила она. — Просите. Дворецкий поклонился: — Хорошо, миледи. Сердце ее колотилось, внутри все сжалось от ужасного волнения. Черт бы побрал Гарри за то, что он влез не в свое дело, и за то, что ему захотелось изобразить из себя бесстрашного рыцаря! В глубине души она понимала, что брат хотел как лучше, даже если и не имел права вмешиваться. Неужели он собирался бросить вызов Рейфу? «Звезды на небесах, надеюсь, что эти двое не будут драться на дуэли!» Или они уже встретились сегодня на рассвете, и теперь Рейф явился принести ей свои извинения за то, что убил ее брата?! «Не будь дурой, — выругала она себя. — Конечно же, Гарри жив!» Времени на дикие домыслы не осталось — вернулся Мартин, а следом за ним в комнату вошел мужчина, от одного вида которого голова закружилась, и беременность не имела к этому никакого отношения. Впившись ногтями и обивку стула, Джулианна изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие. — Мистер Пендрагон, миледи, — доложил Мартин. Джулианна изо всех сил старалась сохранить бесстрастное лицо. Нельзя допустить, чтобы Рейф понял — она все еще любит его, и, несмотря на то, что он так жестокоее отверг, любовь даже сейчас пылает в ее сердце. Воткнув иголку в подушечку для булавок, Джулианна отодвинула пяльцы, но не встала со своего кресла с подголовником, удобно расположенного рядом с окном. Слуга поклонился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Рейф невольно залюбовался Джулианной. Она стала еще более восхитительной, чем раньше, хотя это казалось просто невозможным. Может быть, дело в грядущем материнстве? Некоторые женщины во время беременности расцветают. Похоже, Джулианна — одна из них. Он непроизвольно опустил взгляд к ее талии, выискивая признаки беременности. Но фигура выглядела как прежде, никакой заметной разницы. Их взгляды встретились. Джулианна вздернула подбородок. — Ну, мистер Пендрагон, — произнесла она, — вы собираетесь просто рассматривать меня или хотите что-нибудь, сказать? Знаете ли, вам тут совершенно нечего делать. Мне казалось, мы с вами договорились, что вы никогда не будете посещать этот дом. Он сжал губы. «Значит, мы вернулись к официальным отношениям, так?» — Прошу прощения, леди Хоторн, но я не думаю, что при сложившихся обстоятельствах будет достаточно обмена письмами, и очень сомневаюсь, что вы бы предпочли увидеть, как я под покровом ночи забираюсь в окно вашей спальни. Или я ошибаюсь? Ее щеки порозовели. Она едва заметно кивнула. Он сцепил руки за спиной. — Вчера ко мне приходил с визитом ваш брат. Ее плечи напряглись. — Вот как? — Он вызвал меня на дуэль, защищая вашу честь. Ее взгляд метнулся к нему. — Где Гарри сейчас? Он жив? — Понятия не имею, где может находиться ваш брат, но когда мы с ним беседовали, он был вполне здоров, хотя несколько рассержен. — Рейф замолчал. — Вы же не думаете всерьез, что я принял его вызов, правда? — Надеюсь. Просто Гарри порой бывает таким импульсивным, и, конечно, он не должен был вмешиваться. У него нет на это оснований. — Да что вы? Судя по тому, что он, мне поведал, у него имелись веские основания. Или его утверждения неверны? Он говорит, мэм, что вы беременны. На ее лице сменялись самые разные эмоции, словно она пыталась решить, отвечать ему или нет. И наконец, Джулианна кивнула: — Да, он вас не обманул. Ее признание вышибло из Рейфа остатки самообладания. Он подошел к креслу, стоявшему напротив Джулианны, и тяжело опустился в него. Несмотря на то, что она ни сказала ничего нового, колени подогнулись. Да, теперь у него не осталось никаких сомнений в том, что Аллертон не ошибся. Джулианна теребила ленту у себя на юбке. — Я понимаю, что эта новость явилась для вас огромным потрясением. Для меня, кстати, тоже. Но если вы воображаете, что я солгала вам, когда говорила, что бесплодна, то… Он оборвал ее взмахом руки. — Я так не думаю. Я знаю, что тогда вы действительно так считали. Чего радивы стали бы это придумывать? Нет мадам, если здесь кто-то обманут, так это вы. Очевидно, ваш покойный супруг был бесплодным. Кстати, какой у вас срок? — Примерно три месяца. Я не знаю точно, когда зачала, но думаю, это случилось в одну из наших последних вечеров? Возможно, в самый последний раз, подумал Рейф, быстро сделав подсчеты. Сцепив на коленях руки, Джулианна сплела пальцы. — Простите, что Гарри вмешался. Он поступил так против моей воли. — Что означает, насколько я понимаю, что вы не собирались сказать мне про ребенка, — пробормотал Рейф, чувствуя, как в душе вскипает гнев. — Неужели вы не подумали, что я имею право знать? В конце концов, я отец. Джулианна посмотрела ему прямо в глаза: — Я не думала, что вы захотите об этом знать. А во время нашей последней встречи вы очень ясно дали мне понять, что ко мне ничего не чувствуете. Меньше всего я ожидала, что вы придете от этой новости в восторг. С учетом вашего отношения к появлению в этом мире нежеланных, незаконных детей я предположила, что вы не пожелаете услышать от меня новость. Наступило натянутое молчание. — Вы правы, — произнес Рейф. — Мне не нравится мысль о появлении в этом мире внебрачного ребенка, именно поэтому я сегодня и пришел. — Подавшись вперед, он взял ее за руку. — Джулианна, ты выйдешь за меня замуж? Когда-то она бы просто подпрыгнула от восторга, услышав это предложение, несмотря на все преграды, стоящие между ними. Но Рейф ее не любит, и пусть его предложение весьма благородно и великодушно, сделано оно только из чувства долга. — Я понимаю, что брак не входил в наши планы, — продолжал между тем Рейф, — но ведь и ребенок тоже. А теперь обстоятельства изменились, а с ними должны измениться и наши приоритеты. Я уверен, что ты со мной согласна. Джулианну охватил озноб. Она пожалела, что под рукой нет шали. — У нас еще есть время для венчания в церкви, если ты предпочтешь его, но мне кажется, что лучше не тянуть. Начнутся разговоры — все-таки беременность уже трехмесячная. Думаю, лучше всего получить специальную лицензию. С ее губ едва не сорвался сухой смешок. Он даже не дождался ее ответа! Видно, уже все решил за нее. И в самом деле — какая женщина откажется выйти замуж за отца своего ребенка, чтобы дать ему имя? «Ну а мой ребенок будет носить мое имя», — решила вдруг Джулианна. И вырвала руку. — Благодарю за честь, милорд, но боюсь, что я вынуждена отклонить ваше предложение. Он уставился на нее с озадаченным, недоверчивым выражением на лице: — Прошу прощения? Что ты сказала? Расправив плечи, Джулианна храбро посмотрела ему и глаза: — Я сказала, что не выйду за вас. Он свел темные брови на переносице: — Это нелепо. У тебя родится мой ребенок! — Вы поступили, как того требует долг, и предложили взять на себя ответственность за ребенка. Однако я не хочу выходить за вас замуж, поэтому освобождаю вас от ваших обязательств. Можете уходить, и пусть ваша совесть будет спокойна. О ребенке я позабочусь сама. Рейф вскочил на ноги. Лицо его исказилось и сделалось мрачным и грозным, как туча. Джулианна задрожала — в глазах Рейфа бушевал гнев. — Позаботишься как? — вскричал он. — Я вижу, ты уже хорошенько все обдумала, так что поделись со мной своими планами! — И тут он побледнел. — Боже милостивый, но ведь ты же не собираешься от него отказаться, нет? Джулианна вздрогнула, как будто он ее ударил. — Нет, я бы никогда ничего подобного не сделала! — Тогда что? — воскликнул он, нависая над ней. — Ты же не можешь родить и воспитывать этого ребенка открыто, общество тебе этого не простит, хотя ты и уважаемая вдова! — Я прекрасно знаю, как общество встретит подобную новость. — Джулианна отвернулась и посмотрела в окно. — Я собираюсь уехать за границу. — И куда? — Может быть, в Италию. — И речи быть не может! На случай, если ты об этом еще не слышала, там идет война! Что, если на твой корабль нападут? Что, если он утонет? Нет, ты не поедешь в Италию! — Значит, в Шотландию. Там со мной ничего плохого случиться не может. — За исключением того, что тебе придется жить среди шотландцев. Как правило, они не проявляют особой любви к английской аристократии, и тебе вряд ли это понравится, если, конечно, ты не собираешься жить с каким-нибудь богатым лордом. — Это ты о чем? — Я говорю о тебе и о другом мужчине. Надо полагать, ты опять спелась с лордом Саммерсфилдом? И теперь надеешься выйти за него, а не за меня? В глубине его зеленых глаз мелькнуло что-то, что Джулианна могла бы принять за ревность, не знай она правды. — Да как вы смеете?! Откуда у вас возникла такая оскорбительная мысль? — Значит, газеты врут насчет того, что он снова обхаживает тебя на балах? Или он этого и не прекращал? По спине Джулианны пробежала дрожь отчаяния. — Убирайся отсюда! — Не уйду, пока мы все не решим. Наклонившись, он уперся руками в подлокотники ее кресла. — Какие бы еще мысли ни приходили тебе в голову, Джулианна, ты все равно выйдешь за меня. Саммерсфилд, Италия, Шотландия — все это глупости. Это мой ребенок, и он навсегда останется моим законным ребенком. Тебе нужно только решить, когда и где мы обвенчаемся. — Я не выйду за тебя замуж. — Отлично. В таком случае я сам займусь подготовкой к свадьбе. А ты выбери платье и собери вещи для переезда в мой дом. Сердце колотилось так, что было больно в груди. — Ты не можешь заставить меня выйти за тебя! — Это правда, не могу. Зато могу сообщить всем твоим знакомым о беременности. О моем ребенке. Джулианне показалось, что воздуха в легких не осталось вообще. — Ты не посмеешь. — Еще как посмею. — Но ты погубишь не только мою репутацию! Ты погубишь всю мою семью! — Разумеется, ты можешь это предотвратить. Нужно сказать всего одно слово. И я спрашиваю тебя еще раз: Джулианна, ты выйдешь за меня замуж? В этот миг она поняла, почему его называют Драконом. Она слышала, что он может быть безжалостным, даже жестоким, но до сих пор не предполагала, что Пендрагон может оказаться настолько бессердечным. Ведь он сделает именно то, что пообещал, и оповестит весь мир об их связи и ее беременности. Рейф не походил на человека, бросающегося пустыми угрозами. Приняв решение, он уже не отступал. Если бы речь шла только о ней самой, Джулианна наплевала бы на предосторожности и сказала бы ему, чтобы он прыгнул в Темзу вместе со своим брачным предложением. Но она живет не в вакууме, и ее поступки затронут окружающих, в первую очередь тех, кого она любит, — Гарри и Мэрис. Более того, нужно думать еще и о ребенке. Если все узнают правду, на ребенке будет навечно поставлено клеймо «незаконнорожденный», он станет объектом насмешек и оскорблений. Разве она может поступить так со своим ребенком? Разве может погубить его жизнь только потому, что брак с его отцом разобьет ей сердце? Ее плечи поникли. Джулианна признала свое поражение. — Хорошо, Рейф, я выйду за тебя. Он удовлетворенно кивнул и выпрямился во весь свой рост. — Но знай, — продолжала Джулианна низким голосом, когда он уже шагнул в сторону. — Я никогда не стану твоей женой. Он остановился: — Что? Она заставила себя посмотреть ему в глаза. — Ты можешь вынудить меня прийти к алтарю, но не сможешь заставить изображать счастье в этом фальшивом браке. — Джулианна… — И если ты это сделаешь, то знай — я тебя возненавижу. Ей показалось, что на его лице мелькнуло сожаление, но через мгновение оно исчезло, сменившись непроницаемой маской. — Разумеется, это ваш выбор, мадам. — Рейф отступил назад и поклонился. — В ближайшее время я сообщу вам о дате и месте венчания. Доброго дня, миледи. Джулианна молча смотрела, как он выходит из комнаты. И только услышав, как внизу хлопнула дверь, а затем загрохотали колеса отъезжающей кареты, позволила себе поддаться бушующим в душе чувствам. Зарывшись лицом в ладони, Джулианна разрыдалась. Глава 19 —К вам мистер Рейф Пендрагон, ваша светлость, — объявил дворецкий герцога Уайверна. Разумеется, все в фамильном особняке герцога было роскошным, — начиная с парадного входа, подъездную дорожку к которому обрамляли четыреста гигантских дубов, посаженных еще в одиннадцатом веке лично первым герцогом, и заканчивая более чем двумя с половиной сотнями комнат. Этот воистину королевский особняк носил красивое название «Роузмид». Рейф увидел, как его темноволосый друг, Энтони Блэк, поднял голову, от стопки лежавших перед ним писем и на его угрюмом лице расплылась улыбка. Швырнув перо на стол — массивную полированную глыбу, по слухам, лет триста назад вырезанную из поваленного молнией гигантского дуба, — Тони поднялся во все свои шесть футов три дюйма роста и пошел навстречу другу. — Какой чудесный сюрприз! — воскликнул он, сердечно пожимая Рейфу руку. — Я уже чуть с ума не сошел под горой корреспонденции, наваленной на меня секретарем! Ты как раз тот самый предлог, который мне требовался, чтобы сделать перерыв. Губы Рейфа изогнулись в улыбке. — Рад, что смог помочь. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить. Слуга поклонился и вышел. — Ага. С чего начнешь — с портвейна или с виски? — спросил герцог, открывая стеклянные дверцы высокого шкафа, стоявшего у стены. — С виски. — Взяв стакан с напитком, Рейф опустился в кресло. Вернувшись с бокалом темного портвейна, Уайвернселна свой стул за письменным столом. — Ну, рассказывай, что у тебя на уме? — Титул. Тони сделал глоток портвейна и с любопытством посмотрел на Рейфа: — Правда? И чей именно? — Мой. Я решил получить титул. — Для себя? — Да, для себя. Разве я только что не сказал? Хотя, конечно, я понимаю, что титулы не покупаются, а нужно оказать услугу монарху. Вот я и подумал, что мои не такие уж маленькие пожертвования на военные нужды смогут послужить достаточно убедительным мотивом. Герцог сделал еще один большой глоток портвейна и поставил бокал, негромко стукнув им об стол. — Уверен, что так и есть. Однако прости, но я удивлен. Сколько лет я пытался убедить тебя принять титул? Ты, в самом деле, обладаешь нужными манерами и образованием. Господь свидетель, у тебя такая же голубая кровь, как у большинства известных мне лордов. — Спасибо за вотум доверия, однако, я сильно сомневаюсь, что твои собратья из общества примут меня так же тепло. Тони нахмурился: — Согласен, многие из них — ужасные снобы, но что тебе до них? И сам я с радостью прослежу, чтобы тебя приняли, как полагается. И Весси тоже, не сомневаюсь. — Да, ты и Итан — верные друзья. И всегда ими были, за что я вам очень благодарен. Герцог отмахнулся. — Но почему? Почему именно сейчас, хотя раньше ты этого не хотел? «А если говорить правду, то и сейчас не хочу», — подумал Рейф. Но через несколько дней вся его жизнь переменится. У него будут жена и ребенок, а для них он хочет большего. Если у него будет титул, его сын унаследует не только солидное состояние, но аристократическое имя. Мальчику не придется страдать от пренебрежения, с которым сталкивался, подрастая, Рейф. О, конечно, иногда он услышит насмешки насчет того, что у его отца нет подобающей родословной, но мир не сумеет отыскать недостатков с материнской стороны. А если Господь благословит их с Джулианной дочерью, девочка со временем сможет удачно выйти замуж. Но помимо ребенка есть еще и Джулианна. Даже сейчас в его душе пылал обжигающий, как угли, гнев. Только подумать, она не хотела сообщать ему о ребенке! Если бы не вмешался ее брат, Рейф мог бы никогда и не узнать о нем. Заодно это стоит быть благодарным Аллертону. Что до Джулианны, то нужно признать — ее отказ сильно его задел. После того как она умоляла его не разрывать отношений, он надеялся, что она обрадуется брачному предложению. По крайней мере, испытает облегчение, узнав, что он готов взять на себя ответственность за ребенка. С другой стороны, напомнил себе Рейф, она не хотела, чтобы он вообще узнал о ребенке. Похоже, твердо решила навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Или же она лжет, и собиралась выйти за Саммерсфилда. Как бы там ни было, выбора она ему не оставила. Ему пришлось вынудить ее согласиться, хотя удовольствия от этого он не получил никакого. Сказав, что Рейф не хочет плодить незаконных детей, она не ошиблась. У их ребенка будет имя, и это имя — Пендрагон. Впрочем, он не мог винить ее за то, что она опасается последствий их союза. Вслух она о них не говорила, но Рейф понимал, что она беспокоится. Став его женой, она лишится своего положения в обществе, лишится привычной жизни. Общество просто помешано на правилах и своих привилегиях, и многие из ее, так называемых друзей и знакомых порвут с Джулианной сразу же, узнав, что она с ним обвенчалась. Но он может это предотвратить, во всяком случае, свести трудности до минимума, если купит себе титул. Сам Рейф и гроша ломаного не даст за диктат общества и ничуть не хочет становиться лордом. Его вполне устраивает быть тем, кем и чем он всегда был. Но для Джулианны это важно. Она будет чувствовать себя обиженной и одинокой, ей придется обретаться на задворках общества. Даже члены ее собственного семейства могут перестать ее признавать. Рейф не мог так с ней поступить — и не поступит. У него есть возможность помочь ей остаться респектабельным членом общества. — Почему сейчас? — переспросил Рейф, повторив вопрос друга. — По одной простой причине. Поздравь меня, Тони, я женюсь. — Как это случилось? Я понятия не имел, что ты вообще вышел на рынок невест! Мне казалось, что после Памелы… извини, но я искренне сомневался, что ты когда-нибудь решишься на такой шаг. Мои поздравления, и желаю тебе счастья. А кто избранница? Я ее знаю? — Вполне возможно. Это Джулианна Хоторн. — Ты имеешь в виду леди Хоторн, вдову? Рейф кивнул: — Точно. Герцог присвистнул: — Боже милостивый, ее несколько лет никто не мог поймать на крючок! Где же ты с ней познакомился? Не то чтобы я сильно заостряю на этом внимание, но вы двое вряд ли вращаетесь в одних кругах. — Извини, но я тебе больше ничего сказать не могу! Друг кинул на него лукавый взгляд, но решил удержаться от дальнейших расспросов. — Во всяком случае, это объясняет внезапный интерес к вопросу о титулах, — помолчав, произнес Тони. — Это она настояла на твоем пэрстве как на условии брака? — Нет. Джулианна ничего не знает о моих планах. Она согласилась обвенчаться со мной, какой я есть. Губы герцога изогнулись в медленной улыбке. — Союз по любви! Я искренне рад за тебя, друг мой. Если бы Тони только знал правду, с кривой усмешкой подумал он, вспомнив слова Джулианны: «Если ты это сделаешь, то знай — я тебя возненавижу». «Нет, — подумал он, — наш союз вовсе не по любви». — Я хочу этого ради нее и ради нашего будущего, — сказал Рейф вслух. По крайней мере, это чистая, правда. — Поэтому и пришел к тебе. Мы хотим обвенчаться как можно скорее, и я надеялся, что твои связи при дворе помогут ускорить дело. Тони наморщил лоб, прислонившись бедром к столу. — Ну, при обычных обстоятельствах такие формальности отнимают долгие месяцы, даже годы. Но поскольку ты уже хорошо известен короне, думаю, можно убедить колеса бюрократии покрутиться быстрее. Правда, их придется щедро подмазать. — Я подумывал о полумиллионе фунтов. Этого хватит? Тони удивленно хохотнул: — Еще как хватит! За такие деньги можешь твердо рассчитывать на успех. Они сами упадут на колени и будут умолять тебя согласиться. — Отлично. Если можешь, Тони, срочно дай делу ход. — Я вернусь в Лондон сегодня, вместе с тобой. — Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь, перед лицом Господа и перед всеми свидетелями, чтобы соединить в священном браке этого мужчину и эту женщину… Священник продолжал говорить, но Джулианна отвела глаза, не в силах посмотреть на Рейфа. Когда она шла к проходу маленькой лондонской церкви, сердце ее колотилось так громко, что она испугалась, не слышат ли этого стука собравшиеся гости. Но кажется, никто не заметил ее волнения, даже Гарри, хотя он вел ее к алтарю и молча вложил руку сестры в руку мужчины, который должен был вот-вот стать ее мужем. Все прошедшие две недели она пыталась найти какой-то выход, но поняла, что любая попытка избежать замужества обречена на неудачу. Так, что теперь Джулианна стояла тут в пышном муаровом платье с короткими рукавами и верхней юбкой из нежнейшего белого газа. Атласные туфельки украшали ее ноги, узкие золотые пряжки на них поблескивали и утреннем свете, а фата ниспадала с головы до самой талии. К счастью, гостей было мало. От ее семьи присутствовал только Гарри, у Мэрис с Уильямом еще продолжался медовый месяц, а кузина Генриетта жила слишком далеко, чтобы так быстро приехать. Быть подружкой невесты Джулианна попросила свою добрую приятельницу Беатрис, леди Невилл. Понятно, что новость потрясла Беатрис, и у нее возникло множество вопросов, но Джулианна сумела уклониться от них. У Рейфа родных не было вообще. Он пригласил только двоих своих приятелей на роль шаферов. «Однако же у него и друзья», — удивилась Джулианна. Увидев у алтаря рядом с Рейфом герцога Уайверна и маркиза Весси, она не знала, что и подумать. Джулианна не была знакома с ними, однако их репутация говорила сама за себя. И герцог, и маркиз считались достойными членами светского общества — и имели печальную славу вечных холостяков. Внезапно священник замолчал и заговорил Рейф. Негромкие торжественные модуляции его голоса вернули ее в настоящее. А потом настала ее очередь, и все присутствующие замерли, ожидая ответа невесты. В этот момент у нее в животе возникло странное и удивительное щекочущее ощущение, словно что-то шевельнулось. Неужели это их ребенок? Через мгновение это повторилось — какое-то трепыхание, словно касание крохотных крылышек. И тогда Джулианна поняла, что не должна колебаться. Ради ребенка. Пусть она обижена на Рейфа, но малыш, которого создали они вдвоем, не должен от этого страдать. Джулианна сделала глубокий вздох, расправила плечи и, словно издалека, услышала свой собственный голос, сказавший «Да». — Счастья вам на долгие годы! Рейф откинулся на спинку стула и одобрительно кивнул, слушая теплое поздравление Итана. Остальные тоже подняли бокалы с шампанским и присоединились к пожеланиям Рейфу и Джулианне здоровья и счастья. Кроме шампанского и свежей оранжерейной клубники гостям подали пирожки с лососем и омарами, омлет со сливками и сухариками, вестфальскую ветчину и черную икру, доставленную прямо из России. Рейф вдруг вспомнил ту минуту у алтаря, когда ему показалось, что Джулианна все-таки собирается сказать «нет». Она долго молчала, и сердце его сжалось. Рейф не знал, что он будет делать, если она вдруг откажет ему. Но вдруг на ее лице возникло странное удивленное выражение, следом мягкая улыбка, и через несколько мгновений она произнесла слова обета. Он обдумывал это и вечером, и во время свадебного завтрака и больше всего хотел уехать с ней в свадебное путешествие куда-нибудь подальше из города. Сейчас, когда они поженились, негодяй Сент-Джордж представлял для нее даже большую угрозу, чем раньше. Судя по всем отчетам, виконт по-прежнему оставался в Ланкашире, но Рейф не желал рисковать благополучием своей новоиспеченной жены и не собирался полагаться на случай. Все две недели до свадьбы городской дом Джулианны на Аппер-Брук-стрит охраняли его люди. Телохранители, не ставя ее в известность, всюду ходили за ней следом, пока она готовилась к свадьбе. Но теперь они женаты, Джулианна будет жить в его доме, и Рейф знал, что сможет еще надежнее обеспечить ее безопасность. Он скорее умрет, чем допустит, чтобы с Джулианной или с ребенком что-нибудь случилось. Уайверн встал, нарушив мысли Рейфа, и поднял бокал: — Я тоже желаю моему доброму другу Рейфу и его красавице жене большого счастья. Но мне хочется отпраздновать еще одну новость. Рейф замер, сильно наморщив лоб. Он очень надеялся, что Тони не собирается говорить то, что, кажется, онсобрался сказать. Открыв рот, Рейф хотел, остановить друга, но помешать Тони, уже успевшему основательно приложиться к превосходному шампанскому, оказалось невозможно. — Давайте все мы поприветствуем нового английского пэра! Сидевшая рядом Джулианна застыла, приоткрыв розовые губки и устремив внимательный взгляд темных глаз на герцога. — Корона решила пожаловать Рейфу титул за его щедрую помощь нации. Всего два дня назад его удостоили аудиенции у принца-регента, и там должным образом оказали ему эту честь. Новый титул будет присвоен официально и патентная грамота подготовлена, но все это уже простые формальности. Так что поднимите вместе со мной бокалы, давайте выпьем за лорда Пендрагона, нового барона Пендрагона! Наступила полная тишина. Джулианна сидела с совершенно бесстрастным лицом. Тони наверняка думал, что муж уже сообщил Джулианне эту новость. Вероятно, Рейф сам виноват — не предупредил друга, чтобы тот помалкивал. Но со всеми этими торопливыми приготовлениями к свадьбе он просто не выкроил времени, чтобы сказать ей. В дни перед церемонией они с Джулианной почти не виделись, только короткими урывками. А ведь получение титула — важное событие, и он хотел сам обо всем сообщить Джулианне, хотел увидеть, как просияет ее лицо от удовольствия и радости. Она станет баронессой, ее положение, как жены аристократа, укрепится, пусть даже способ, которым он стал пэром, обязательно вызовет шепотки и отдельные насмешки. Но с поддержкой герцога и маркиза они непременно будут приняты в обществе. Джулианна должна улыбаться. Она должна быть счастлива. Так почему она не радуется? Протянув руку, Джулианна сомкнула пальцы на изящной ножке своего бокала и подняла его. — За лорда Пендрагона, — пробормотала она. Молчание нарушилось. Остальные тоже подняли своибокалы. — За лорда Пендрагона, — повторили они в унисон. Несмотря на то, что тост произнесла она, пить Джулиан на не стала, а осторожно поставила бокал на стол. Свадебный завтрак продолжался, и вместе с ним продолжалось молчание невесты. Глава 20 — Это подойдет, миледи? — спросила Дейзи, помогая Джулианне надеть ее любимый зеленый шелковый халат. — Да, спасибо, — ответила она, подходя к туалетному столику из розового дерева, одному из немногих привычных предметов мебели в этой спальне. — Кстати, как тебе твоя комната? Понравилась? Девушка присела в реверансе: — О да! Она очень удобная и гораздо больше, чем прежняя. Только я боюсь, что не смогу сегодня уснуть — никак не освоюсь. «Да, боюсь, что меня ждут точно такие же сложности», — подумала Джулианна, всем сердцем желая оказаться сейчас в своем собственном доме, а не здесь, у Рейфа. Вчера он ненадолго зашел в ее дом на Аппер Брук-стрит и велел выбрать те вещи, которые она хочет перевезти в его дом на Блумсбери-сквер. Одной фразой Рейф разрушил все ее надежды. Джулианна очень рассчитывала, что он позволит ей и дальше жить в своем доме, и, не задумываясь, предложила ему переехать к ней на Мейфэр. Он напряг челюсти и сообщил, что с завтрашнего дня ее дом будет там, где живет он. «Место жены в доме ее мужа, где бы тот дом ни находился». Сегодня утром, пока они с Рейфом венчались в церкви, слуги перевезли ее одежду, личные вещи и несколько предметов мебели через весь город. К тому времени как они с мужем прибыли в его городской дом, все ее вещи были уже расставлены и разложены по местам. Какое странное ощущение — войти в эту дверь! В голове Джулианны крутились воспоминания о ее первом и единственном визите в этот дом. О первой встрече с Рейфом. С тех пор столько всего произошло, столько всего изменилось. И все-таки она чувствовала себя здесь посторонней, стоя перед туалетным столиком в своей новой спальне. Пусть она и красива — белые стены, темно-синие драпировки, — но в этой комнате ей было неуютно. И окна здесь не на месте. И шифоньер чересчур велик. И хотя кровать тут больше, чем ее собственная, она наверняка не такая мягкая, как у нее дома. Правда, Рейф сказал ей, что разрешает изменить здесь все, что она захочет, и предоставил неограниченные средства. Любая другая женщина запрыгала бы от восторга, вцепившись в такую возможность, но Джулианна сомневалась, что станет менять обстановку. Когда горничная ушла, она опустилась на пуфик перед туалетным столиком, взяла щетку и начала медленно расчесывать волосы. Мысли ее вернулись к той минуте, когда Тони Блек сделал свое неожиданное объявление, к ощущению шока и обиды. Уже не в первый раз она подумала: «Рейфу следовало самому мне сказать». Он выбрал время, чтобы сообщить об этом своим друзьям, но не выкроил ни единой минуты, чтобы поделиться такой важной новостью с ней. Неужели так трудно было сказать, что он встречался с принцем-регентом и получил от него официальное разрешение на пэрство? Джулианна поняла, как мало значит для Рейфа она сама. Она нужна ему только в качестве матери его ребенка. А как жена… что ж, он бы никогда не женился на ней только ради нее самой, и об этом забывать не стоит. Наверное, нужно радоваться тому, что она стала баронессой, чувствовать себя счастливой, что ее не изгонят из общества, как она опасалась. Но вместо этого Джулианна испытывала гнев и, что еще хуже, боль. Выскользнув из халата, она положила его в изножье кровати и забралась под простыню. Вздохнув, взбила подушки и снова легла. И уже собиралась потушить свечку, стоявшую на ночном столике, но вдруг услышала, как открывается дверь. В дверном проеме, соединявшем две спальни, стоял Рейф. Джулианна ошиблась, думая, что эта дверь заперта. Пульс у нее участился. Она не могла отвести от Рейфа глаз, любуясь статной фигурой, закутанной в черный шелковый халат. Под ним обрисовывались контуры его мужественного тела. Усилием воли заставив, себя успокоиться, она отвела глаза и приподнялась на подушках. Теперь она радовалась, что легла в скромной ночной рубашке, застегнутой на все пуговицы так, что скрывала грудь — та заметно увеличилась во время беременности. — В чем дело, Рейф? — спросила Джулианна отрывисто. — Вам что-то нужно? Он выгнул бровь: — Гм… Вот это вопрос! — Рейф помолчал и добавил: — Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? Я невольно заметил, что за обедом ты почти ничего не ела. Ну конечно, он беспокоится о ребенке. Могла бы и догадаться. Джулианна подавила вздох. — Все хорошо. Просто аппетита не было. День выдался длинным и тяжелым. Однако Рейф вошел в комнату. — Я попрошу повариху готовить твои любимые блюда, — пообещал он. — В конце концов, сейчас очень важно, чтобы ты как следует питалась и не болела. Джулианна нахмурилась. Рейф подошел к кровати, остановился, наклонился и откинул одеяло на свободной половине. — Что ты делаешь? — воскликнула Джулианна, чувствуя, как сердце выскакивает из груди. Его пылающий взгляд схлестнулся с ее. — Как видишь, ложусь в постель. Джулианна потеряла дар речи. Его руки потянулись к поясу на халате, и глаза ее широко распахнулись. — О нет! Убирайся отсюда! — Ты моя жена. Я буду спать здесь. Вцепившись в простыню и подтянув ее выше, Джулианна замотала головой: — Спи в своей комнате. У тебя есть кровать, вот и пользуйся ею. — Как ни странно, я предпочитаю делить ложе с тобой. Кроме того, это наша первая брачная ночь. Ты что, в самом деле, думала, что я не приду? — Честно говоря, да. В нашу последнюю встречу ты сообщил мне, что я тебе надоела. На его лице появилась невеселая усмешка. — Я передумал. — Ну и я тоже. Я тебя больше не хочу. А теперь уйди из моей комнаты. Он прикрыл глаза и кинул на нее такой пылающий взгляд, что даже кончики пальцев ее босых ног подогнулись. — Ты уверена? — пробормотал Рейф. — Почему бы мне не лечь рядом с тобой, чтобы мы могли выяснить, хочешь ты меня еще или нет? — Я не хочу! Уходи, Рейф. Джулианна откинула одеяло и выскочила из постели. Отбежав на несколько футов, она выпрямилась и скрестила руки на груди. Рейф вытянулся на своей половине кровати и вздохнул: — И что теперь? Будешь от меня бегать? Я понимаю, что ты на меня сердишься, но давай помиримся. Ложись в постель и позволь мне доставить тебе удовольствие. Обещаю, тебе понравится. «Я уверена, что понравится, — подумала Джулианна. — В этом-то вся и сложность». Она помотала головой. — Ты уверена? Может быть, тебя нужно немного поуговаривать? И прежде чем она успела понять, что он собрался сделать, Рейф поднялся с постели, заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. — Ну, разве это неприятно? — пробормотал он хрипловато. По спине Джулианны пробежала восхитительная дрожь. — Отпусти меня, — ответила она, стараясь не поддаться искушению. — Только если ты меня поцелуешь. В свою брачную ночь мужчина заслуживает хотя бы поцелуя, ведь правда? — Один поцелуй, и ты уйдёшь? — уточнила она. Рейф кивнул. В голове зазвенели предупредительные колокольчики, все инстинкты кричали: «Откажись! Стой на своем!» И тут же в голове зашептал внутренний голос, уговаривая ее согласиться на то, что предлагает Рейф. Его руки так нежно ее обнимают; его запах, его сила — она помнит все это. Она тоскует без него. Разве можно отказать себе в этом? Кроме того, это будет неплохая месть. Получить чуть-чуть удовольствия, а потом оттолкнуть его. — Хорошо, но только один, — согласилась Джулианна. — И мы прекратим, как только я скажу. Губы его изогнулись, глаза потемнели, как лес в сумерках. — Конечно. И без дальнейших слов он наклонил голову и прильнул к ее губам. Прерывисто вздохнув, Джулианна позволила наслаждению захлестнуть себя. Его прикосновения оказались даже приятнее, чем она помнила, ласковее, чем самая жаркая фантазия. Вдыхая в себя аромат Рейфа, она полностью отдалась поцелую, помня, что он будет только один, внезапно поняв, как сильно в этом нуждается, как тоскует по его прикосновениям. Джулианна закрыла глаза, упиваясь, поцелуем, наслаждаясь его острым вкусом. Она задрожала. Тело ее запылало. «Боже, как это хорошо, — думала она, — как чудесно! Разве я могу остановиться? Но я должна, и немедленно, пока у меня еще есть силы». Но едва она попыталась отпрянуть, Рейф чуть передвинулся и запрокинул назад ее голову. Он впился губами в ее губы, и Джулианна чувствовала, как поцелуй становится все крепче, все глубже, и Рейф не нарушает контакта, словно надеется растянуть единственный поцелуй на целую вечность. И, плывя на облаке блаженства, Джулианна вдруг подумала, что этот фокус запросто может ему удаться. И она позволит ему это. Мир сузился, становился все меньше и меньше, и наконец, в нем остались только она и Рейф. Его руки начали двигаться, они скользили и ласкали, нежно поглаживали все изгибы ее тела. Изогнувшись, как кошка под доброй рукой хозяина, Джулианна застонала в его объятиях. Она не поняла, как и когда это случилось, но ее ноги больше не упирались в пол, тело взмыло в воздух, и Рейф понес ее через всю комнату. Она утонула в мягком пуховом матраце, а губы его каким-то поразительным образом все не отрывались от ее рта, его язык сплетался с ее языком, и Джулианна трепетала все сильнее. Когда Рейф лег на нее — такой большой, такой сильный, — она вообще не могла больше ни о чем думать. И когда мысли ее от нехватки кислорода окончательно спутались, он вдруг отпустил ее губы. Они распухли и горели от его жадных поцелуев, болели и жаждали еще. Он целовал ее щеки и виски, ее уши и шею, руки его скользили по всему ее телу, отыскивая и лаская все самые чувствительные местечки. Рейф расстегнул ее ночную рубашку и отогнул края, обнажая грудь, и кожу Джулианны обдало прохладным воздухом. Она едва не подпрыгнула, когда Рейф накрыл губами ее сосок. — О! — вскрикнула Джулианна, замерев от смешанного чувства наслаждения и боли, пронизавшего ее. Он поднял голову: — Что такое? — Больно. Я… мне больно. Он застыл: — Ребенок? Джулианна кивнула. Одного этого слова хватило, чтобы ее сознание очистилось от страсти, а затуманенные чувства прояснились. «Что я делаю? Как я могла допустить, чтобы все зашло так далеко?» Она не хотела останавливаться. Между ног все ныло, умоляя ее об облегчении. Но если она позволит Рейфу остаться сегодня, значит, придется позволить и завтра, и послезавтра. Придется позволить приходить к ней так часто и долго, как ему захочется. А если желание вдруг исчезнет? Что, если она ему опять надоест и он повернется к ней спиной? Она впустит его в свою постель и в свою душу, а потом он снова ее отвергнет. Джулианна знала, что этого не переживет. Однажды он ее уже использовал. Больше этого допустить нельзя. — Прекратите. Рейф поднял голову: — Tы… Что ты сказала? — Прекратите. Вы получили свой поцелуй, а теперь уходите. — Джулианна вдруг сообразила, что грудь ее обнажена, и потянулась за простыней. Его челюсти окаменели. — Ты моя жена, Джулианна. Твое место в моей постели. — Вы принудили меня к этому браку. А теперь заставите ублажать вас? Она вздрогнула и отпрянула, увидев сверкнувшую в его глазах ярость. На какой-то миг ей показалось, что она увидела там и другое, что в его глазах плеснулись боль и разочарование. Но этот взгляд мгновенно исчез. Рейф что-то прорычал и выпрыгнул из кровати. — Пусть будет по-вашему, мадам, и не надейтесь, что я вернусь. Оставайтесь в вашей холодной одинокой постели. Громко протопав через всю комнату, он вышел через соединявшую спальни дверь и захлопнул ее с такой силой, что Джулианне показалось — треснула рама. Дрожа, она легла на бок и свернулась в клубок. «Я поступила правильно, — думала она. — Так почему у меня в душе такая пустота?» Закрыв глаза, она начала всхлипывать. На его памяти Рейф никогда так не злился, во всяком случае, на женщину. Но что еще можно сделать после подобного поведения Джулианны? Рейф отправился вчера ночью в ее комнату, чтобы убедить простить его за все, что он ей в свое время наговорил. Их страсть всегда была взрывной, и он рассчитывал, что взаимное желание поможет им возобновить отношения и между ними возникнут новые, более глубокие узы. В конце концов, теперь они муж и жена, и вчерашняя ночь всего лишь первая в бесконечной череде будущих ночей. Но она с самого начала стала капризничать и велела выйти из спальни до того, как он успел к ней прикоснуться. И все же в какой-то момент Рейфу показалось, что все у них налаживается. Даже сейчас он ощущал тот почти невыносимый восторг, который охватил его при поцелуе, когда заключил ее в объятия — такую теплую и опьяняющую, такую… желанную. А когда отнес ее в постель, то просто утонул в этих ощущениях, наслаждаясь каждым прикосновением, каждым мигом. И ей это тоже нравилось. Он точно знал это. И вдруг внезапно она сделалась холодной. Он просто умирал, так ее хотел, плоть его затвердела и дрожала от желания и вдруг она велела ему остановиться. И попытка уговорить ее провалилась. Но больше всего его ранили ее сочащиеся ядом слова. Обвинить его в том, что он навязался ей! Что попытался изнасиловать, не обращая внимания на ее чувства и желания! Это ранило сильнее всего. Заскрипев зубами, он отодвинул стул и встал. Брачная ночь, ха! Скорее, брачный ночной кошмар. Захлопнув дверь, он спустился вниз, чтобы выпить, в чем очень нуждался. Но спиртное не помогло. Скорее еще сильнее разожгло огонь желания, распалило пламя оскорбленных чувств и плотской неудовлетворенности. Два часа спустя он вернулся в свою спальню, забрался под одеяло и лежал, не в силах заснуть. В пять утра сдался, отказавшись от бесплодных попыток отдохнуть, оделся, побрился и отправился прокатиться верхом. Прогулка не помогла успокоить мысли, но, по крайней мере, он нагулял аппетит и уже почти заканчивал завтрак, когда появилась Джулианна с лицом бледным и настороженным. Не сказав ни слова, Рейф отшвырнул свою салфетку и вышел, укрывшись в кабинете. Он надеялся поработать, погрузиться в сухие финансовые вопросы, но ничего из этого не вышло. И нечего оставаться с ней, а следовало бы послать записки Тони и Итану и пригласить их вместе провести вечер в городе. Но сделать так — значит признаться, что его брак обернулся катастрофой в первый же день. И если он найдет подходящую женщину, готовую охотно удовлетворить его плотское желание, это равносильно тому же признанию. И потом, он не хочет другую. Он хочет свою жену, которая сейчас находится наверху, у себя в спальне. Но он поклялся, что больше к ней не прикоснется! Вцепившись пальцами в каминную полку, Рейф пытался решить, что же ему теперь делать. «Как же я смогу жить с ней в одном доме, желая ее и зная, что она недоступна?» Он отказался от Джулианны, чтобы защитить ее. Женился на ней ради этого. А что же со всем этим делать дальше? — Да, миледи. Я немедленно позабочусь об этом. — Спасибо, Мартин, — сказала Джулианна. Она и дворецкий сидели в утренней гостиной, как делали это раз в две недели, занимаясь хозяйственными вопросами. — Что-нибудь еще? — добавила она. Пожилой дворецкий расправил и без того прямые плечи и кашлянул. — Видите ли, мэм, хотя мне и не нравится беспокоить вас такими мелочами, но все же имеется вопрос о некоей известной вам персоне. Несмотря на все мои предупреждения, он продолжает сам открывать посетителям парадную дверь. Вчера он перепугал несчастную леди Невилл, заглянувшую к вам с визитом, и, кроме того, у него настолько отвратительные манеры, что он оставил ее ожидать в холле. Святые небеса! Ничего удивительного, что она вошла в комнату и увидела Беатрис с флаконом нюхательных солей подносом! — Я оставил четкие распоряжения: когда меня нет, дверь должен открывать один из лакеев, — продолжал дворецкий, — но эта персона даже слушать не желает. И лакеев он запугивает, так что они не решаются возражать ему. Под этой персоной подразумевался, разумеется, Ганнибал. Джулианне не требовались отдельные объяснения. Переехав пять недель назад в дом Рейфа, она взяла с собой несколько своих слуг. В общем и целом все шло гладко и все прекрасно приспособились, с одним значительным исключением. Чрезмерно упрямый и независимый Ганнибал не подчинялся никому. Кроме Рейфа, разумеется. Джулианна понимала, что самый простой способ решить эту проблему — пойти к Рейфу, объяснить ему ситуацию и попросить, чтобы он положил конец вздорному поведению Ганнибала. К сожалению, они с Рейфом друг с другом не разговаривали. Собственно, хотя они и жили в одном доме, но почти не виделись, только иногда вместе обедали, причем Рейф всегда вел себя безукоризненно вежливо. Прежде всего, он справлялся о ее здоровье, желая знать, хорошо ли она себя чувствует и не требуется ли ей что-нибудь, чтобы помочь легче переносить беременность. После того как Джулианна заверяла его, что все в порядке, разговор становился светским — погода, лондонские события, иногда какая-нибудь забавная услышанная история. Вероятно, виновата она сама, потому что выгнала его из своей постели. Верный своему слову, Рейф больше не делал никаких попыток восстановить интимные отношения. В последнее время он вообще почти не смотрел на нее, и в глазах его не было ничего похожего на страсть. Что ж, она выдержит следующие несколько месяцев, а в конце ее ждет награда. Ее дитя. Просто сил нет дождаться, когда можно будет излить всю свою любовь на ребенка. Когда младенец родится, она будет счастлива. По крайней мере, попытается. Но сейчас нужно жить той жизнью, которая есть, и как-то разбираться с напряженными отношениями между слугами. — Спасибо, что сказали, Мартин. Я подумаю, что тут можно сделать. Он кивнул седой головой: — Очень вам признателен, миледи. — Изящно поклонился, извинился и вышел из комнаты. Примерно час спустя, надев платье из синего бархата и серую шерстяную накидку, Джулианна спустилась вниз. Ей требовалось несколько новых зимних нарядов, ведь она в последнее время пополнела. Поэтому надо съездить к портнихе, а по дороге захватить леди Невилл, чтобы вместе пройтись по магазинам. И почти в ту же секунду, как она вышла в холл, увидела Ганнибала. Джулианна увидела его и вспомнила о своем обещании. Сделав глубокий вдох, чтобы набраться решимости, она решила, что более подходящего времени не выбрать. — Ганнибал, мне бы хотелось сказать вам несколько слов. Давайте пройдем в гостиную. Он уставился на нее с высоты своего огромного роста, словно решая, стоит ли послушаться, едва заметно пожал плечами и пошел вдоль по коридору. Зайдя в комнату, Джулианна закрыла за собой дверь. — Вы пугаете посетителей, которые приходят через парадный вход, и я хочу, чтобы вы это прекратили, — начала она, приступая прямо к делу. — Кроме того, вы обижаете некоторых слуг, и я хочу, чтобы это тоже больше не повторялось. Она замолчала. Ганнибал стоял, скрестив на груди свои похожие на окорока руки, и не произносил ни слова. Джулианна, нервничая, сглотнула и заставила себя продолжать: — Я понимаю, что это был ваш дом задолго до того, как я в него переехала, и что вы привыкли поступать по-своему. Однако теперь это придется изменить. Я хозяйка этого дома, а значит, отвечаю за весь домашний уклад. Надеюсь, вы прислушаетесь к моей просьбе. — Почему вы выкинули Дракона из своей постели? Что-то не похоже это на добрую жену. Джулианна едва не лишилась дара речи. Прошло довольно много времени, прежде чем она сумела взять себя в руки. — Мои отношения с вашим хозяином вас совершенно не касаются, — произнесла она ледяным тоном, — и я буду благодарна, если вы станете придерживать свой дерзкий язык. А если нет, возможно, вам придется подыскивать себе другую службу. — Дракон меня не прогонит. Мы с ним дружим еще со времен дока. Джулианна вздрогнула, понимая, что он прав. Но она не могла допустить такого вызывающего поведения. — Возможно, и так, — сказала она, — но вам лучше не испытывать моего терпения. Если вы будете и дальше проверять меня на прочность, посмотрим, чья возьмет. Глазами черными, как смола, он смотрел на нее, кажется, целую вечность. А потом внезапно расплылся в широкой улыбке: — А вы смелая, миссис. Мне это нравится. Очень нравится. Ладно, я оставлю в покое эту важную шишку, дворецкого, и всех ваших лакеев, раз уж у них поджилки трясутся. Пусть успокоятся! «Значит, он делал все это нарочно, — подумала Джулианна. — Я так и предполагала». — Благодарю за такую жертву, — произнесла она вслух. Он рассмеялся: — Всегда, пожалуйста, миссис. Я же знаю, что вы носите маленького Пендрагона, поэтому не буду устраивать вам не приятностей. Будущие матери должны жить спокойно. — Это все, Ганнибал. Он дернул подбородком и вышел. Джулианна медленно пошла вслед за ним. Около парадной двери стояли Мартин и оба лакея. Все трое тревожно смотрели на нее. — Все в порядке миледи? — Все хорошо. Начиная с этой минуты за подъезд отвечаете только вы. Они радостно просияли. — А теперь пусть подадут мою карету. Все трое кинулись выполнять поручение. Спустя несколько часов прозвенел колокольчик, и Джулианна вышла из лавки модистки, держа в руке небольшой сверток с длинной лентой вишневого цвета. Все еще думая о шляпке, которую она собиралась украсить этой лентой к празднику, Джулианна не замечала джентльмена, шедшего по мостовой, до тех пор, пока едва не наткнулась на него. Торопливо схватив ее за руку, он помог Джулианне устоять на ногах и сказал: — Прошу прощения, мэм, с вами все в порядке? Она подняла глаза и увидел знакомое лицо. — Лорд Саммерсфилд! Ради всего святого, простите мою неуклюжесть. Я чуть не сбила вас с ног. Он улыбнулся: — Вижу, вы ходите по магазинам. Одна? Она покачала головой: — Нет, вместе с леди Невилл. Но Беатрис всегда долго колеблется, пока решит, какую отделку ей купить, поэтому я решила подождать ее здесь. Когда мы чуть не столкнулись, я шла к карете. Кивнув в сторону своего экипажа, она обратила внимание, что кучер и лакей внимательно за ней наблюдают. Увидев, что их заметили, оба отвернулись. — А что вы делаете в городе в это время года? — полюбопытствовала Джулианна. — Мне казалось, что обычно вы уезжаете в свое имение. — Вы правы, но мне надоела охота на шотландских куропаток, а серых в этом году почти нет, поэтому я решил выполнить свой долг и посетить несколько сессий палаты лордов. — Он замолчал и улыбнулся: — А вы? Я слышал, что можно приносить свои поздравления. Наилучшие пожелания по случаю вашего бракосочетания. Джулианна отвела взгляд. — Спасибо, вы очень любезны. — Пендрагон просто счастливчик. Не знаю, как ему удалось завоевать вашу благосклонность и где вы вообще познакомились, но ему крупно повезло. Саммерсфилд сунул руку в карман своего серого сюртука. — Кроме того, я слышал, что скоро у нас появится юный пэр. После того как прошел слух, что принц-регент пожаловал вашему супругу титул барона, в Лондоне больше ни о чем не говорят. Пендрагону придется появиться в палате лордов через две недели и занять там свое законное место. — Да. И еще нас пригласили появиться при дворе. По этому случаю Шульц шьет Рейфу костюм. Джулианна подумала про перья, палантин и юбку с кринолином и шлейфом, которые ей придется надеть, и снова порадовалась, что громоздкий наряд тщательно скроет все признаки беременности. Не то чтобы она еще была заметна вот в чем польза последней моды — платьев с высокой талией, но Джулианна подозревала, что в ближайшем будущем все переменится. С каждой прошедшей неделей она чувствовала, как младенец растет, крепнет и шевелится все сильнее, и предпочитала, чтобы общество пока не узнало о ее беременности, потому что все тут же начнут делать мысленные подсчеты. Снова прозвенел колокольчик лавки, и оттуда появилась леди Невилл с небольшой шляпной коробкой. — О, добрый день, Саммерсфилд, — сказала она, сделав графу реверанс. — Надеюсь, вы развлекали бедняжку Джулианну, пока я пыталась выбрать подходящую шляпку? Он поклонился: — Мы немного поболтали. Но у меня есть идея. Почему бы мне не сводить вас, леди, куда-нибудь, где можно выпить, чего-то горячего и съесть пирожное? Наверняка у вас есть несколько свободных минут, заодно дадите ногам отдых. Джулианна нахмурилась. Она ушла из дома несколько часов назад, и скорее всего ее уже ждут. Но чай и пирожные… звучит заманчиво. Потом подумала о Рейфе. Ему точно не понравится, если она пойдет куда-нибудь с лордом Саммерсфилдом. Хотя, с другой стороны, наверное, ему уже все равно. Что-то не похоже, чтобы он ее ревновал. И что плохого в том, если они немного посидят в кафе? Замужние женщины постоянно появляются в общественных местах с холостыми мужчинами, причем многие обращаются со своими спутниками так же свободно, как с приятельницами. Кроме того, если даже Рейф и узнает об этом, что он может иметь против, если сними будет Беатрис? — Да, милорд, — сказала Джулианна. — Мне очень нравится ваше предложение. Беатрис, ты согласна? Леди Невилл кивнула своей белокурой головкой: — Конечно. Ты же знаешь, как я люблю сладкое. — Я очень рад, леди, — произнес граф, предлагая обеим руки. — И что они сделали потом? — сердито спросил Рейф. Его брови нависали над глазами как пара острых кинжалов. Телохранитель Джулианны — один из троих, что держали ее под неусыпным наблюдением, — откашлялся, прежде чем продолжить: — Она и тот малый разговаривали несколько минут прямо на улице. Потом ее подруга, леди Невилл, все-таки вышла из лавки, и они стояли и болтали уже втроем. Рейф покрутил в пальцах ножик для бумаг. — Ну а дальше? — Все вместе пошли в чайную на Бонд-стрит. Сидели там больше часа — ели, пили. И все время болтали. — Ты выяснил имя этого человека? — Да, хозяин. Когда леди снова сели в свою карету, Джон поехал за ними, а уж я проводил джентльмена до самого дома. И перекинулся парой слов с хорошенькой кухаркой, она и сказала, что тут, мол, живет граф. Граф Саммерсфилд. Рейф сильнее сжал серебряное лезвие. Будь это настоящий нож, он бы поранился до крови. Прошло довольно много времени, пока он заставил себя разжать пальцы. — Спасибо, Пойнтер. Продолжай присматривать за леди Джулианной. Тот кивнул: — Разумеется, сэр. К тому же у нас есть портреты того парня, ну, виконта Мидлтона. Если он только сунет нос обратно в город, уж мы его сразу увидим. «Да, — подумал Рейф, — со всеми сыщиками, что я нанял, плюс Ганнибал и другие мои люди… Сент-Джордж не сможет вернуться незамеченным». Телохранитель ушел. Рейф, опять оставшись в кабинете один, откинулся на спинку кожаного кресла, выдохнул и постарался взять себя в руки. Разумеется, у него ничего не получилось. Джулианна — его жена. Они живут в одном доме, и почти не видятся. «Черт возьми, — выругался он, — я проводил с ней больше времени, когда мы тайком встречались на Куин-сквер! И тогда мы были куда ближе». Мысли его вернулись к информации, полученной от телохранителя, — к встрече Джулианны с Саммерсфилдом. Пальцы снова начали поигрывать с ножом для бумаг. Что она себе позволяет, в открытую разговаривая с графом? Она же дала слово, что не будет его поощрять! Неужели вообразила, что теперь можно не сдерживать обещания? Что ему будет все равно, если она начнет кокетничать с повесой вроде Саммерсфилда? Подняв ножик вверх, он с силой воткнул лезвие в толстую бухгалтерскую книгу в кожаном переплете. А у того хватает наглости увиваться вокруг нее. Ведь знает сукин сын, что она недавно вышла замуж! Может, надеется проложить себе дорожку на будущее: рассчитывает, что удача ему улыбнется и через несколько месяцев Джулианна выберет его себе в любовники? Однако рациональная сторона сознания Рейфа прекрасно понимала, что сегодняшняя встреча наверняка была невинной, в особенности потому, что с ними находилась третья лишняя — Беатрис Невилл. И все равно мысль о том, что Джулианна с удовольствием и весело проводила время за чаепитием с Саммерсфилдом, ужасно раздражала. Какая ирония судьбы в том, что супружество отдалило их друг от друга! С каждым днем трещина между ними становилась все шире, но даже ради спасения собственной жизни Рейф не знал, как ее преодолеть. Тяжело вздохнув, он потянулся к стопке финансовых запросов, лежавших на углу стола. Надо любой ценой отвлечься от мыслей о Джулианне. Глава 21 — Лорд и леди Пендрагон. — Голос дворецкого прозвучал на весь бальный зал, и взгляды всех присутствующих обернулись в их сторону. Джулианна и Рейф остановились в дверях возле хозяев особняка — лорда и леди Чипфорд. Положив ладонь на рукав элегантного черного фрака Рейфа, Джулианна старательно удерживала на лице маску царственного безразличия, хотя внутри все кипело от беспокойства. Они прибыли поздно, тем самым избежав необходимости, целую вечность простоять в череде гостей. Джулианна решила, что это будет самой лучшей стратегией для вхождения в общество. Сегодняшний вечер станет для них проверочным испытанием. Может, принц-регент и пожаловал Рейфу титул, что только вчера неохотно подтвердила палата лордов, но все это не может заставить общество принять его. Или ее, если уж на то пошло, потому что теперь она его жена. Но тут Рейф двинулся вперед, причем с такой уверенностью, что трудно было поверить, будто он только что получил титул барона. Он выглядел истинным аристократом и вел себя так непринужденно, что случайный наблюдатель наверняка решил бы — этот человек постоянно посещает подобные мероприятия. Между тем сегодня вечером Рейф попал на такой бал впервые. К счастью, по меркам общества, бал был весьма скромным: всего каких-то сто гостей. В это время в Лондоне оставалось совсем мало представителей светского общества только самые твердолобые парламентарии да наиболее стойкие горожане, — все остальные давно разъехались по своим загородным имениям. Джулианна сразу поняла, что не Мод Чипфорд решили пригласить их сюда. Должно быть, муж долго уговаривал ее согласиться. Чипфорд очень надеялся выдвинуться при дворе, и поэтому всячески демонстрировал свое одобрение выбору нового пэра. Супруги Чипфорд вели себя весьма любезно, особенно когда подошел герцог Уайверн и преувеличенно радостно приветствовал Джулианну и Рейфа. — Рад, что вы пришли, — сказал Уайверн, озорно сверкая яркими голубыми глазами. — Я уж начал опасаться, что вы передумали. — Нет, — ответил Рейф. — Просто мы долго собирались, Джулианна никак не могла решить, надеть ей темно-синее платье или золотистое. Какая наглая ложь! И тут Джулианна поняла, что Рейф куда больше искушен в светских играх, чем она думала. — Ну, лично мне ее выбор нравится. — Герцог склонился над рукой Джулианны: — Позвольте мне сказать, что и в золотистом вы выглядите просто ослепительно, леди Пендрагон. Жестом одновременно нежным и хозяйским Рейф накрыл ладонью ее правую руку, все еще лежавшую на его рукаве. — Хочу напомнить тебе, Тони, что она уже занята, и советую поискать счастья в другом месте. Я уверен, здесь есть несколько подходящих леди, достойных внимания — даже твоего, — докончил он, смягчив свои слова улыбкой. Лорд и леди Чипфорд с любопытством ждали ответа герцога, явно не зная об их тесной дружбе с Рейфом. Уайверн тряхнул головой и расхохотался: — Полагаю, ты прав. Но разве ты не слышал, что ухаживать за своей женой на публике уже не модно? — Возможно, но когда я обращал внимание на такие, вещи? Тем более если речь идет о моей жене. Повернув голову, Рейф посмотрел на нее глазами, полными напряжения и… тепла. Поймав его взгляд, Джулианна почувствовала, как отчаянно подпрыгнуло ее сердце, и на мгновение утонула в его глазах. Не знай, она правды, могла бы поверить, что взгляд его искренен, поверить, что он в самом деле любит ее. Но тут Рейф отвернулся, мгновение прошло, и сердце ее начало успокаиваться, забившись в привычном ритме. «Он играет роль для этой толпы», — напомнила себе Джулианна. В конце концов, здесь никто и никогда не узнает правду об их браке. Видимо, леди Чипфорд поверила в сказку, так ловко сплетенную Рейфом. Ее тонкие губы изогнулись в мягкой снисходительной улыбке. — Я и забыла, вы же новобрачные. Как очаровательно, вы смотритесь вместе! — Она протянула руку и игриво хлопнула Рейфа веером по руке: — И все же, милорд, я просто не могу позволить вам единолично завладеть вашей супругой на целый вечер. Придется время от времени ненадолго отпускать ее от себя. Рейф улыбнулся: — Ну, если только ненадолго, ваша милость. Леди Чипфорд кокетливо засмеялась. Не провел здесь и десяти минут, подумала Джулианна, а уже вполне освоился. Возможно, его вхождение в общество окажется не таким уж и сложным. — Да, Пендрагон, — произнес лорд Чипфорд, подтверждая слова жены. — Вы непременно должны составить мне компанию в библиотеке. Мы выпьем по глотку бренди, а заодно сможем немного побеседовать о делах. Разумеется, после того, как вы потанцуете. Рейф слегка склонил голову: — С удовольствием. Весь вечер Рейф нежно смотрел на Джулианну, удерживая ее руку на своем локте. Всему миру они наверняка казались по-настоящему влюбленной парой. Когда начались танцы, Рейф повел Джулианну вперед, чтобы занять места для контрданса. Какое-то мгновение они с Рейфом, как и пятнадцать других пар, стояли и ждали, начала музыки, и Джулианна почувствовала, как по коже побежали нервные мурашки. Они с Рейфом еще никогда не танцевали вместе. А вдруг это будет жалкое зрелище? Но через несколько секунд он доказал ей, что все волнения беспочвенны. Рейф не только знал все движения, он выполнял их с плавной грацией, чувствуя себя в бальном зале так же уверенно и властно, как и в любом другом деле. Когда танец закончился, она позволила Рейфу сопроводить ее к стене зала. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, наклонившись так низко, что их никто не мог услышать. — Да, все прекрасно. — Если что, тебе достаточно сказать одно слово, и мы сразу уедем. Джулианна уже собралась его поблагодарить, но их прервал хозяин дома. Рейф ушел с ним, как и обещал. Оставшись одна, Джулианна решила, что нужно немного посидеть и восстановить силы. Она нашла себе удобное кресло, искренне радуясь, покою. Но покой был недолог — к Джулианне подошел лорд Саммерсфилд. — Как поживаете, леди Пендрагон? — Прекрасно, милорд. — Замолчав, Джулианна быстрым взглядом окинула зал, проверяя, не вернулся ли Рейф. К счастью, нет. «Но почему я так обеспокоена?» Рейф, конечно, замечательно изображает безумную к ней любовь, но она-то знает, что это всего лишь игра. Кроме того, ей нравится лорд Саммерсфилд, и они находятся на званом вечере, на виду у светского общества. Джулианна улыбнулась: — Прошу вас, присаживайтесь. Примерно через час Рейф вернулся в бальный зал. Чувствуя, что в желудке уже сосет от голода, он понадеялся, что Джулианна тоже проголодалась и можно будет присоединиться к парам, направлявшимся в столовую Чипфордов. Разумеется, час уже поздний и Джулианна могла устать. Может быть, она предпочтет сесть в карету и отправиться домой, отказавшись от ужина. Приготовившись к любому ее решению, Рейф окинул взглядом зал. Сначала он ее не увидел. Посмотрел второй раз, внимательнее, и разглядел не только Джулианну, но и ее компаньона. Его брови взлетели вверх, тут же опустились и сошлись в одну суровую линию. Она танцевала и, судя, по всему, не устала и вовсе не умирала с голоду. Конечно, Рейф не обратил бы на это особого внимания, если бы не ее партнер. «Проклятый Саммерсфилд! — мысленно выругался он. — Пусть уберет свои чертовы руки от моей жены!» Несмотря на все прежние отказы Джулианны выйти замуж за Саммерсфилда, Рейф ясно видел, что ей нравится его общество. А вдруг у нее уже возникает к нему серьезная привязанность, которая в один прекрасный день превратится в любовь? При этой мысли все внутри у него похолодело. Стиснув зубы, Рейф смотрел, как Рассел Саммерсфилд кружится с Джулианной по бальному залу под пленительные звуки вальса, растекающиеся в воздухе. Джулианна, с улыбкой на розовых губках, похоже, превосходно проводит время, а ее платье из золотистого атласа прекрасно оттеняет темные шелковистые волосы и сияющие карие глаза. Стиснув кулаки, он быстро зашагал вперед. И плевать, как это будет выглядеть, — он намерен немедленно это прекратить! Но успел сделать всего пять шагов, как оркестр сыграл последние такты вальса и музыка смолкла. Рейф шел вперед. К тому времени как он добрался до этой парочки, Саммерсфилд успел положить руку Джулианны себе на локоть. — Может быть, пойдем в столовую и поужинаем? — предложил граф. Джулианна кивнула: — Да, спасибо, с удовольствием. — В этом нет необходимости, — объявил Рейф. — Я сам позабочусь о своей жене. На лице Джулианны отразилось удивление. — Рейф? Я не знала, что ты уже вернулся. — Это немудрено. Но раз уж я здесь, то и на ужин тебя отведу сам. Саммерсфилд вскинул бровь: — Вообще-то эта привилегия принадлежит мне. По традиции, мужчина, который танцует с леди перед ужином, получает право сопроводить ее к трапезе. — А вы, — заявил Рейф с полным безразличием к тому, что может подумать Саммерсфилд или кто другой, — имеет полное право отпустить ее и сохранить в целости свои зубы. Глаза Джулианны расширились: похоже, она пришла и ужас от его грубого поведения. — Рейф! Не обращая на нее внимания, он пристально смотрел на соперника. — Надеюсь, я понятно выразился? Граф не отвел глаз. — Да. вполне. — Переступив с ноги на ногу, Саммерсфилд повернулся к Джулианне и отвесил поклон: — Миледи, извините меня. — И отошел. Довольно долго оба супруга молчали. — Джулианна… — Нет, — прошипела она сквозь зубы. — Не вздумайте даже заговаривать со мной! — Мы можем поехать домой, если хотите. — Я бы предпочла уехать, но вы сделали это невозможным. Если мы хотим исправить положение и не стать объектом сплетен, нам придется пойти на ужин. Весь следующий час мы будем притворяться счастливыми и веселыми. После ужина я снова выйду в бальный зал и протанцую еще один танец, а потом — только потом! — мы сможем поехать домой. Рейф словно окаменел. — Мадам, если я сказал, что мы уезжаем, значит, так и будет. Джулианна внезапно посмотрела на него умоляюще. — Хорошо, — произнес он, немного смягчаясь, — мы останемся на ужин. Однако о еще одном танце не может быть и речи. И они направились в столовую, причем Рейф придерживал ее руку у себя на локте. Почти два часа спустя Джулианна позволила Рейфу помочь ей выбраться из кареты. Она не произнесла ни слова, как молчала и всю долгую дорогу домой. Ее муж рассеянно смотрел в окно кареты. Уставшая и расстроенная, Джулианна вошла в дом и стала подниматься вверх по лестнице. Она хотела только одного — переодеться в ночную рубашку, расчесать волосы и лечь в постель, надеясь, что сон поможет поскорее забыть этот ужасный вечер. Ужин оказался мучительным испытанием, но Джулианне показалось, что их с Рейфом попытки изображать счастливых новобрачных увенчались успехом. Если Саммерсфилд никому не расскажет об этой стычке, инцидент быстро забудется. Джулианна вспоминала случившееся. Кажется, рядом не было никого из гостей, и вряд ли кто ни будь, из них мог услышать ссору между Рейфом и графом. Все просто увидели, как двое мужчин обменялись несколькими фразами. Даже сейчас она не могла объяснить причину возмутительного поведения Рейфа. — Этого человека просто невозможно понять, — пробурчала она себе под нос, пока Дейзи расстегивала ей платье. Они с графом всего лишь протанцевали один танец! Да, когда-то Рейф ревновал к Саммерсфилду, но сейчас-то почему взбесился? Джулианна подозревала, что его ужасное поведение — всего лишь способ застолбить свою территорию. Он может не хотеть ее, но при этом не позволить, ни какому другому мужчине приблизиться к ней хоть на шаг. «Не важно, какие чувства я испытываю к графу», — размышляла Джулианна, проведя щеткой, по волосам, Рейф не имел права так отвратительно обращаться с ним. Он повел себя грубо, причем по совершенно ничтожной причине, это не говоря о том, что Рейф фактически запретил графу приближаться к ней, словно она не имеет права выбирать, себе партнеров на танец или друзей. Джулианна резко бросила щетку, вскочила с пуфика и подошла к двери, соединяющей обе спальни. Повернул ключ в замке, легонько постучалась и сразу, не дожидаясь ответа, толкнула дверь. Сделав несколько шагов за порог, Джулианна остановилась. Она никогда раньше не заходила в эту комнату, поэтому невольно взглянула на огромную кровать с балдахином вишневыми занавесями и атласным стеганым покрывалом заметила, конечно, и массивный двойной комод у дальней стены. Дверцы стоявшего на нем шкафчика были открыты, за ними виднелся двойной ряд книг и хрустальный графин с бренди. Круглая пробка лежала рядом. В спальне горела только одна свеча на ночном столике, да теплился огонь в камине, поэтому Джулианна не сразу разглядела Рейфа, но через несколько секунд увидела, что он сидит рядом с камином в широком кожаном кресле с подголовником, все еще в вечерней белой рубашке и черных брюках. Галстук валялся на ночном столике, а жилет висел на спинке второго кресла. На лоб ему упала прядь черных волос, на щеках темнела щетина. Пульс Джулианны участился, дыхание мгновенно сделалось прерывистым. Она застала его, когда он делал глоток бренди. — Я хотела поговорить с вами, милорд, — заявила Джулианна, проходя дальше в комнату. Он вопросительно вскинул бровь и лениво протянул: — О чем? Я думал, что вы пришли извиниться. Джулианна задохнулась от возмущения. — Еще чего! Если кто-то и должен извиняться, так это вы! Ваше поведение на сегодняшнем балу просто возмутительно! Вы бессовестно нагрубили лорду Саммерсфилду. — А как насчет вашего собственного поведения, мадам? — возразил Рейф. — Или вы ни в чем не виноваты, хотя скакали по бальному залу на глазах у всех присутствующих? — Я танцевала. Или вы не знаете, как выглядит танец? — Разумеется, знаю. Но то… — он замолчал и покрутил в воздухе пальцами, — что вы делали, куда больше походило на скачки, чем на танец. — К вашему сведению, он называется вальс. Исполняя его, принято кружиться. — Я не мог видеть, как такой развратник, как Саммерсфилд, лапает мою жену. Лучше бы он придержал свои грязные руки при себе. Джулианна оцепенела. — Граф — воспитанный человек в отличие от вас. Рейф невежливо фыркнул. — Так себя не ведут, — продолжала Джулианна, подходя к нему ближе. — Мы ничего плохого не делали. Это вы ворвались в зал и устроили сцену, которая может мгновенно поломать нашу репутацию в обществе. Вам бы радоваться, что Саммерсфилд не из тех, кто треплет языком, иначе он мог бы доставить вам кучу неприятностей. У Рейфа на щеке задергался мускул. — Поверьте, мне наплевать на Саммерсфилда, пусть только держится от вас в стороне. Джулианна взглянула на него: — И еще. Вы не имели права запрещать ему подходить ко мне. Я сама буду выбирать себе друзей. Тех, кого захочу. Рейф прищурился: — Вы можете выбирать себе подруг столько, сколько захотите, но не мужчин-друзей, и в особенности не Саммерсфилда. Может, остальные члены вашего кружка не имеют ничего против, когда им наставляют рога, но я не из них! У Джулианны похолодело внутри. Она не могла поверить в то, что слышит. — Так вот что вы думаете? Что у меня любовная интрижка? — Нет. По крайней мере, пока. Насколько я припоминаю, я уже предупреждал вас, что не делюсь тем, что принадлежит мне. А вы, моя дорогая жена, только моя. Джулианна с трудом выдохнула. — Да какое вам вообще дело? Ведь вы не хотите меня как женщину. В его глазах что-то сверкнуло. — Кто вам сказал такую глупость? Насколько я помню, это вы выгнали меня из своей постели. Я буду счастлив, вернуться в нее в любой момент. Джулианну охватила дрожь. Какая-то ее часть рвалась сказать «да». Мысленно повторив все причины, по которым нельзя этого допустить, Джулианна заставила себя покачать головой: — Ни за что. Он опрокинул в рот остатки бренди и поставил бокал. — Вы уверены? — Абсолютно, — ответила она, не понимая, почему ее голос звучит так неубедительно даже для нее самой. — Может быть, следует это проверить? — произнес Рейф. — Каким же образом? И прежде чем она успела отпрянуть, он взял ее за руку, потянул вперед и мягко усадил к себе на колени. — Рейф, что ты делаешь? Отпусти меня! — Ты же знаешь, что тебе не о чем тревожиться. Я отпущу тебя, если ты, в самом деле, этого захочешь. «Скорее всего, он просто дразнит меня, — решила она, — хочет преподать мне своего рода урок». Ну, что ж, его ждет большой сюрприз, потому что она и на этот раз сумеет дать ему отпор. Устав вырываться, Джулианна успокоилась и застыла. Прошло какое-то время. — Ну? — спросил он. — Мы так и будем просто сидеть? Его взгляд опустился на ее талию, а пальцы начали развязывать халат. Бархатные складки распались, явив взору тонкую ночную рубашку и небольшую округлость под ней. Подняв руку, он положил ладонь ей на живот, медленно обводя его очертания. — Я и не знал, что он так вырос. Под одеждой совершенно не заметно. — Это пока. Но боюсь, что в следующем месяце мне уже не удастся ничего скрыть. — Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты прятала нашего сына. Ну вот, опять это чувство собственности, подумала Джулианна. Она уже хотела встать с его колен, как вдруг ребенок шевельнулся. — Что это? — удивился Рейф. — Ты почувствовал? Он широко раздвинул пальцы. — Это ребенок? Джулианна кивнула: — Да. И теперь он стучит ножками все чаще и чаще. Чувствую, скоро малыш будет здорово меня пинать. Рейф ждал, медленно поглаживая ее живот и надеясь, что их ребенок снова шевельнется. Но прошла минута, ничего не произошло, и он убрал руку. Оказалось, не насовсем. Джулианна негромко ахнула — он взялся за подол рубашки и задрал его вверх. Джулианна дернулась и попыталась помешать ему. — Рейф! — Тише. Там нет ничего такого, чего я не видел бы раньше. Подогнув рубашку ей под грудь, он обнажил живот Джулианны и прижал свою большую теплую ладонь к голой коже, неторопливо поглаживая округлость. Джулианна задрожала, но сумела подавить эту дрожь. Вместе с удовольствием, что уж врать себе самой ее охватила странная апатия. И тут это случилось снова — тот внутренний толчок, всегда сопровождавший движения ее ребенка. Их ребенка. Рейф поднял на нее взгляд и улыбнулся. Глаза его загорелись восторгом. Крепко задерживая Джулианну, он наклонился и поцеловал ее в живот. — От тебя так вкусно пахнет, — сказал он. Ее веки опустились. Слегка передвинув ее в кольце своих сильных рук, он выпрямился и, прежде чем Джулианна успела произнести хоть слово, поцеловал ее. Едва его губы прикоснулись к ее, у Джулианны в голове все помутилось и не осталось ни одной вразумительной мысли. Все они улетучились под властью этого поцелуя. Пальцы на ногах подогнулись, а животу стало тепло и уютно под легкими, нежными поглаживаниями. Что-то негромко простонав, Джулианна приоткрыла рот, и его язык скользнул внутрь — горячий, скользкий, просто восхитительный. Он дразнил и искушал, приглашая присоединиться к нему, сплестись воедино и начать такую же дивную игру. И она сдалась. Запустив пальцы в его мягкие волосы, Джулианна откликнулась на его поцелуй со всей силой своего вожделения. Рейф заполнил все ее чувства, поглотил ее так, что в мире остались только он и она. Сознание что-то шептало ей, но Джулианна отмахнулась от его предостережений. Она внезапно поняла, что не в силах вспомнить, почему столько времени отказывала Рейфу. Ведь его прикосновения такие чудесные! Его ласкающие руки перемещались все ниже, пальцы скользили по обнаженным бедрам. Слегка раздвинув их, Рейф провел пальцами по тонкой коже, но остановился, не прикоснувшись к ее самому потаенному местечку. Джулианну охватила дрожь, проникавшая в плоть и кровь. Его поцелуи становились все более дерзкими и требовательными, словно бросали ей вызов, побуждая отвечать на его пыл собственной страстью. Дыхание Джулианны сделалось прерывистым, тело пылало, кожа покрылась потом. Она впилась пальцами в его плечи, ногти вонзились в ткань рубашки. Рейф поцеловал ее за ушком, потом проложил поцелуями дорожку к шее. Джулианна вскрикнула, ресницы ее затрепетали, веки блаженно закрылись. Повернув голову, она потерлась щекой о его небритую щеку и впилась в его губы, снова сплетясь языками. Рейф хрипло застонал, заставив ее улыбнуться, а его рука на мгновение застыла на нежной плоти внутренней поверхности бедра. Во внезапном приступе бесстыдства Джулианна шире раздвинула нога, надеясь, что он прикоснется к ней там, где желание пылало жарче всего. Однако Рейф поцеловал ее и подхватил под коленки и спину. Убедившись, что держит Джулианну надежно, он встал на ноги, не отрываясь от ее губ, и понес ее через всю спальню. На мгновение Джулианну окутало прохладной мягкостью — Рейф положил ее на свою кровать, огромную, как море. Но больше она не могла думать ни о чем, потому что Рейф лег рядом и снова завладел ее ртом в страстном поцелуе. Чувствуя, что ей просто необходимо прикоснуться к его обнаженному телу, Джулианна скользнула руками Рейфу под рубашку, наслаждаясь ощущением теплой, гладкой кожи и тугих мышц. Похоже, он это одобрял, потому что застонал от ее все более дерзких прикосновений. Продолжая ласкать его, Джулианна скользнула пальцами под пояс, дразняще погладив ямочку в том месте, где спина соединялась с бедром. Рейф застонал. Приподнявшись, он взялся за подол ночной рубашки, задрал ее Джулианне на талию и снова начал поглаживать ее бедра, лаская чувствительную плоть. Джулианне казалось, что сейчас она действительно сойдет с ума. Задвигав ногами, она отчаянно желала, чтобы он взял ее. Очевидно, поняв, что страсть Джулианны все усиливается, Рейф раздвинул ей ноги и скользнул пальцем во влажное тепло. Она выгнулась, подаваясь вверх бедрами, побуждая его ласкать глубже и сильнее. Но прикосновения Рейфа оставались все такими же легкими. Он дразнил Джулианну, и ее вожделение усиливалось, словно закручивалась спираль. Содрогаясь, она ждала, тело ее замерло, будто на самом краю обрыва. Хватило бы одного прикосновения в том самом нужном месте, чтобы она достигла блаженства. Но рука Рейфа вдруг замерла. Джулианна беспокойно заерзала, желая, чтобы он продолжил. — Ты хочешь меня? — прошептал Рейф в самое ухо. — Что? — Ты хочешь меня? — повторил он голосом сразу и бархатным, и стальным. — Скажи, что ты хочешь меня, Джулианна, или мы прекратим прямо сейчас. Гордость требовала отказаться. Страсть настаивала, чтобы она немедленно согласилась. Долгую минуту Джулианна лежала, разрываемая сомнениями, но тут Рейф снова шевельнул пальцами — совсем чуть-чуть, чтобы поддразнить ее. И тело не оставило ей выбора. — Да! — выкрикнула она. — Я хочу тебя! Поспешно расстегнув пуговицы на брюках, он повиновался, убрал руку и вошел в неё. Наслаждение пронзило ее, сверкающее, как взрыв звезды. Но Рейф еще не кончил. Он выбрал темп, не дававший остыть ее желанию, побуждавший ее взмывать вверх, на высокую гору, чтобы ринуться с нее вместе с ним. Несмотря на свое страстное желание, Рейф был нежен. Он входил в нее, рассчитывая свою силу, помня о ее положении. Джулианна не была готова к обрушившемуся пику блаженства. Ощущения захлестнули ее с такой силой, что она закричала. Взрыв наслаждения сотрясал ее. Она поймала свою волну, ее омыло жаром, светом, любовью, и Рейф тоже достиг пика. Свернувшись в клубок рядом с ним, уставшая, пресыщенная, она заснула. Глава 22 Следующие три недели прошли спокойно. Теперь, когда они с Рейфом снова стали любовниками, жизнь заиграла новыми красками. После того как Рейф буквально заставил Джулианну умолять взять ее, она поняла, что эту битву проиграла. Обида мучила ее, и на следующую ночь, когда Рейф пришел в ее спальню и лег в постель, она попыталась воспротивиться, но поняла всю тщетность этого, едва он поцеловал ее, Джулианна поняла, что нет смысла врать самой себе. Она его хотела. И все же во многих отношениях ее положение казалось сомнительным. Она любила и хотела его, но при этом находилась в тревожном ожидании: неизвестно, когда она наскучит Рейфу, сколь долго продлится его желание на этот раз. Его страсть к ней остынет, знала Джулианна, скорее раньше, чем позже, учитывая, какой толстой она скоро станет с этой беременностью. Он хотел ребенка, в этом она не сомневалась, и похоже, его завораживали изменения, происходившие с ее телом. Она часто просыпалась и обнаруживала, что его рука лежит у нее на животе, словно он нуждался в постоянном контакте. Но Джулианна боялась, что главное для него — ребенок, а не она сама. Пусть Рейф занимался с ней любовью, он ни разу, ни слова не сказал о своих чувствах, и это его молчание говорило само за себя. Вне постели их жизнь текла почти так же, как и раньше. Он целыми днями работал, она занималась домашними делами. Они вместе обедали, иногда куда-нибудь выходили и внешне производили впечатление типичной семейной пары. Только Джулианна знала, что это не так. Поэтому когда Мэрис написала и пригласила их с Рейфом к себе в гости, Джулианна с радостью согласилась, надеясь, что эта поездка поднимет ей настроение. И теперь, выбираясь из кареты, остановившейся возле Уоринг-Кипа, она знала, что была права. — Мэрис! — сияя, воскликнула Джулианна, торопливо пересекла засыпанную гравием подъездную дорожку и упала в объятия сестры. Они с Мэрис обнимались, целовались и радостно смеялись. Было так хорошо снова оказаться вместе после стольких месяцев разлуки. — О, как чудесно снова видеть тебя! — воскликнула Мэрис сияя улыбкой. — Я так рада, что вы смогли приехать на Рождество и провести его с Уильямом и со мной. Наверное, мы могли бы все поехать к родителям Уильяма в их имение, но там очень много родственников, и я подумала, что нам будет уютнее здесь. Мы все вчетвером съездим к ним завтра, на рождественский обед. Мэрис замолчала и кинула взгляд на Рейфа, стоявшего рядом с каретой. — Ой, хватит слушать мою болтовню! Пойдем, представь меня, — попросила она, беря Джулианну под руку. — Все еще поверить не могу, что ты вышла замуж. Твое письмо меня просто потрясло! — Все бывает в жизни, — фыркнула Джулианна, поспешая за сестрой. — Мэрис, это Рейф Пендрагон. Мой муж. Мэрис по-родственному обняла Рейфа. Тот ответил тем же. — Очень приятно познакомиться, миссис Уоринг. — Зовите меня просто Мэрис. Теперь мы как брат с сестрой, зачем эти церемонии? Губы Рейфа изогнулись в искренней теплой улыбке, лицо просветлело. — Прошу прощения, Мэрис. — Ваше лицо кажется мне знакомым… О Боже, книжная лавка! Это был он, да, Джулс? Тот красавчик, которого мы там видели! Джулианна старалась не смотреть на Рейфа. — Угадала. Можно войти в дом? День, конечно, ясный, но все равно холодный. — Ой, простите, я просто так разволновалась, когда увидела вас вдвоем! Входите. Выпьем горячего чаю, а уж потом вы пойдете в свою комнату. Уильям вернется с минуты на минуту. Он внизу, в конюшне. Одна кобыла жеребится. Послышался хруст гравия под сапогами, и из-за живой изгороди, укрывавшей дом с северной. Начался новый круг представлений. — Ну, как там Мэриголд? — спросила Мэрис, когда все четверо, наконец, вошли в дом. Уильям заулыбался: — Она теперь гордая мама и чувствует себя прекрасно. Жеребенок чудесный и очень сильный. Позже непременно спустись и посмотри на обоих. Сняв плащ, Джулианна немного задержалась, чтобы оглядеться. Двухэтажный георгианский дом, принадлежавший Мэрис и Уильяму, был красивым и уютным. В его интерьере уже чувствовалась рука Мэрис — новые обои в холле, в большой вазе мейсенского фарфора стоят веточки паслена с яркими оранжевыми ягодами, любимое растение сестры. Тут Мэрис негромко удивленно охнула. Джулианна повернулась и увидела, что сестра уставилась на ее живот. — Джулс, ты беременна? Как Джулианна и предсказывала, за последние несколько недель живот ее заметно подрос, и теперь отрицать это было бесполезно. Кроме того, она в любом случае собиралась поделиться с Мэрис этой новостью. Едва заметно улыбнувшись, Джулианна кивнула: — Да. Мэрис привстала на цыпочки: — О, как чудесно! Но почему ты мне до сих пор не сказала? — Ты еще не дала мне такой возможности. — Ну, теперь-то у нас есть время! — Схватив Джулианну за руку, Мэрис потащила ее в сторону гостиной. — Садись и расскажи мне все-все! Проведя в гостиной всего несколько минут, Уильям повел Рейфа в конюшню, чтобы показать новорожденного жеребенка. Женщин они оставили поболтать наедине. Едва они вышли, Мэрис засыпала сестру вопросами. Она очень радовалась при мысли о том, что была свидетельницей первой встречи Джулианны и Рейфа и начала их совместной жизни. Решив, что куда проще не разрушать ее фантазии, Джулианна позволила младшей сестре думать все, что та хочет. Она, конечно, не рассказала Мэрис «всего-всего», но поведала вполне достаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство. Выслушав рассказ Джулианны, Мэрис сказала, что испытала огромное облегчение, а ведь она сильно обиделась, когда ее не пригласили на свадьбу. — Но у тебя тогда был медовый месяц! — напомнила Джулианна. — Ну да, но ведь до сих пор я не понимала, почему бы тебе не подождать несколько недель, пока мы не вернемся. А теперь знаю, в чем причина, так что все хорошо. Вернулись мужчины, подали чай и сандвичи, и все четверо мило болтали, подкрепляясь. Джулианна поняла одно: Мэрис очень счастлива в своем браке. Ее младшая сестренка то и дело улыбалась, кидая взгляды на своего мужа, а он смотрел на нее с такой же любовью. «Ах, если бы нас с Рейфом соединяли такие же чувства!» — думала Джулианна. Ведь, несмотря на то, что они вновь делили постель, в их отношениях почти ничего не изменилось. Но сейчас она не будет об этом думать. Она приехала в гости к сестре, впереди чудесные рождественские праздники, и она собиралась получить от всего этого море удовольствия. Рождество прошло восхитительно, с изобилием очень вкусной еды, весело и даже немного легкомысленно. Семейство Уильяма приняло Джулианну и Рейфа с радостью и сразу включило Рейфа в члены семьи. Что до пополневшей фигуры Джулианны, никто даже не заикнулся о своих подозрениях, дав ей возможность сообщить о будущем ребенке тогда, когда она сочтет нужным. У всех было праздничное настроение, и Джулианна позволила себе расслабиться и веселиться от души. Она с удовольствием притворилась, что в ее мире все в порядке и все тревоги и заботы остались где-то далеко-далеко. Всю следующую неделю они с Мэрис провели, восполняя время разлуки, а Рейф с Уильямом либо ездили верхом по заснеженным полям, либо удалялись в тёплый кабинет Уильяма и там беседовали о войне и экономике. Трапезы проходили очень приятно, за интересными разговорами, а вечера заполнялись пением, игрой в карты и разгадыванием шарад. Джулианне с Рейфом предоставили общую комнату, и они засыпали в объятиях друг друга. Бесконечно нежный, Рейф занимался с ней любовью, стараясь, чтобы их никто не услышал, — он понимал, как при этом неловко будет себя чувствовать Джулианна в доме младшей сестры. В последний день перед отъездом Джулианна вдруг поняла, как сильно ей хочется погостить здесь подольше. Пусть даже одной, потому что Рейфа в Лондоне ждали дела, которые нельзя было откладывать. Оставшись наедине с ним в спальне перед обедом, она выбрала подходящую минутку для разговора. — Пойдем вниз? — спросил Рейф, выходя из гардеробной и поправляя рукав своего превосходного сюртука. Джулианна поцарапала ногтем полированный туалетный столик орехового дерева и повернулась на пуфике лицом к нему: — Да, через минуту. Сначала я хочу с тобой поговорить. Рейф вопросительно посмотрел ей в глаза. Она плотнее запахнула на плечах узорчатую голубую с золотом шаль и продолжила: — Мне кажется, мы очень славно провели тут последние несколько дней. — Ты права. Прекрасные каникулы получились. Она кивнула: — Я знаю, что ты не можешь больше откладывать возвращение в город, и понимаю, что ты человек очень занятой. — А куда денешься? Но рад, что сумел выкроить время для отдыха. — Зато мне совсем нечем заняться, вот я и подумала — может быть, мне остаться здесь еще ненадолго? — Вот как? — Его голос не предвещал ничего хорошего. — Здесь, в деревне, так мирно, так спокойно, — выпалила Джулианна, поигрывая концами своей шали. — Мне так хорошо рядом с Мэрис. — Я этого не разрешаю, так что забудь о своем намерении. Мы вернемся в Лондон завтра, как собирались. Мы оба. — Ты меня не понял. Я всего лишь хочу остаться здесь до тех пор, пока не родится ребенок. — Нет, Джулианна, ты моя жена, и твое место рядом со мной. Если твоя сестра захочет навестить тебя в Лондоне, милости просим. — Она же новобрачная! Она не может так надолго уезжать от Уильяма, как это будет выглядеть? — Но ведь ты тоже новобрачная. И навсегда останешься моей женой, это не изменится до самой смерти. Я знаю, многие пары разъезжаются и живут отдельно. И если ты решишь, то сможешь уехать. Но ребенок, разумеется, останется со мной. Джулианна топнула ногой: — Я никогда не оставлю моего ребенка! — В таком случае советую и дальше находиться рядом со мной. — С очень прямой спиной он протянул ей руку. — Вот теперь мы точно опоздали. Нужно спуститься до того, как твоя сестра и зять кинутся нас разыскивать. И улыбайся, если, конечно, не хочешь, чтобы они поняли, что между нами что-то произошло. Оцепенев, совершенно не чувствуя голода, Джулианна встала, взяла Рейфа под руку и заставила себя улыбнуться, хотя больше всего ей сейчас хотелось разрыдаться. Ледяной ветер забрался за воротник тяжелого пальто Рейфа, заставив его пожалеть, что он не сидит внутри кареты, а скачет верхом рядом. Но сейчас он предпочитал мерзнуть на ветру, чем оказаться в ландо рядом с Джулианной. Несмотря на то, что после ее заявления «желаю остаться у сестры» прошел почти день, эти слова по-прежнему ранили его. Правда, она сказала, что это расставание будет лишь временным, но недели разлуки имеют обыкновение превращаться в месяцы и даже годы. А он-то думал, что отношения между ними улучшаются! Воображал как выяснилось, ошибочно, что Джулианне начал нравиться их брак. Да, их союз с самого начала оказался непростым, но она вернулась в его постель, и он решил, что теперь она испытывает к нему нечто большее, чем просто долг. В последнее время он позволил себе думать, что Джулианна, возможно, даже начинает его любить, но ее откровенное заявление вчера вечером развеяло все иллюзии. Руки Рейфа сильно сжали поводья, но он заставил себя расслабиться, чтобы не напугать коня. Посмотрев в окно кареты, он позволил себе задержаться взглядом на гордом профиле Джулианны, на симпатичной шляпке с горностаевым мехом, оттенявшим ее смуглые щеки, и в груди снова возник тугой узел, как и всегда при виде ее завораживающей красоты. Мягкое, милое, нежное создание, не боявшееся, несмотря на последствия, встать и защитить тех, кого любит. Женщина, которой можно только восхищаться. Женщина, которую нужно любить. «И я ее люблю», — понял вдруг Рейф. После Памелы он даже не предполагал, что сможет снова испытывать глубокиечувства к какой-нибудь женщине, но любовь пробралась к нему в сердце и захватила его врасплох, когда он меньше всего этого ожидал. Вздохнув, Рейф наклонил голову, чтобы уберечься от порывов ветра. «Какое жалкое положение — любить женщину, которая, вероятно, ко мне равнодушна!» Может быть, следовало разрешить ей остаться с Мэрис иУильямом, раз она этого хотела. Но до тех пор, пока он не разобрался с Сент-Джорджем, пока не обезвредил его, он не может рисковать безопасностью Джулианны. Пусть лучше она злится на него, но он любой ценой будет защищать Джулианну и их ребенка. И конечно, Рейф не собирался позволить ей забрать ребенка и уехать. Он хорошо помнил, как мальчишкой тосковал по отцу, как радовался его нечастым визитам и минутам, проведенным вместе, хотя они всегда казались слишком короткими. «Мое дитя будет знать обоих своих родителей, — поклялся себе Рейф, — несмотря на все трения между мной и Джулианной». Он снова взглянул на нее, вздохнул и пришпорил коня. Глава 23 — О, какая прелесть! — воскликнула Джулианна, отступая назад, чтобы лучше разглядеть веселые, желтые, как солнышко, шторы, которые горничные только что повесили на окна детской. Комната, наконец, приобрела законченный вид. В эти два месяца, прошедшие после их с Рейфом возвращения в Лондон, Джулианна всю себя посвятила превращению темной мансарды на третьем этаже в райский уголок для младенца, который скоро должен был появиться на свет. Получив благословение Рейфа на любые изменения, она наняла бригаду опытных плотников, ремесленников и маляров, чтобы создать детскую, спальню и игровую комнату, которые придутся по вкусу любому ребенку. Выполняя ее распоряжения, рабочие очень постарались, преобразив старое, продуваемое сквозняками помещение и сделав из него три теплые, солнечные и очень уютные комнаты. Теперь остались только последние детали, мелочи — повесить оставшиеся занавески и купить одеяльца, игрушки, одежду и пеленки. Что до мебели, то широкая, прекрасно сделанная колыбелька из розового дерева уже стояла на таком расстоянии от камина, чтобы младенцу было тепло, но при этом он не перегревался, а на двух обюссонских коврах размещались пеленальный столик орехового дерева и кресло-качалка с бамбуковой спинкой. В игровой комнате, в углу, ждала своего часа большая игрушечная лошадка. Когда ее привезли, Джулианна только покачала головой, понимая, что пройдет не меньше двух лет, прежде чем дитя вырастет достаточно, чтобы получить от подарка удовольствие. Но Рейф настаивал, что его сын или дочь будут радоваться, глядя на лошадку, даже если и не смогут пока на ней кататься. И тут он, конечно, был прав. Положив руку на свой выпирающий живот, Джулианна осматривала детскую — стены, оклеенные успокаивающими обоями персикового цвета, и широкие окна, в которые лился солнечный свет. Малыш лягался, крохотные пятки долго колотили ее под ребра. Несмотря на неудобство, все более энергичные движения малыша успокаивали ее, убеждая, что все идет хорошо. И все-таки ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, кому можно довериться, рассказать о своих страхах, но она не хотела пугать ни друзей, ни сестру. А о разговоре с Рейфом в эти дни не могло быть и речи. После возвращения в Лондон в начале нового года их отношения делались все напряженнее. Рейф даже перестал приходить ночами в ее постель. Он заявил, что не хочет мешать ей спать, но Джулианна понимала, что ее удобство не имело к его уходу никакого отношения. После спора о том, оставаться ли ей в деревне, Рейф начал все больше и больше отдаляться от нее, и однажды они обнаружили, что живут как два чужих друг другу человека. «Ты можешь уехать, — сказал ей Рейф, — но наш ребенок останется со мной». Эти слова по-прежнему звучали у нее в ушах, не давая покоя. «Ему вообще на меня наплевать, — думала Джулианна. — И насколько я понимаю, он уже нашел себе другую любовницу». От этой мысли поднялась тошнота, обжигая горло. Обхватив рукой тяжелый живот, Джулианна заставила себя вернуться мыслями к насущным делам. Скоро начнется новый сезон. Соберется общество, вернутся из своих загородных имений друзья и знакомые, чтобы погрузиться в веселое и беззаботное времяпрепровождение. Будут танцевать, совершать прогулки и развлекаться. А ей придется сидеть взаперти у себя дома и готовиться к предстоящим родам. Еще одно яблоко раздора между ней и Рейфом. В прошлом месяце она подошла к нему и спросила, нельзя ли им переехать в его загородный дом в Йоркшире, объяснив, что она очень нуждается в уединении и покое. Немного помолчав, Рейф отказал ей, сказав, что у него в городе слишком много дел, чтобы уехать. — Кроме того, — добавил он, — в Лондоне медицинское обслуживание намного лучше. И на этом разговор окончился. Если бы она могла хоть куда-нибудь уйти, пусть всего на несколько часов! Нет, решила Джулианна, нужно довольствоваться приготовлениями к рождению ребенка. Нужно навязать шапочек и пинеток и закончить вышивку на крестильной рубашечке, которую она сшила из куска тонкого белого муара. «У меня все будет хорошо, — заверила Джулианна себя. — И нет никаких причин для страха». Да где же он их спрятал? В висках у Бертона стучала кровь, бешенство пылало в груди, пока он рылся в содержимом стола Херста. До этого он успел дважды обыскать его спальню, кабинет и библиотеку, проверяя каждый мыслимый и немыслимый потайной уголок в поисках дневников этого болвана. И ничего! За прошедшие четыре часа он обыскал каждую комнату в городском доме, но все безрезультатно. Чертовых тетрадок попросту не было. Они вернулись в Лондон сегодня вечером, и Бертон сразу приступил к расспросам старого друга. Как всегда пьяный, Херст посоветовал ему поискать последние дневники в тумбочке у кровати. А все остальные лежат в сундуке, заявил он. Но их там не оказалось, и Херст предложил посмотреть в кабинете. К тому времени как Херст начал серьезно задаваться вопросом, откуда у Бертона такой интерес к его дневникам, было уже поздно — яд, который Бертон добавил в его вино, уже начинал действовать, парализуя конечности и затрудняя дыхание. Завтра, когда Бертон заглянет к старому другу в гости и «обнаружит», что тот мертв, полиция наверняка придет к заключению, что он умер от сердечного приступа, вызванного невоздержанной жизнью и злоупотреблением спиртными напитками. Отлично, что Херст не оставил в доме прислугу, когда уезжал, думал Бертон. А вот для самого Херста это паршиво. Болван даже не отправил вперед своего лакея, они с Бертоном возвращались в Лондон вдвоем в двуколке Бертона несмотря на мартовскую сырую погоду. Идея заключалась в следующем: они быстро заедут н Лондон и также быстро покинут его снова, не ставя никого в известность. И отправятся дальше, в Девоншир, чтобы подышать морским воздухом. Точнее, так представлял себе это Херст. А вот Бертон тайком придумал совсем другой план, по которому Херст должен был погибнуть, а дневники, которые этот идиот столько лет хранил, — уничтожены. Но и в плане оказался небольшой просчет. Он начал поить Херста отравленным вином до того, как понял, что проклятых тетрадок нигде нет. И теперь Херст находится при последнем издыхании, а Бертон снова вынужден задавать ему вопросы. — Где дневники? — потребовал он, ударив Херста по посиневшему лицу. — Н-не знаю, — всхлипнул тот. — Д-должны быть т… там, где я их оставил. По… помоги мне, пож… пожалуйста! — Задыхаясь, он схватился за горло. Через несколько секунд начались конвульсии. Он оставил Херста корчиться на полу кабинета и вернулся в спальню, чтобы обыскать ее еще раз. И опять ничего не нашел. Вернувшись в кабинет, он злобно посмотрел на старого дружка, лежавшего, широко распахнув голубые глаза, которые уже никогда ничего не увидят. Подошел поближе и сорвал досаду, пару раз как следует, пнув его. «Подлый пьянчуга! — ярился Бертон. — Где же эти чертовы дневники?» И что еще важнее — что Херст в них писал? Если ничего разоблачающего, можно успокоиться. Но с другой стороны, если Херст записал туда подробности смерти Элинор, у него могут возникнуть неприятности. Семья покойной жены так и не поверила по-настоящему в то, что она упала с лестницы во время припадка лунатизма. Отец нашел эту историю в высшей степени подозрительной, но у него не было доказательств, чтобы ее опровергнуть. Однако с помощью Херста он это сделать смог бы. «Я должен отыскать эти проклятые дневники», — угрюмо думал Бертон. Вероятно, Херст их где-то спрятал и забыл. А если дневников в доме нет, это означает только одно: кто-то их уже забрал! Но кто? От этой мысли внутри похолодело, руки сами сжались в кулаки. «Кто бы он ни был, — поклялся себе Бертон, — я его найду. А уж тогда только Господь сможет помочь ему». — Сент-Джордж и Херст вчера вернулись, — заявил без предисловий Ганнибал, войдя в столовую, где Рейф в одиночестве завтракал. — Но что особенно интересно, Херста сегодня утром нашли мертвым. Сердечный приступ. Во всяком случае, так сказали. Его нашел Сент-Джордж, и говорят, он очень расстроен. Ганнибал отодвинул стул и сел напротив Рейфа. Рейф саркастически выгнул бровь и положил на тарелку апельсин, который чистил. — О, я уверен, что он просто вне себя от горя. И наверняка горюет с той самой минуты, что стоял над своим старым другом и смотрел, как тот синеет. — Думаете, это он его прикончил? — Несомненно. После того, что Херст написал в своих дневниках, я удивляюсь, что Сент-Джордж не убил его еще много лет назад. — Может, он просто не знает про дневники? Рейф положил в рот дольку апельсина, брызнувшую на язык сладковато-терпким соком. — Знает. Думаю, поэтому Херст и умер столь внезапно. Насколько мне известно, в его семье никто не страдал слабым сердцем. Уж скорее он бы скончался от больной печени, чем от сердечного приступа. — Но если Сент-Джордж знает о пропаже, он захочет вернуть эти дневники. — Хорошо, что я сделал копии с самых любопытных страниц и переслал их отцу Элинор маркизу Уинтропу. Разумеется, анонимно. Не сомневаюсь, что маркиз не оставит их без внимания. Рейф сделал глоток кофе и поставил фарфоровую чашку на блюдце. — Уж он наверняка постарается, чтобы Сент-Джордж предстал перед правосудием. Я бы и сам этим занялся, но с учетом моих родственных связей с этим подонком куда лучше, если это сделает его бывший тесть. — Этого поганого убийцу следовало бы повесить дважды, — сказал Ганнибал. — Один раз за жену, второй — за нашу бедняжку Пэмми. Вот за Херста не обязательно. Этот пьянчуга получил то, чего заслужил. Рейф замолчал, ожидая, что сейчас почувствует удовлетворение. Трое мучителей Памелы наказаны, двое из них мертвы. А последний — и самый гнусный— скоро тоже получит свое, если все пойдет так, как надо. Отец Элинор Уинтроп потребует его крови, и если Рейф сумеет все правильно организовать, он сможет представить властям основания, чтобы привлечь Сент-Джорджа не только за смерть Элинор, но и за Херста. Однако вместо радости Рейф испытывал только тоскливую печаль. Памела мертва, и что бы он ни сделал, этого не изменить. Месть, понял Рейф, перестала быть его целью. Осталась только мысль о справедливости. Справедливость и избавление от угрозы, которую Сент-Джордж до сих пор представляет для него и его семьи. Сердце сжалось, стоило ему подумать, что сейчас Джулианна подвергается еще большей опасности, чем раньше. Сент-Джордж наверняка уже узнал об их женитьбе, а если он поймет, что за исчезновением дневников стоит Рейф… Аппетит пропал, он отодвинул от себя недоеденный апельсин. — Я хочу, чтобы ты лично присматривал за Джулианной, пока все не закончится. Ее нужно охранять постоянно, это понятно? — Конечно. Но не так-то легко ходить за ней вплотную, чтобы она этого не заметила. Рейф пожал плечами: — Значит, пусть она тебя видит. Следуй за ней буквально по пятам, а если она начнет возмущаться, скажи, пусть обращается ко мне. Джулианна ворвалась в дом. Точнее, вошла вперевалочку» потому что быстро ходить больше не могла. Впрочем, сейчас это волновало ее меньше всего, зато Рейф занимал все мысли. «Что он себе думает, а? Отправить за мной слежку, причем ни много ни мало — Ганнибала!» В последние три дня она стала замечать его всякий раз, как отходила хотя бы на два шага от парадной двери. Сначала она не придала этому значения, но сегодня утром никаких сомнений не осталось. Джулианна велела подать ей карету, чтобы ехать за покупками на Бонд-стрит. И тут, будьте любезны; этот огромный бегемот нагло выходит вслед за ней из дома и усаживается рядом с кучером с явным намерением поехать вместе с ними. Когда они прибыли на место, Джулианна молчала, хотя он шел вслед за ней по улице. Но когда Ганнибалу хватило наглости зайти в магазин женского белья и встать у нее за спиной, она решила, что с нее довольно. Джулианна повернулась и накинулась на него, желая прогнать, прочь, но тот отрезал: — Разговаривайте с Рейфом. «О, я с ним поговорю!» — поклялась себе Джулианна, вперевалочку, но быстро пересекая главный холл и спеша по коридору в кабинет Рейфа. Даже ее дворецкий, Мартин, прикусил язык, увидев, как она ворвалась в дом, воинственно сверкая глазами. Подойдя к кабинету, Джулианна услышала голоса, но ей уже было наплевать. Не важно, кто там у него, пусть подождет. Ее дело куда важнее. Коротко и быстро постучав костяшками пальцев по двери, Джулианна распахнула ее, не дожидаясь разрешения войти. — Простите за вторжение, милорд, — заявила она, входя в комнату, — но я должна с вами поговорить. В комнате внезапно стало тихо. Рейф и его гость повернули головы, чтобы взглянуть на нее. Поскольку Джулианна смотрела только на своего мужа, она не сразу обратила внимание, кто сидит в кресле напротив. Однако когда Джулианна туда посмотрела, у нее перехватило дыхание. Посетителем оказалась утонченная красавица блондинка с гибкой фигурой — такая изящная по сравнению с самой Джулианной, потолстевшей и погрузневшей за время беременности. Рейф поднялся со своего кресла за столом и подошел к ней. — Вы побледнели. Вам нехорошо? Джулианна понемногу приходила в себя, но от неожиданности не могла вымолвить ни слова. Рейф кинул на блондинку быстрый взгляд: — Извините нас, ладно? — О, ну конечно, — ответила та. Голос с сильным французским акцентом звучал пленительно. Джулианна вышла из комнаты прежде Рейфа, думая, что он даже не сделал попытки представить ее этой женщине. — Так в чем дело, Джулианна? Вспомнив, наконец, зачем она сюда пришла, Джулианна обрела дар речи, вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза: — А то вы не знаете! Ганнибал ходит за мной следом по всему городу и дал мне понять, что делает это по вашему приказу. Я хочу, чтобы он это прекратил. Рейф сунул руку в карман брюк. — Ах, это! — Отзовите его, Рейф. — Простите, но боюсь, я не могу этого сделать. Просто научитесь не обращать на него внимания. У нее даже рот приоткрылся. — Но это невозможно. Все вокруг начнут шептаться, захотят узнать, зачем мне вдруг потребовался охранник, который ходит за мной по пятам! Честно говоря, это унизительно. — Не понимаю почему. Слуги часто сопровождают женщин. — Леди берут с собой горничных или лакеев, а не подобных громил. — В этом сезоне вы не ведете активную светскую жизнь, а поскольку до родов осталось рукой подать, вряд ли вам придется оказаться в обществе, где это заметят. Не понимаю, в чем дело. — Вы что, не доверяете мне? Почему Ганнибал ходит за мной по пятам? — Он нужен, чтобы защищать вас. Вас и ребенка. — И я, и ребенок чувствуем себя прекрасно. Нам не требуется охранник. Или, точнее сказать, тюремщик? На какое-то мгновение его лицо исказилось, словно от боли. — Вы вольны приходить и уходить, когда вам вздумается. Но Ганнибал будет рядом. — Так вы его не отзовете? Рейф кинул на нее жесткий взгляд: — И не подумаю. Джулианна прогнала подступившие слезы, но обида застыла в груди, как кусок льда. Он повернулся и взялся за ручку двери. — Господь свидетель, лучше бы я тебя никогда не встречала! Он замер. — Я тоже так думаю. Повернувшись настолько быстро, насколько смогла, Джулианна торопливо пошла прочь. Рейф стоял неподвижно, забыв о том, что сжимает пальцами медную дверную ручку. Закрыв глаза, он пытался успокоиться и взять себя в руки. Наверное, можно было повести себя по-другому, объяснить, что он тревожится из-за Сент-Джорджа. Но он не хотел пугать Джулианну, тем более сейчас, когда ребенок вот-вот родится. Сделав глубокий вздох, он открыл дверь и вошел в кабинет. ИветтБолье подняла глаза и улыбнулась: — С вашей женой все в порядке? — Да, — солгал он, подошел к креслу и устроился в нем. — Все очень хорошо. — Теперь я понимаю, почему вы хотите, чтобы я нарисовала ее портрет. Она очаровательна, и я уверена, ваш малыш будет таким же, когда родится. Жду не дождусь, когда смогу приняться за дело. Вдова его старого друга, Иветт, содержала четверых детей и сильно нуждалась. Рейф прекрасно знал, что она не примет благотворительности, поэтому и заказал ей этот портрет, чтобы поддержать ее, а заодно сделать что-нибудь приятное для Джулианны. Однако, увидев выражение лица Джулианны, он начал сомневаться, что жена примет его подарок. Отперев верхний ящик стола, он отсчитал кучку монет. — Это первая половина. Остальное я заплачу, когда работа будет закончена. Он бы заплатил ей всю сумму сейчас, но знал, что гордость не позволит ей взять деньги. — О, это слишком щедро! Хватило бы и трети. И все же маленькая ручка протянулась, забрала монеты и ссыпала их в ридикюль. — Что ж, я пойду, месье… о, извините — милорд! Он улыбнулся: — «Рейф» вполне подойдет, как и всегда. Берегите себя, Иветт. Мой привет мальчикам. Он проводил ее до двери. Иветт приподнялась на цыпочки, по французскому обычаю чмокнула его в обе щеки и снова засмеялась, пока Мартин придерживал открытую дверь. Повернувшись, Рейф заметил наверху какое-то движение и поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть взметнувшиеся юбки Джулианны на лестничной площадке. Вздохнув, он вернулся в кабинет. Джулианна смотрела в окно верхней гостиной, наблюдая, как проходят мимо леди и джентльмены, няньки с детьми, горничные, лакеи, уличные торговцы — все занимались своими обычными делами. Как бы ей хотелось присоединиться к ним, но со вчерашнего дня она знала, что не может и шагу ступить без слежки. «Зачем Рейф приставил ко мне соглядатая? — Джулианна провела бессонную ночь, мучаясь этим вопросом, и не только им. Все ее чувства были в полном беспорядке. Неужели он настолько мне не доверяет, что решил за мной следить? Или дело в чем-то другом?» Его молчание по этому поводу просто взбесило Джулианну. «Мне нужно время, чтобы все обдумать, — решила она. И подальше от этого дома. Подальше от Рейфа». Но как избежать надзора Ганнибала? Два часа спустя Джулианна вставила ключ в замок своего дома на Аппер-Брук-стрит. Закрыв за собой дверь, она пересекла знакомый холл. В доме стояла тишина. План сработал безупречно. Ускользнуть от Ганнибала оказалось намного проще, чем она предполагала. Конечно, сбежать без помощи сообразительной модистки ей бы не удалось, но потребовалось сказать всего несколько слов на ухо все понимающей женщине, чтобы заручиться ее содействием. И пока Ганнибал дожидался перед входом в лавку, Джулианна, предположительно, примеряла платье, она выскользнула с черного хода и села в ожидающий кеб. Короткая поездка по Мейфэру— и она оказалась у двери своего старого дома. Джулианна вошла в гостиную и раздернула шторы, чтобы впустить в комнату немного весеннего солнышка. Сняла пыльный чехол с любимого кресла и удобно устроилась в нем — настолько удобно, насколько позволял младенец, лягающий ее крохотными пятками изнутри. Надеясь, что прикосновение его успокоит, Джулианна стала легонько, большими кругами поглаживать живот. Через пару минут ребенок начал успокаиваться, повернулся еще разок и затих. Положив голову на высокий подголовник кресла, она закрыла глаза. «Ганнибал уже наверняка меня разыскивает и вот, вотсообщит Рейфу о моем исчезновении, а можетуже и сообщил. Поэтому нужно наслаждаться свободой, получить как можно больше удовольствия от того, что я снова дома». И все же, сидя в кресле и размышляя, Джулианна вдруг поняла — пусть этот дом по-прежнему уютен, ее место больше не здесь. Хорошо это или плохо, но ее дом там, где Рейф. И хотя их многое разделяет, она никогда не сможет вернуться в прошлое, к той жизни, которую вела когда-то. К той себе, которой она когда-то была. Джулианна снова погладила живот. Сказав вчера Рейфу: «Лучше бы я тебя никогда не встречала», — она вовсе так не думала. В конце концов, не узнай она его, ей бы пришлось и дальше жить своей прежней жизнью, внешне спокойной, но лишенной страстей, и один год перетекал бы в другой, ничего не меняя. А Рейф подарил ей ребенка, и Джулианна об этом не сожалела — ведь это и есть настоящее счастье. Любовь к Рейфу стала частью ее самой, и она не хочет ничего менять в этом, пусть даже муж не отвечает ей взаимностью. Но как же будущее, их общее будущее, если, конечно, оно у них есть? Как сказал Рейф, теперь их жизни навсегда переплетены, а их брак, пусть даже неудачный, будет длиться до конца их жизней. А раз так, может быть, надо постараться достучаться до него? Может быть, следует отбросить все свои страхи и неуверенность, признаться ему в любви и вымолить в ответ хоть немного тепла? А как же та женщина, что вчера была у него в кабинете? Что, если она любовница Рейфа? Если это так, блондинке придется исчезнуть. Джулианна потребует разорвать эти отношения и попытается снова разжечь его угасшие чувства. А если он откажется? Что ж, если это случится, она справится и с этим. Справится и с нелепым требованием Рейфа следить за ней каждую секунду. Неужели он и впрямь ей не доверяет? Или воображает, что таким образом охраняет ее? А если да, то от чего? Сегодняшний ее поступок докажет, что ему нечего бояться. Она прекрасно себя чувствует, и ничего плохого не случилось. Глубоко вздохнув, Джулианна закрыла глаза. Вдруг открылась и снова закрылась входная дверь, и этот звук эхом разнесся по пустому дому. «Ну вот, — подумала она, — меня и отыскали. Интересно, это Ганнибал или сам Рейф?» Шаги по отполированному мраморному полу гулко отдавались в пустом доме. Разгладив юбки, Джулианна приготовилась к грядущей ссоре. Шаги затихли, в дверном проеме гостиной появилась высокая мужская фигура. Но вместо пары знакомых зеленых глаз на нее смотрели совсем другие — насмешливые, ледяные, внушавшие ужас. Глава 24 — Опять ничего? — спросил Итан. Войдя в кабинет, Рейф помотал головой, взял графин с бренди, плеснул немного в бокал и выпил одним глотком. Янтарная жидкость обожгла язык и горло. К несчастью, спиртное никак не помогало приглушить тревогу и страх за Джулианну. Прошло почти два дня с той минуты, как она ускользнула от Ганнибала в лавке портнихи, и с тех пор ее след простыл. Он запустил пальцы в уже растрепанные волосы, тут же уронил руку и сжал кулак. Скорее всего, она отсиживается у какой-нибудь своей подруги и все еще злится на него за то, что он велел Ганнибалу ходить за ней следом. Он бы куда меньше волновался, если бы лично не проверил всех ее подруг (тайно, разумеется), и похоже, ни одна из них не прячет у себя Джулианну. Более того, ни одна ее не видела в эти два дня. Он спрашивал и модистку, но та упорно доказывала, что не знает ровным счетом ничего о местонахождении Джулианны. Та просто вышла из лавки и села в кеб, это все, что ей известно. Ганнибал, стыдясь того, что женщина обвела его вокруг пальца — да еще и беременная в придачу! — сам себе поставил задачу отыскать кебмена. И, в конце концов, нашел. Кебмен сообщил, что отвез леди в дом на Аппер-Брук-стрит. В ее дом. — Мы тщательно проверили дом, — произнес Рейф, подходя к камину и опираясь на каминную полку. — Совершенно очевидно, что там кто-то побывал, потому что с кресла снят чехол. Но я не могу сказать, была там Джулианна одна или с кем-то. И никто не мог сказать, покинула ли она дом по своей воле или ее кто-то заставил. А что, если ее похитил Сент-Джордж? От одной этой мысли он похолодел. Рейф не мог отбросить такую вероятность, какой бы ужасной она ни казалась. Не только Ганнибал за ней не уследил, но и сыщики тоже. Единственным оправданием могло служить то, что они ожидали угрозы извне и не предполагали, что Джулианна решит пуститься в бега. И пока они прочесывали соседние лавки и улицы в поисках Джулианны, упустили и Сент-Джорджа. В припадке бешенства Рейф уволил сыщиков и устроил Ганнибалу такую головомойку, что тот ее никогда не забудет. И все же виноват во всем только он один. «Неужели я толкнул ее на это своим молчанием? — размышлял Рейф, вспоминая их ссору. — Как же я буду жить, если с ней случилось что-нибудь ужасное?» — С ней все будет хорошо, — произнес Итан, словно прочитав мысли Рейфа. — Не отчаивайся. Еще утром он зашел к другу с визитом и обнаружил, что в доме все сходят с ума от тревоги. Рейф уныло кивнул: — Возможно, ты прав. Может быть, она поехала навестить свою сестру. Но он знал, что это не так. Во-первых, Мэрис и Уильям собирались вернуться в Лондон в ближайшие дни, поэтому Джулианна не поехала бы туда, чтобы не разминуться сними по дороге. Кроме того, до родов осталось совсем чуть-чуть, вряд ли она предприняла бы такое долгое путешествие, даже если разозлилась настолько, что решила бросить его. — Я могу поспрашивать людей, не связывались ли они с ней, — вызвался Итан. — Скажем, Невиллов я знаю лучше, чем ты. Может быть, Беатрис была с тобой не совсем откровенна, когда ты спрашивал ее про Джулианну. — Возможно, но я не думаю, что леди Невилл меня не обманывала. В дверь постучались, и в комнату вошел Ганнибал, крепко держа за воротник мальчика подростка. — Прошу прощения, что влезаю, милорды, но вот этот щенок говорит, что должен увидеться лично с вами. — Гигант помолчал, устремив грозный взгляд на мальчика. — Тотзадергался, пытаясь вырваться из мертвой хватки Ганнибала. — Я велел ему передать сообщение через меня, но он отказался. Рейф нахмурился: — Слушаю тебя. Отпусти его, Ганнибал. Недовольно фыркнув, Ганнибал втолкнул мальчика в комнату. Худенький, явно недоедающий паренек споткнулся, но сумел удержаться на ногах и тревожно кашлянул. — Вы Пендрагон? — Ну ясно же, что он Пендрагон, — рявкнул Ганнибал. — Лорд Пендрагон. У мальчика испуганно расширились глаза, но он не отступил. Сунув руку в истрепанную курточку, он вытащил помятое письмо. — Мне велели отдать его только вам, а больше никому. Человек, который его дал, сказал, что вы заплатите мне полкроны за доставку. — Какой человек? — Не знаю я. Никогда не видел его раньше. — Темноволосый или блондин? — Темный. Он мне сначала заплатил, чтоб я последил за леди, а потом велел два дня подержать письмо и принести его вам. Итан вскочил на ноги. Ганнибал громко выругался. Бренди прожигало желудок Рейфа насквозь. — Что за леди? — Не знаю я. Красивая, но вроде как беременная. Почти такая же толстая, как моя мамаша, когда рожала братца. В комнате повисла оглушительная тишина. — Он ведь не врал, нет? — спросил паренек, встревоженно глядя на всех по очереди. — Ну, про деньги? Стараясь, чтобы пальцы не дрожали, Рейф вытащил из сюртука бумажник и достал монету. — Нет, не врал. Давай сюда письмо. Мальчик протянул ему послание и быстро схватил монету. Надкусив ее, чтобы убедиться, что она не фальшивая, он засунул ее поглубже в карман и, прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, помчался прочь. Ганнибал побежал за ним. — Пусть уходит, — приказал Рейф. — Но, Дракон, он наверняка знает еще что-нибудь. — Боюсь, что вся необходимая нам информация содержится в этом письме. Рейф подошел к столу, взял серебряный ножик для бумаг и сломал восковую печать. Читая письмо, он не произносил ни слова. — Ну? — не выдержал Итан. — Что там? К горлу Рейфа подступала черная дурнота. Все его страхи обернулись реальностью. — Она у Сент-Джорджа. Он требует дневники и деньги в обмен на ее жизнь и жизнь ребенка. Здесь все инструкции. Мы отправляемся в путь сразу же, как только будут готовы лошади. Нельзя терять ни минуты. Джулианна поерзала на жестком стуле с бамбуковой спинкой, пытаясь найти более удобное положение. Поплотнее закутавшись в шерстяную накидку в этом маленьком двухкомнатном коттедже было сыро и холодно, она следила взглядом за лордом Мидлтоном. Тот подходил к окну, выглядывал из него и возвращался обратно. — Я замерзла. Наверное, вам следует принести еще дров, — сказала Джулианна. Пламя в единственном камине едва тлело, почти не давая тепла, а на улице стояла ранняя весна. Мидлтон повернулся к ней с презрительной усмешкой на лице: — Наверное, вам нужно просто заткнуться. Он снова подошел к окну — эта раздражающая привычка появилась у него в последние два дня. Но Джулианна старалась держаться невозмутимо. Она знала, что Рейф за ней приедет, пусть даже только потому, что никогда не допустит, чтобы их ребенку причинили вред. И ей тоже, призналась себе она, несмотря на неудавшийся брак. Однако пока он не появился, нужно оставаться сильной — ради себя и ради малыша. Несмотря на страх, постоянно снедавший ее с тех пор, как начался этот кошмар, Джулианна делала все, чтобы не поддаваться ему. И еще поклялась себе, что угрозы Мидлтона, как скрытые, так и явные, на нее не подействуют. Время от времени на виконта нападала разговорчивость. В один из таких моментов он признался, что нанял несколько уличных мальчишек, и они следили за ней. Когда за ней по пятам начал ходить Ганнибал, Мидлтон растерялся, но удача оказалась на его стороне, похвалился он, потому что Джулианна ускользнула от своего охранника и в одиночестве приехала в старый дом. «Значит, все это время Рейф пытался меня уберечь, — сообразила Джулианна. — Ах, если бы я его послушалась!» Конечно, мог бы, и поделиться с ней своим беспокойством, но, с другой стороны, Джулианна хорошо себя знала. Скорее всего, она отмахнулась бы от его тревог и поступила бы так, как ей хочется, наплевав на опасность. Вспоминая, как долго они ехали в карете, вспоминая ухоженные поля, на которые ей удалось бросить взгляд во время пути, Джулианна предполагала, что он увез ее на северо-восток, в свои родные края — в Эссекс, а может быть, даже в Суффолк. Точнее сказать невозможно, окружающее почти не дает подсказок. Виконт выбрал очень уединенный коттедж: ведь со времени прибытия сюда Джулианна не видела и не слышала никаких признаков человеческого присутствия. Она понимала, что шансов на побег у нее практически нет, тем более в ее теперешнем состоянии. Но если такая возможность подвернется, она пообещала себя, что уцепится за нее, даже если надежды на успех не будет. Джулианна заметила, что ее похититель нервничает. Может быть, если его чуточку спровоцировать, он сделает ошибку? Несмотря на риск, Джулианна решила, что попытаться стоит. — А ведь он не приедет, вы еще не поняли? — храбро заявила она. — Если бы Рейф намеревался спасти меня, он бы уже был здесь. Мидлтон резко повернулся и уставился ей в лицо: — Глупости! Он не бросит свою жену, тем более, если она ожидает появления его отродья. Джулианна заставила себя небрежно пожать плечами: — Будь ситуация нормальная, так бы и произошло. Но вы ошиблись, потому что не знаете подлинных обстоятельств нашего брака. — Правда? Ну, так расскажите. — Мы очень старались сохранить все в тайне, но, думаю, сейчас это уже не имеет никакого значения. В прошлом году я согласилась стать любовницей Пендрагона. Видите ли, мой брат задолжал ему очень много денег — азартные игры и все такое, ну, и мы с Рейфом заключили сделку. Моя благосклонность в обмен на этот долг. Глаза виконта похотливо заблестели. — Ну, наконец-то! А я-то недоумевал, что за странный союз — вы и полукровка вроде Пендрагона! — Заверяю вас, не потому, что мне этого хотелось, — солгала Джулианна. — Обязательство, ни больше и ни меньше. — Но зачем нужен этот брак, если он уже снял сливки бесплатно? — Эта… — Джулианна показала на свой живот, — и есть причина. Когда он обнаружил, что я беременна, то увидел в этом свой шанс пробиться в аристократы. Рейф понял, что, используя мою родословную и свои деньги, он сможет добиться титула, которого иначе никогда не получил бы. Для него ни я, ни ребенок не имеем никакого значения, поскольку того, чего он хотел, он уже добился — пэрства и места в палате лордов. — Привилегии, которых эта дворняжка не заслуживает! — Мидлтон громко выругался. — Принц-регент всего лишь алчный болван, он марает нашу нацию, приглашая дурно воспитанный сброд вроде Пендрагона пополнить ряды истинных пэров. — Так что вы теперь понимаете, что у него нет стимула меня спасать. Если вы человек мудрый, то, что называется, спишете убытки и отпустите меня. А я, в свою очередь, пообещаю вам молчать об этом… происшествии. — Да что вы? — Он грубо расхохотался, а в голосе его слышался сарказм. — Как мило с вашей стороны, миледи! Но, видите ли, у меня есть определенный интерес, и я буду удерживать вас и дальше. В настоящее время якрайне нуждаюсь в деньгах. Если не заплатит Пендрагон, то заплатит ваша семья. — Мои родные поймают вас и убьют! — охваченная внезапным гневом, взорвалась Джулианна. — Значит, им придется встать для этого в очередь. — Его опущенные руки сжались в кулаки. — Как раз перед тем, как покинуть Лондон, я узнал, что власти разыскивают меня для допроса. Мой проклятый бывший тесть раздобыл кое-какие документы, обвиняющие меня в смерти моей жены. Если он добьется своего, будет суд. Меня обвинят в убийстве. Он заметался по комнате. — Конечно, никто не поверит в пьяные откровения моего приятеля Херста в его дневнике. Но там достаточно грязи, чтобы осложнить мне жизнь. Как они только смеют думать, что меня можно посадить в тюрьму, унизить перед людьми?! Как они только смеют — все они! — допрашивать человека моего положения?! Он ударил себя кулаком в грудь в настоящем гневе и прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Когда он их снова открыл, взгляд его опять был безмятежным. — Впрочем, несмотря на ваши сомнения, я уверен, что Пендрагон появится, — продолжал виконт. — Сегодня, в крайнем случае, завтра. Нравится вам это или нет, но вы его жена, а этот щенок, что растет в вашей утробе, — его семя. Он приедет, пусть по одной-единственной причине — из гордости. — Слава Богу, моя сестра поняла, что вы собой представляете, до того, как стало бы поздно, — сказала Джулианна. Лицо его сделалось злобным. — А вот это еще одно, что меня сильно интересует. Почему ваша невинная сестрица вдруг так резко отвернулась от меня накануне помолвки? Она должна была стать моей, знаете ли. Да она уже почти была моей, пока кто-то не нашептал про меня гадостей в ее нежные маленькие ушки. Это вы? Вы предостерегли ее? Или Пендрагон рассказал вам некую печальную историю? Он придвинулся ближе. — Вижу по вашему лицу, что это он. Что он говорил? Рассказал, что мыс приятелями сделали с той его хорошенькой шлюшкой? Той, на которой он собирался жениться? Поверьте, она того не стоила, хотя мне очень понравилось, как Пендрагон страдал. Он по-настоящему плакал, вы представляете? Только представьте себе взрослого мужчину, рыдающего над никчемной потаскушкой вроде нее! Джулианна передернулась, не в силах скрыть свое отвращение. — И тогда, ублюдок вознамерился уничтожить всех нас, хотя я долго этого не понимал. Чаллонер, Андерхилл, Херст, а теперь я. Но ему не победить меня, уж я об этом позабочусь. — Что вы имеете в виду? — дрожащим голосом спросила Джулианна. — Когда я получу деньги, я его убью. Она вздрогнула. — Я уже выбрал место для его могилы. — Он придвинулся еще ближе, навис над Джулианной и схватил ее твердыми пальцами за подбородок. — А если вы не будете осторожны, — прошипел он с ледяной улыбкой, — расправлюсь и с вами. Она с трудом подавила поднимавшееся к горлу рыдание. — Я принесу дров, — заявил Мидлтон, наклонился и взял веревку, которой связывал Джулианну. — Заодно напою и накормлю лошадей, — пробормотал он себе под нос, приближаясь к ней. Джулианна напряглась. Когда он привязывал ее к стулу, оставляя одну и совершенно беспомощную, она едва не начала его просить, чтобы он не делал этого, но удержалась, зная, что мольбы приведут только к одному — он будет еще больше наслаждаться процессом издевательства. Закусив губу, она сидела молча, пока Мидлтон привязал к подлокотнику одну ее руку, дважды обмотал веревку вокруг тела и привязал вторую руку к противоположному подлокотнику. Потом он убрал со стола все столовые приборы и положил их так, чтобы она до них не дотянулась. Накинув на плечи пальто, он, не сказав больше ни слова, вышел из дома. Младенец лягнулся в животе ножкой, словно протестуя. — Я понимаю, мой маленький, — пробормотала Джулианна, пытаясь успокоить не только ребенка, но и себя. — Потерпи! Стремясь хоть немного расслабиться, она откинулась на спинку стула и подергала веревки в маловероятной надежде, что они подадутся хоть на миллиметр. Сердце ее дважды подскочило, потому что путы шевельнулись, пусть совсем чуть-чуть. Чтобы убедиться, что это не отчаяние заставляет ее воображать ерунду, Джулианна снова потянула и на этот раз точно убедилась, что веревка шевелится. Натягивая путы, она не обращала внимания на боль, которую причиняли веревки, впиваясь в ее тело, и трудилась изо всех сил, чтобы их ослабить. Они начали провисать, но недостаточно, чтобы вытащить руку. Поняв, что другого выхода нет, Джулианна стиснула зубы и сосредоточилась на правой руке, пытаясь выдернуть ее из петли. Грубая пенька врезалась в нежную плоть. Боль пронзила руку и стала почти невыносимой, потому что веревка срезала верхний слой кожи. Зажмурившись, Джулианна очень сильно дернула в последний раз, понимая, что долго этих мук не выдержит. Рука оказалась на свободе. Не обращая внимания на кровоточащее запястье, она, не теряя времени, размотала веревку на теле, лихорадочно дергая узел, удерживающий ее на месте. С трудом поднявшись на ноги, она поспешила к двери, потянулась к ручке, но вовремя остановилась. Вернувшись, кокну, она проверила, не видно ли там Мидлтона, кинулась к двери, распахнула ее, выскочила из дома и помчалась через двор так быстро, как только могла. Джулианна не успела уйти далеко — ее пронзила боль, заставив остановиться. Тяжело дыша, она наклонилась вперед, обхватив руками свой огромный живот. Почти мгновенно боль начала утихать, но это напомнило Джулианне, что в ее положении нельзя слишком сильно напрягаться, чтобы не повредить себе или ребенку. Она уже хотела пойти дальше, как вдруг невдалеке услышала конский топот. «Неужели кто-то сюда едет? О Боже, пусть они остановятся и помогут мне! Пусть это будет Рейф!» Через несколько мгновений она увидела, как знакомый темноволосый всадник вывернул на узкую проселочную дорогу. Это он! Сердце заколотилось быстро-быстро, слезы радости обожгли глаза. Рядом с Рейфом скакал Итан Андертон, и оба они галопом приближались к ней. Джулианна встретилась взглядом с Рейфом и увидела облегчение в его зеленых глазах. Улыбаясь, она сделала несколько шагов вперед. Внезапно выражение его лица изменилось, черты исказились тревогой. Он открыл рот и что-то прокричал, но коварный мартовский ветер отнес его слова в сторону. Нахмурившись, Джулианна пыталась понять, мгновением позже, догадавшись, что он хотел ей сказать. Она повернулась и метнулась в сторону, но чужая неумолимая рука обхватила ее за талию, крепко сжав. Джулианна изо всех сил пыталась вырваться, но Сент-Джордж держал крепко, сжимая так, что живот пронзило болью. — Сделаю еще больнее, если не будешь стоять смирно, — предупредил он угрожающе. Боясь, что он навредит ребенку, Джулианна перестала сопротивляться. — Отпусти ее, Сент-Джордж! — крикнул Рейф. Они с Итаном остановили своих коней в нескольких футах. Рейф хотел спрыгнуть на землю, но слова Мидлтона заставили его замереть. —Оставайся там, где ты есть, Пендрагон, — произнес виконт. — И не смей подходить ближе, если хочешь, чтобы она осталась в живых. Что-то щелкнуло около уха, и в висок уперся холодный ствол пистолета. Джулианна задрожала и зажмурилась, пытаясь не закричать. Через мгновение она осмелилась снова приоткрыть глаза. — Ты меня достаточно хорошо знаешь, чтобы понять — я выстрелю, — сказал Мидлтон. — Ты же этого не хочешь, правда? Рейф покачал головой: — Нет. Просто скажи, чего тебе нужно. — Ты же получил мою записку, значит, знаешь мои требования. Двадцать тысяч фунтов и дневники. Отдай прямо сейчас. — Отдам, как только ты отпустишь Джулианну. Мидлтон надавил сильнее. — Ни за что, пока не получу деньги и дневники. Ты все привез, так? — Разумеется, как ты написал. — Покажи. Рейф покачал головой: — Извини, но у меня нет оснований доверять тебе, Сент-Джордж. Я подумал, что предосторожность не помешает, так что по дороге остановился и закопал и деньги, и тетрадки. Виконт раздраженно замер: — Где? — Недалеко. Отпусти Джулианну, и я тебе покажу. Можешь взять с собой пистолет, если хочешь. Прошло несколько долгих минут. Мидлтон взвешивал свои шансы. — Ты. — Он на мгновение отвел пистолет от ее виска и ткнул им в сторону Итана. — Слезай с коня. Но сначала отдай мне свое оружие. Ты тоже, Пендрагон. Распахните сюртуки, чтобы я видел, что там спрятано. Итан посмотрел на Рейфа: — Ты уверен? — Делай, как он велит, — сказал Рейф. — У нас нет выбора. — Вот это правильно, — одобрил Мидлтон. — Выбора у вас действительно нет, разве что Пендрагон предпочтет остаться вдовцом. Оба друга медленно вытащили из карманов пистолеты, расстегнули сюртуки, под которыми было еще по паре пистолетов на каждого. Джулианна хотела сказать им, чтобы они не соглашались, чтобы не лишались своих единственных средств защиты, но промолчала, понимая, что от ее просьб и на этот раз отмахнутся. — Итан! Бери седельные мешки, сложи пистолеты туда, — скомандовал виконт. Двигаясь очень осторожно, маркиз спешился и выполнил приказ. — Так. Теперь иди сюда и положи все на землю. Рядом со мной, но не слишком близко, если ты понимаешь, что я имею, в виду. — Мидлтон снова прижал пистолет к виску Джулианны. Итан кинул на нее виноватый взгляд, сделал несколько шагов вперед и положил мешок на землю. — Отойди. Как только маркиз отошел на несколько футов, Мидлтон подтолкнул ее вперед, впиваясь пальцами в руку с такой силой, что наверняка остались кровоподтеки, подошел к мешку, грубо толкнул Джулианну вправо, резко наклонился и схватил мешок. Джулианна сильно покачнулась и торопливо засеменила, пытаясь удержать равновесие, но ее тут же крепко обхватил и другие руки, не дав упасть. Выпрямившись с помощью Итана, она быстро оглянулась в поисках Рейфа. Сердце ее упало — Мидлтон уже взгромоздился верхом на коня, направив оружие прямо на Рейфа. — Позаботься о ней, Итан, — сказал Рейф. Развернув лошадей, оба ускакали прочь. — О Боже! Рейф! — Джулианну отчаянно затрясло. — Мидлтон его убьет! — С Рейфом все будет в порядке, — произнес Итан, хотя по его тону было понятно, что он и сам не слишком верит в свои слова. — Мы должны поехать за ним! — Я не могу вас оставить. Рейф мне голову оторвет. — Поедем вместе. В конюшне есть лошади и карета. Если мы тронемся прямо сейчас, то отстанем от них всего на несколько минут. — Исключено. Оттолкнув его, Джулианна подбоченилась: — Значит, я сделаю это сама! Она резко повернулась и направилась в сторону амбара. Итан у нее за спиной негромко выругался. — Постойте! Через несколько секунд она услышала за спиной его шаги. Глава 25 — Ну, далеко еще? — раздраженно спросил виконт, продолжая держать Рейфа на мушке и подгоняя коня. — Уже нет, — ответил Рейф. — Осталось совсем немного. Разумеется, «совсем немного» означало место, которое выберет сам Рейф, поскольку, сказав, что деньги и дневники зарыты, он просто-напросто соврал. Понимая, что важнее всего убедить виконта отпустить Джулианну, Рейф прибегнул к этой хитрости, чтобы увезти Бертона подальше. Конечно, в этом импровизированном плане было полно недостатков и его запросто могли ранить и даже убить, зато Сент-Джордж перестанет представлять опасность для Джулианны и ребенка. На самом деле Ганнибал спрятал выкуп (деньги и дневники) в запертом шкафу в комнате близлежащей гостиницы. Рейф не сомневался, что не сумеет уговорить Сент-Джорджа отпустить Джулианну, а потом поехать в такое публичное место, как гостиница. Виконт сочтет это ловушкой, и правильно сделает. Кроме того, Рейф и не собирался отдавать Сент-Джорджу деньги или дневники. Он привез их с собой на всякий случай, как самое крайнее средство спасения Джулианны. Теперь ему оставался совсем пустячок — завести Сент-Джорджа куда-нибудь в лес, найти там правдоподобное местечко и придумать способ завладеть его оружием. А уж тогда он отведет Сент-Джорджа обратно, чтобы тот предстал перед властями. Конечно, каким бы замечательным ни казался ему этот план, Рейф прекрасно понимал, что претворить его в жизнь будет не так-то легко. Придется все время быть настороже и соображать очень быстро. Чувствуя, что терпение Сент-Джорджа быстро иссякает, Рейф осматривал окрестности. Пожалуй, подойдет любое место, лишь бы там было не слишком грязно. Дорога снова повернула, и Рейф увидел густой лес. — Все, мы добрались. — Он показал на большое дерево: — Вот этот самый дуб. Я прошел на несколько ярдов в глубь леса. — Ты уверен? — Конечно. Вряд ли я забуду место, где закопал двадцать тысяч фунтов. Надеюсь, ты не против, если я спешусь? Сент-Джордж качнул дулом пистолета, выражая так свое согласие. — Показывай дорогу. Но предупреждаю, Пендрагон, никаких фокусов, или я стреляю. Рейф не сомневался: Сент-Джордж выстрелит влюбом случае. Как только он получит то, за чем приехал, то сразу же избавится от всех свидетелей. И первым будет он. Ведь мертвецы уже ничего не расскажут. Правда, если вспомнить про дневники Херста, это не совсем верно, криво усмехнувшись, подумал Рейф. Тот поведал очень многое даже из могилы. Чувствуя, как слегка увязают в наполовину оттаявшей земле сапоги, Рейф направился в лес. Сент-Джордж шел за ним по пятам. Над головой во все стороны распростерлись голые ветви деревьев, напоминая скрюченные пальцы. Зеленые почки еще дремали в своих коконах, ожидая, когда настанет время распускаться. Как можно незаметнее Рейф вдохнул полной грудью, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце. Нужно взять себя в руки и быть хладнокровным. Когда наступит подходящий момент, он должен не пропустить его и действовать без колебаний. Если первая попытка провалится, второй у него не будет. — Я вот думаю, — произнес Рейф, надеясь, что разговор немного отвлечет Сент-Джорджа от главной цели, — а откуда ты узнал, что дневники у меня? Сент-Джордж хохотнул: — Я только предполагал это, но решил положиться на удачу. Подумал — похищение твоей жены поможет мне выжать немного денег из тебя. Кроме того, кто еще мог их забрать? Кто питает ко мне такую застарелую и глубокую ненависть? — О, я уверен, что таких немало. Например, отец Элинор Уинтроп. — Надоедливый старый болван. Даже с его, так называемыми доказательствами, его претензии ко мне ни к чему не приведут. Когда я уничтожу настоящие дневники, эти копии сочтут не чем иным, как подделкой, сфабрикованной, чтобы опозорить меня. И маркизу никто не поверит. — А как же Херст? На Боу-стрит знают, что ты его отравил. — Да ну? Его смерть была вызвана сердечным спазмом. Если он и сдох, так потому что пил слишком много и слишком долго. — Значит, ты упорно держишься за эту историю, так? К чему утруждаться, если мы оба знаем правду? Ты же собираешься и меня убить, верно? Так зачем нужны эти тайны сейчас? — Шагай вперед, Пендрагон. — Сент-Джордж ткнул пистолетом в плечо Рейфа. — Нет, в самом деле. Я не понимаю, почему ты так уверен, что тебе удастся выкрутиться. — А почему нет? Мне и раньше все сходило с рук. — Ты имеешь в виду свою жену? — уточнил Рейф, начиная спускаться в небольшую лощину. — И ее тоже, но есть и другое. Собственно, раз уж мы разговариваем начистоту, это кое-кто родной и близкий твоему сердцу. Рейфа охватило ознобом. — Это ты о ком? — Неужели тебя никогда не удивляла смерть папочки? — лениво протянул виконт. — Почему он умер так внезапно и в таком молодом возрасте? — Сердечный приступ. — Конечно. Яды вообще очень интересная вещь. Я их немного изучал. Некоторые из них совершенно безвкусны, ты об этом знал? А к другим нужно добавлять что-нибудь крепкое, чтобы забить вкус. Спиртное вообще отличный растворитель, особенно если человек привык пить что-нибудь определенное. Папочка предпочитал бренди, и каждый вечер после обеда выпивал бокал. Рейфу потребовалась вся его сила духа, чтобы не остановиться. «Матерь Божья, Сент-Джордж убил нашего отца!» — Вообще это было очень просто. Убить вообще просто, если тебе хватило решимости в первый раз. Он даже не понял, что я сделал, и не понимал этого до самого конца, пока я не нагнулся и не прошептал ему на ухо. Досих пор помню его взгляд и ужас в глазах, когда он сообразил, что сейчас умрет от моей руки! — Но зачем? — спросил Рейф низким неестественным голосом. — Ты что, так сильно его ненавидел? — Ненавидел? Конечно, нет. Я его обожал. Никто не сокрушался о его смерти сильнее, чем я. Но он говорил мне непростительные вещи. Он сказал, что я не гожусь на то, чтобы стать будущим главой семейства. Он заявил, что я эгоистичный и бесчувственный и жесток к тем, кого не считаю равным себе. Он сказал, что хочет, чтобы ты стал его наследником, жалеет, что не ты родился его законным сыном и не можешь унаследовать титул. Сказал, что из нас двоих ты лучший. — Виконт ткнул Рейфа пистолетом: — Ну, и кто лучший теперь? Кто из нас, я тебя спрашиваю, уйдет отсюда победителем? «Не ты», — подумал Рейф, протянув руку, чтобы отодвинуть в сторону низко нависшие ветви. И тут же сообразил. Сейчас! Отодвинув ветви, он придержал их на долю секунды, чтобы поднырнуть под ними, и отпустил. Ветви метнулись назад и хлестнули Сент-Джорджа по лицу. Очень больно. Виконт взвыл, пытаясь вывернуться. И пока он крутился на месте и размахивал руками, Рейф пустил в ход кулаки. Боль пронзила его правую руку, когда кулак врезался в челюсть Сент-Джорджа, но Рейф почти не заметил этого. Перед ним стояла одна цель — отнять пистолет. Вцепившись в запястье виконта, Рейф с силой крутанул его; плоть против плоти, кость против кости; каждый сражался за возможность завладеть оружием. Через секунду пистолет выскользнул из руки Сент-Джорджа, взмыл в воздух и с глухим стуком приземлился между корнями соседнего дерева. Рейф нырнул за ним, пальцы сомкнулись на деревянной рукоятке, и ликование охватило его. Перекатившись в сторону, он поднял оружие и направил его прямо в грудь Сент-Джорджу. Когда он поднимался на ноги, пистолет даже не дрогнул. Виконт замер, в его небесного цвета глазах полыхали ненависть и отчаянное разочарование. Он выругался, но даже не попытался отнять оружие, понимая, что его переиграли. — Ну, давай, Пендрагон. Застрели меня, — сказал Сент-Джордж. — Ты же знаешь, что тебе этого хочется. — Еще как! Но в этом и есть разница между тобой и мной, Сент-Джордж. Я не убиваю хладнокровно, не убиваю даже тогда, когда знаю, что мир после этого станет лучше. — Трус! — Виконт сплюнул. — Посмотрим, кто из нас трус, когда палач накинет тебе на шею петлю. С моими показаниями и с остальными уликами палата лордов наверняка приговорит тебя к смерти. Сент-Джордж побледнел, но ничего не сказал. — Шагай, — скомандовал Рейф. — Теперь ты пойдешь впереди. Обратная дорога показалась короче. Когда Рейф с виконтом, вышли из леса, кони приветствовали их негромким ржанием. — Жди здесь и не вздумай шевельнуться, — сказал Рейф Сент-Джорджу, когда оба они вышли на дорогу. Прежде чем они вернутся в коттедж, Рейф собирался лишить виконта всяких шансов на побег. Продолжая целиться в него, Рейф подошел к своему коню, чтобы вытащить из седельной сумки кусок веревки. Держа ее в руках, он вернулся к Сент-Джорджу. Рейф уже собирался приказать виконту завести руки за спину, как вдруг на дороге загромыхали колеса кареты и зацокали лошадиные подковы. Посмотрев вверх, Рейф изумленно распахнул глаза. Он узнал кучера. Итан натянул вожжи, и экипаж остановился. — О, прекрасное зрелище! Я рад видеть, что пистолет теперь в твоих руках. — Я с ним справился. Но почему ты тут? Ты же должен охранять Джулианну! — Он и охраняет, — ответила Джулианна, опустив окно кареты и высунувшись наружу. — Мы приехали на помощь. Сердце Рейфа дважды сильно стукнуло. Итану хватило совести принять смущенный вид. — Она настояла. — Ну, а я настаиваю, чтобы ты отвез ее обратно, подальше от опасности. Мы с Сент-Джорджем присоединимся к вам через несколько минут. — Мы не оставим тебя одного с этим негодяем! — в ужасе воскликнула Джулианна. — Итан, помогите Рейфу. Внезапно Сент-Джордж метнулся в сторону и всадил локоть в живот Рейфа. Не обращая внимания на резкую боль, Рейф пытался удержать пистолет у себя. И тут он выстрелил. Отдача пронзила руку Рейфа, а пуля просвистела мимо и улетела в лес. Понимая, что теперь от оружия нет никакого толка, Рейф отшвырнул его и приготовился пустить в ход кулаки. Виконт увернулся, быстро наклонился и сунул руку в сапог. Сверкнул металл. Мидлтон выпрямился и продемонстрировал зажатый в руках нож, грозно блестевший серебряным блеском. Дико вскрикнув, виконт кинулся на Рейфа. Джулианна смотрела на это из окна кареты, задержав дыхание так, что разрывало легкие. Двое мужчин кружили на дороге. Мидлтон пытался пронзить Рейфа ножом, но тот уклонялся. Снова рванувшись вперед, виконт сильно взмахнул рукой, пытаясь пустить кровь, и смертоносное лезвие сверкнуло всего в нескольких дюймах от груди Рейфа. Итан на кучерском сиденье вытащил свой пистолет. Джулианна услышала слабый щелчок: маркиз взвел курок. Но сколько бы он ни целился, стрелять Итан не решался. Мужчины находились слишком близко друг от друга и двигались слишком хаотично. Джулианна догадалась, что Итан не может выстрелить, чтобы вместо Мидлтона не попасть в Рейфа. Рейф метнулся вперед, схватил Мидлтона за запястье и вывернул. Сцепившись в яростной хватке, они боролись, каждое движение могло стать роковым, каждое — последним. Вот они упали на землю, как пара разъяренных быков. Они катались, обменивались ударами и пинками, нож мелькал где-то посредине. Драка продолжалась еще одну бесконечную минуту. Внезапно Рейф дернулся и упал неподвижно. Мидлтон распростерся на нем. Сердце Джулианны сжалось. «Это невозможно! Рейф!» Не понимая, что делает, Джулианна открыла дверку кареты и стала выбираться наружу, покачнулась, но ухватилась за дверку и удержалась на ногах. И тут она заметила движение, уловила, как шевельнулись руки Рейфа. Он столкнул с себя Мидлтона, и Джулианна увидела, что в груди виконта торчит нож, всаженный по самую рукоятку. Кровь заливала обоих, влажно поблескивая на солнце. Одежда Рейфа насквозь пропиталась красным. Кинувшись вперед, Джулианна упала рядом с ним на колени. — Ты ранен? Он тебя порезал? Она быстро ощупывала Рейфа, ища раны. Рейф помотал головой. Он все еще тяжело дышал. — Нет, я цел. Послышался громкий стон, и Джулианна невольно подскочила. Обернувшись, она встретилась взглядом с Мидлтоном. Из его рта вырвался последний судорожный вздох, из угла рта вытекла алая струйка крови, и тело его обмякло. Обхватив Рейфа руками, Джулианна закрыла глаза и крепко прижалась к нему. Ее трясло, несмотря на облегчение. Страшное испытание закончилось! Рейфобнимал ее, притянув к себе. Внезапно боль пронзила ее насквозь, словно кинжалом, и вынудила согнуться. — Джулианна? Что с тобой? Это ребенок? — Глаза Рейфа стали круглыми и наполнились тревогой, которой она никогда в них не видела, даже во время поединка с виконтом. Джулианна кивнула. Рейф слегка ослабил объятия, встал и ласково помог ей подняться на ноги. — Идти можешь? — Думаю, да. — Давай посадим тебя в карету. — Он обернулся к маркизу: — Итан, как по-твоему, ты справишься здесь один? Если нет, мы просто оставим его здесь и вернемся позже. — Я попробую взвалить труп на одну из этих лошадей. Не волнуйся обо мне. Торопись. — Значит, мы с Джулианной будем ждать тебя в коттедже. — О нет, ни в коем случае! — запротестовала она. — Я туда не вернусь! Рейф нахмурил брови: — Почему? — Я провела в этом холодном, отвратительном месте три ужасных дня и больше не собираюсь находиться там ни единой секунды. И уж точно не намерена там рожать! — Я понимаю, почему ты не хочешь вернуться в коттедж, но родить тут ты тоже не можешь! — Рейф уперся кулаком в бедро, размышляя. — Могу отвезти тебя в гостиницу, где нас ждет Ганнибал, но это ненамного лучше того коттеджа. Итан, а как насчет Эндерли? — Ну, разумеется. Моя экономка — хорошая женщина, она наверняка знает, что делать. На то, чтобы добраться туда, потребуется чуть больше часа, если, конечно, леди Пендрагон выдержит эту поездку. Рейф наклонился к Джулианне: — Как ты думаешь, Джулианна? Ты выдержишь еще час? — Надеюсь, все будет хорошо. Возможно, пока я рожу, пройдет еще много часов, а дом Итана— подходящее место. — Значит, будем молиться, чтобы ты не родила в карете, — пробормотал Рейф. Подхватив ее под коленки и спину, он поднял Джулианну на руки и как можно осторожнее усадил в карету. — Если что, кричи громче. Она слабо улыбнулась и кивнула, глядя, как Рейф закрывает дверку. Хлестнула новая волна боли. Рейф забрался на кучерское сиденье, карета тронулась с места. Закусив губу, Джулианна погладила живот и попросила малыша подождать. Глава 26 — Если ты не перестанешь так метаться, скоро протрешь дыру в ковре. Не обратив внимания на это замечание Итана, Рейф продолжал расхаживать туда-сюда по гостиной маркиза, как делал это последние четырнадцать часов. Страх стискивал его сердце. Она там, наверху, уже очень долго, думал он, и все-таки ребенок еще не родился. Повитуха, приглашенная, чтобы помочь его жене, спустилась вниз несколько часов назад и сообщила, что роды продвигаются, но пока довольно медленно. Итан взглянул на друга: — Ты толком не ел уже много дней, да и спал всего ничего с тех пор, как мы покинули Лондон. Вот напряжение и сказывается. И вообще на тебя страшно смотреть. Рейф подумал, что выглядит и в самом деле ужасно — зарос щетиной, всклокоченные волосы торчат во все стороны, галстука нет — валяется где-то в стороне вместе сзалитым кровью сюртуком. Но какая разница, как онвыглядит? Ел ли он, спал или нет? Его жена лежит там, наверху, и в муках пытается произвести на свет их ребенка! «Что я буду делать, если она умрет? Как я смогу жить без нее?» Конечно, он понимает, что так думать нельзя, и все-таки какая трагическая ирония — спасти Джулианну от Сент-Джорджа только для того, чтобы она умерла в родах! «А я даже ни разу не сказал ей, что люблю ее!» Он хотел ринуться вверх по лестнице и сказать ей эти слова, пока не поздно, сказать, как много она для него значит, но сдержался. Рейф обернулся и увидел рядом с собой Итана. — Если отказываешься поесть, выпей хотя бы чаю. — Он протянул чашку. Рейф неохотно взял ее и заставил себя сделать глоток, потом еще один, пересек комнату, сел в кресло и молча отставил напиток. — Недавно приехал Ганнибал, — заговорил Итан. — Получил мою записку и сразу примчался. Поскольку мы привезли с собой тело Мидлтона, мне пришлось сообщить об этом местному судье. Кобб— человек порядочный, а поскольку это был явный случай самообороны, никаких неприятностей не возникнет. Сверху снова послышались крики, и все мысли о виконте моментально вылетели из головы Рейфа. Поняв, что он просто обязан быть с Джулианной, Рейф выскочил из гостиной и рванул вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Рывком, распахнув дверь комнаты, он ворвался внутрь. Сразу четыре женщины обернулись на него, в том числе и Джулианна. Она лежала в центре комнаты на кровати, в ночной рубашке, задранной вверх так, что нижняя половина тела была обнажена. Ее темные волосы, влажные от испарины, прилипли к лицу, а тело изогнулось от боли и страданий. Повитуха, стоявшая в изножье кровати, пригвоздила его к месту укоризненным взглядом. — Леди Пендрагон рожает, и ее нельзя отвлекать. — Женщина нетерпеливо взмахнула рукой, молча приказывая своей помощнице и юной горничной вывести его из комнаты. Рейф не сдвинулся с места. — Она рожает уже много часов. А я сижу там, внизу, и слушаю, как она кричит. И не уйду отсюда, пока не пойму, что она вне опасности. Началась новая схватка, буквально сразу же после предыдущей. Джулианна закричала, ненадолго приподнялась на локтях, а потом снова рухнула на постель. Осознав, что сейчас от него будет больше вреда, чем пользы, Рейф позволил женщинам оттеснить себя на пару шагов. Джулианна повернула голову и протянула к нему руку, глядя своими блестящими, умоляющими глазами: — Нет, Рейф, не уходи! Ее мольба остановила его. Не колеблясь, он вырвался из рук женщин и торопливо подбежал к кровати. Упав на колени, он взял ее изящную руку в свои ладони, потом погладил Джулианну по голове. Слегка дрожащими пальцами он убрал влажные пряди волос с ее пылающего лба и щек. — Я здесь, милая, я здесь, — шептал он, глядя ей в глаза. — Мне так больно. — Снова началась схватка, Джулианна резко втянула в себя воздух и стиснула зубы, пытаясь выдержать муку, грозящую отнять последние ее силы. — Милорд, я настоятельно вынуждена просить вас уйти, — приказала повитуха. Рейф снова обернулся к Джулианне. — Я боюсь, — призналась она, и по ее щеке скатилась слеза. — Я больше не могу. Не могу! — Можешь! — твердым тоном ответил Рейф. — Ты сумеешь справиться с этим. Ты храбрая девочка. А когда снова станет больно, просто сожми мою руку. Сжимай ее так сильно, как хочешь. Я с тобой, милая. Через несколько мгновений она так и поступила, стиснув его ладонь с такой силой, что Рейфу показалось — сейчас у него сломается кость. Но он не обращая внимания на боль, понимая, что это ничто по сравнению с тем, что выдерживает Джулианна. — Держись, милая, — ободрял ее Рейф. Снова началась схватка. Джулианна громко закричала и вцепилась в Рейфа, как в спасательный трос. Он чувствовал, как сотрясается ее тело, пока она выталкивает из себя младенца. И, сделав это, она обмякла, прижавшись к Рейфу, и только слабо всхлипывала. Сердитый вопль младенца наполнил комнату. Осторожно уложив Джулианну на подушки, он приподнялся, чтобы взглянуть на маленького. Его крохотное тельце было красным, сморщенным и блестящим. — Кто? — спросила Джулианна слабым голосом. — Мальчик, — ответил Рейф. Сердце его ликующе колотилось. — Это мальчик! — Ты плачешь, — пробормотала она, приподняв трясущуюся руку и пальцем прикоснувшись к его щеке. — Разве? — со счастливым изумлением отозвался Рейф, заморгал, стряхивая влагу с ресниц, и наклонился к ней. — Если и плачу, то только потому, что так сильно тебя люблю! — прошептал он. — И спасибо тебе за нашего сына. И, не обращая внимания на остальных присутствовавших в комнате, прильнул к ее губам в поцелуе, полном облегчения и радости. Следующие два дня прошли для Джулианны как в тумане. Испытания оказались для нее слишком сильными — сначала похищение Мидлтоном, потом изнурительные роды, и теперь ей казалось, что усталость пронизывает ее до мозга костей. Она спала урывками, просыпалась, чтобы покормить сына, и тут же снова задремывала. Когда она кормила малыша в первый раз, он ее просто потряс — крохотный ротик вцепился в одну из ее нежных, разбухших от молока грудей с силой, поразительной для человечка, которому всего несколько часов от роду. Но вскоре она привыкла к новым ощущениям и стала находить их удивительно приятными, даже успокаивающими. Экономка маркиза взяла на себя роль временной няньки и ухаживала за младенцем также хорошо, как и за Джулианной. А вот Рейфа после родов она почти не видела. Миссис Макей говорила, что он часто заглядывает к ней, но надолго не задерживается, понимая, что Джулианне нужен отдых. Проснувшись однажды днем, она увидела, что Рейф укачивает младенца на руках и бормочет нежные слова ему на ушко. Поцеловав сына в макушку, Рейф уложил его в колыбельку и бесшумно вышел. Джулианна тут же снова уснула, а позже гадала, не приснилось ли ей это. Было и еще одно воспоминание — Рейф сказал, что любит ее. А может быть, ей это только показалось? Ведь она так хотела услышать от него именно эти слова! На третье утро, когда рассвет только забрезжил над горизонтом, Джулианна проснулась. Еще не открыв глаз, она поняла, что чувствует себя значительно лучше. Повернув на подушке голову, она увидела Рейфа, сидевшего в кресле рядом с кроватью. — Рейф? — Прости. Я не хотел тебя будить, — негромко произнёс он. — Я сама проснулась. Еще так рано… Что ты тут делаешь? На его губах появилась слабая улыбка. — Просто смотрю, как ты спишь. Но ты поймала меня в первый раз. Джулианну охватило приятное тепло. Ты приходил и раньше? А я не знала. — Ты слишком измучилась. Как ты себя сейчас чувствуешь? Джулианна пошевелилась. — Лучше. Но еще немного больно. Из дальнего конца комнаты послышалось кряхтенье, а потом плач. — Должно быть, сын нас услышал, — произнес Рейф. Джулианна кивнула: — Его уже пора кормить. Она хотела откинуть одеяло, но Рейф ее остановил: — Я его принесу. Лежи. На мгновение Джулианна смутилась — ей пришлось расстегнуть лиф и обнажить перед ним грудь. Но едва младенец начал сосать, застенчивость исчезла. «Так и должно быть — я кормлю, а Рейф на это смотрит», — поняла вдруг Джулианна. — Маленький обжора, да? — улыбнулся Рейф и провел пальцем по нежной щечке сына. Его рука выглядела рядом с младенцем просто гигантской. — Как мы его назовем? Уже давно пора дать ребенку имя, сообразила Джулианна. — Что ты скажешь насчет Кэмпбелла? Кэм. Так звали моего деда с материнской стороны. Он был человеком мудрым и добрым. Я помню, как он рассказывал мне сказки, когда я еще была девочкой. — Хорошее, сильное имя. Кэмпбелл, так тому и быть. Посмотрев на сына, Джулианна провела пальцем по его красивому личику. Сильный лоб, квадратный подбородок, уши в форме ракушки. Глаза пока голубые, но в них уже проглядывает зеленое. Станут ли они совсем зелеными или потемнеют, как у нее? Он уже сейчас очень походил на Рейфа, не ошибешься. Его маленькая копия. — Пришло письмо от Мэрис и Уильяма, — сказал Рейф, откинувшись на спинку кресла. — Они поздравляют с рождением сына. Мэрис хотела приехать, но я написал, что скоро мы снова вернемся в Лондон. Застегнув ночную рубашку, Джулианна устроилась на подушках. Рейф вернулся к кровати, расправил простыни и одеяло, убрал со щеки Джулианны локон. — Я должен дать тебе еще поспать. — Не уходи. Я… я не устала… ну, не особенно. Ты можешь остаться, и мы… поговорим. Он замялся, долгим взглядом посмотрел ей в глаза, кивнул и снова сел. — Ну, хорошо. Я… хотел сказать, что прошу прощения. Ее взгляд метнулся вверх. Она могла ожидать чего угодно, но только не этого. — За что? — За многое, но в первую очередь — за Сент-Джорджа. Я никак не думал, что ты попадешь в такую беду. Должно быть, ты перепугалась до смерти. — Конечно, я испугалась за себя и боялась за ребенка, но это… — она чуть шевельнула запястьем, — я сделала сама. Когда освобождалась от веревки. Помнишь, я тебе об этом уже говорила? Все нормально. И со мной все хорошо. Рейф испытующе посмотрел на нее: — И больше ничего? Он не оскорблял тебя? — Нет. Думаю, он был больше одержим желанием схлестнуться с тобой, поэтому на меня особого внимания не обращал. Но теперь он мертв и все закончилось. Забудь об этом, Рейф. Пусть, наконец все это останется в прошлом. Рейф наклонил голову и нежно сжал ее руку, с наслаждением ощущая, какая она теплая. Еще раз, поцеловав ее ладонь, он опустил руку. — Я должен был тебя предупредить о Сент-Джордже и о том, как я за тебя боюсь. Но я самонадеянно решил, что могу и сам справиться, если приму нужные меры. Поэтому я и велел Ганнибалу везде ходить за тобой, да еще сыщиков нанял. Глаза Джулианны удивленно расширились. — Я их ни разу не видела. — Ты и не должна была. Я бы не приказывал Ганнибалу так бдительно за тобой следить, если бы не возвращение Сент-Джорджа в Лондон. Теперь то я понимаю, какая это была нелепая ошибка. Я должен был предостеречь тебя. Рассказать о своих подозрениях. Если бы я это сделал, тебе бы не захотелось сбежать, и ты не подверглась бы опасности. — Я не сбегала. Ну, то есть сбежала, но не в том смысле, что ты думаешь. Мне просто потребовалось хоть немножко времени и места для того, чтобы вздохнуть свободно и подумать. Он не хотел задавать следующий вопрос, но знал, что должен. Собравшись с силами, Рейф заставил себя произнести эти слова: — Скажи, ты настолько несчастлива, тебе так плохо, что ты больше не можешь жить со мной? Я помню, что… не разрешил тебе уйти, когда ты просила об этом на Рождество. Ты… ты все еще хочешь жить со своей сестрой? Он отвел взгляд, не в силах видеть ответ в ее глазах. — А если я скажу «да», ты отберешь у меня ребенка? — спросила Джулианна до странного натянутым голосом. Его пронзила жестокая дрожь, боль распространялась стакой скоростью, словно Джулианна вонзила кинжал прямо в грудь Рейфу. — Нет. Ребенок должен жить с матерью. Я бы никогда не отнял у тебя малыша. Джулианна медленно выдохнула, чувствуя, как напряжение покидает ее, а вместо него по телу разливаются теплои надежда. — Ты говорил правду, Рейф? Он озадаченно посмотрел на нее: — Когда? — Когда я рожала Кэма. — Переплетя пальцы, она опустила голову. — Ты сказал, что любишь меня. Ты, в самом деле это чувствуешь или просто сказал мне это тогда, чтобы меня подбодрить? Он наклонился к ней: — Так вот что ты думаешь? — Голос звучал хрипло от переполнявших Рейфа чувств. — Джулианна, ну разве ты не знаешь сама? — Что? — Сердце колотилось все сильнее. Приподняв пальцем ее подбородок, Рейф посмотрел ей в глаза: — Что я люблю тебя до безумия — и любил все это время. — Правда? Но ты никогда не говорил… — Я должен был сказать. Еще одно страшное упущение с моей стороны. Единственное оправдание в том, что сначала я этого не понимал — или не хотел себе в этом признаться. Знал только, что ты вышла за меня замуж из-за ребенка. — Я вышла за тебя, потому что люблю тебя, — перебила его Джулианна. — И отказывала тебе только потому, что ты ясно дал мне понять — ты меня не хочешь. Вспомни, ведь ты дал мне отставку. Опустившись рядом с ней на кровать, Рейф привлек ее в свои объятия. — Я не хотел обрывать нашу связь. И сделал это только из-за Сент-Джорджа. Узнав о его интересе к тебе и к твоей сестре, я понял, что мы больше не должны встречаться. Выясни он, что ты моя любовница, и ты подверглась бы страшной опасности. Я потерял Памелу и не мог рисковать — вдруг такое же случилось бы с тобой? Поэтому я тебе солгал, чтобы ты ушла. — Ну, у тебя это прекрасно получилось. Я считала, что была для тебя только обузой и больше ничем. — Нет, нет, что ты! Ни в коем случае! — Так почему ты мне не сказал всего? Почему заставил меня поверить, что хочешь только ребенка, но не меня? — Разве? Мне казалось, что полмиллиона фунтов за титул, чтобы ты могла называться леди Пендрагон, говорят сами за себя. — Но ты сделал это ради Кэма и наследства! Рейф помотал головой: — Нет, любовь моя я сделал это ради тебя. Поверь мне, уже много лет у меня была возможность получить титул, если я этого захочу, но такие вещи никогда ничего для меня не значили. Джулианна обвила его руками: — О, Рейф, а я и не подозревала! И столько денег! Не нужно было этого делать. Моя семья любила бы меня по-прежнему, и настоящие друзья тоже. — Может быть, но я не хотел, чтобы ты страдала. — А я-то считала, что ты любишь не меня, а только ребенка! — Я люблю нашего сына, — сказал Рейф, целуя ее в щеку. — Но тебя я люблю больше. Правда, должен признаться, что беременность предоставила мне хороший повод сделать то, о чем я мечтал все это время. Назвать тебя своей, объявить, что ты моя жена, чтобы я мог любить тебя сколько захочу. Выгнав меня из своей постели, ты меня чуть не убила. — И себя тоже. О, мы были такими дураками! — Еще какими, правда? Но больше мы таких ошибок не допустим. Никогда. Я люблю тебя, Джулианна, и буду любить вечно. И его губы прильнули к ее губам. Рейф целовал Джулианну с пылом, от которого закружилась голова и воспарил дух. Крепко прижимаясь к нему, она понимала, что никогда больше не хочет с ним разлучаться. Рейф положил ее на подушки, чтобы поцеловать еще более страстно, но тут она кое-что вспомнила. — А как же та женщина? — воскликнула Джулианна, прерывисто дыша. — Какая? Она наморщила лоб: — Твоя новая любовница. Красивая блондинка. — Какая блондинка? Я не понимаю, о ком ты. А, об Иветт Болье? Она не любовница. — Тогда кто же? — Вдова моего старого друга, художница, которая нуждается в деньгах. Я попросил ее написать твой портрет. Твой и Кэма. — Что? — Предполагалось, что это будет сюрприз, но раз ты такая подозрительная, я не стану хранить это в секрете. — Она очень красивая. Рейф фыркнул: — Может быть, мадам Болье и привлекательная женщина, но она не идет ни в какое сравнение с тобой, любовь моя. Ты единственная любовница, какая у меня была со дня нашей первой встречи, и единственная, которую я захочу, пока буду дышать. На губах Джулианны появилась робкая улыбка, которая становилась все шире и шире. — Ну, в таком случае можешь поцеловать меня еще раз. Рейф ликующе расхохотался и с удовольствием выполнил ее требование. Эпилог Уэст-Райдинг, Англия, май 1813 года — Смотрите, чтобы это было отправлено сегодняшней почтой, — предупредил Рейф, передавая Мартину стопку корреспонденции. Дворецкий поклонился, принимая письма: — Разумеется, милорд, я отправлю их прямо сейчас. — Спасибо, Мартин. Вы не видели мою жену? Она все еще в саду? — Думаю, да. Ее милость вышла с мастером Кэмпбеллом примерно с полчаса назад, и в последний раз, когда я их видел, они еще гуляли там. Рейф радовался тому, что дал Джулианне уговорить себя уехать из Лондона и провести весну и лето здесь, в загородном имении. Пологие зеленые долины Йоркшира, раскинувшиеся так далеко, как только мог видеть глаз, были великолепны. Открыв боковую дверь, которая вела в сад, Рейф вышел наружу, скрипя башмаками по гравию. Он шел, глубоко вдыхая свежий воздух, наслаждаясь запахами земли и распускающейся зелени. Он бывал здесь много раз, но не мог припомнить более дивного мая. В крови пело весеннее тепло, улыбка сделалась еще шире. Он подошел к жене и Кэму. Они сидели на одеяле под густыми ветвями гигантского дуба, дерева, которое он мальчишкой называл своим другом. Джулианна посмотрела вверх, и губы ее расплылись в счастливой улыбке, а карие глаза засветились удовольствием. — Ты закончил работу? Сын, уютно устроившийся на детском лоскутном одеяльце, вскинул вверх маленькие кулачки и замахал ими, будто здороваясь. Опустившись на одеяло рядом с Джулианной, Рейф наклонился и поцеловал ее в губы. — Не всю, конечно, но я просто не мог ни минутой дольше оставаться в доме — в такой-то дивный день, зная, что вы меня здесь ждете. Джулианна взяла его за руку. — Просто чудесно, погода замечательная. Малышу очень нравится. Смотри, он смеется. — И вправду хохочет. — Рейф заулыбался и скорчил сыну смешную рожицу. Кэм засмеялся, глядя на него глазами, ставшими почти такими же зелеными, как у него самого. — Разве он не прелесть? Джулианна кивнула, взгляд ее сделался серьезным. — Еще какая! Наше маленькое чудо. Хотя они каждую ночь спали в одной постели, любовью они перестали заниматься задолго до рождения сына, и время тянулось для них очень медленно, особенно для Рейфа. — Ты знаешь, сегодня утром заходил доктор, когда ты уезжал на фермы к арендаторам, — сказала Джулианна. Рейф с надеждой поднял бровь: — Да? И что он сказал? — Сказал, что я вполне здорова. И если захочу, то могу начать интимную жизнь в любое время. Он помолчал. — А ты… хочешь этого? Щеки Джулианны порозовели. — Да, хочу, и, если честно, очень сильно. Не сиди они сейчас на виду у всего дома, да еще и с ребенком, Рейф уложил бы ее на одеяло и занялся с ней любовью прямо сейчас. Он снова поцеловал ее, на этот раз легко и осторожно. — Знаешь, Кэму пора спать, Мы можем отнести его наверх и отдать няне, пусть она за ним присмотрит. Глаза Джулианны заинтересованно вспыхнули. — Думаю, можем. Иногда я тоже дремлю днем, поэтому никто ничего не скажет, если я побуду пару часов у себя в спальне. — А меня в спальне ждет интересная книга. Я могу туда подняться и провести там немного времени. Губы обоих медленно изогнулись в улыбке. Они со значением посмотрели друг на друга. Поднявшись, Рейф нежно взял на руки сына и протянул руку Джулианне. Он помог жене встать, и они вместе направились в дом. notes Примечания 1 Женский журнал мод, издавался в Англии с 1807 по 1837 г.